В октябре план был пересмотрен и расширен. Его сделали частью плана весенних операций. Медленное британское наступление к востоку от Соммы оставило между Соммой и Аррасом выпиравшую дугу, занятую германцами. Точкой, сильнее всего выдвинутой на запад, на этой дуге был Оммекур. Эта выпяченная дуга, казалось, так и просит удара слева и справа — двойного охвата, сходящегося к Камбрэ. Если бы удар этот удался, то он не только отрезал бы германцев, занимавших эту дугу, но и создал бы прорыв такой ширины, что германским резервам едва ли удалось его закрыть. Таким образом была бы расчищена дорога для наступления на Валансьен и удара по сообщениям противника и путям его отступления через бельгийский «желоб».
18 ноября 1916 года союзные главнокомандующие встретились в Шантильи, чтобы обсудить свои планы на 1917 год. Результатом этого явилось решение: в начале февраля британскими 4-й и 5-й армиями возобновить наступление на Сомме с южной стороны дуги — у Оммекура, а 3-й армией (Алленби) ударить с северной стороны — от Арраса. После захвата Монши-ле-Пре Алленби должен был развить наступление на юго-восток, чтобы отрезать пути отступления германцев вдоль долины реки Кожель (Cojeul), а если удастся — то и в долине реки Сансе. Одновременно 1-я армия Хорна должна была немедленно перейти в атаку севернее 3-й армии и прикрыть ее фланг, а французы — атаковать южнее Соммы. Три недели спустя французы должны были организовать свой главный удар в Шампани, что безусловно являлось ненужной отсрочкой, если хотели, чтобы оба эти удара протекали во взаимодействии, помогая этим друг другу.
Но вся эта схема был разбита объединенными усилиями французов и германцев. Усилия французов выразились в смещении своего главнокомандующего Жоффра, репутация которого лопнула как мыльный пузырь из-за откровенно плохой подготовки Вердена и менее справедливо — из-за поражения на Сомме. Жоффр был сменен Нивелем, популярным героем Вердена. Назначение его вызвало изменения в плане кампаний на 1917 год в том смысле, что французам теперь была отведена более пассивная роль — роль болельщика.
В соответствии с этим британцы должны были взять на себя значительно больший участок фронта. Между тем возникли трения, вызванные диктаторским поведением Нивеля по отношению к своим союзникам. Помог здесь и штаб Нивеля, интриговавший за смещение Хейга.
Худшим в этой перемене плана было то, что она вызывала задержку с наступлением союзников. И раньше, чем наступление это могло начаться, германцы подсекли его в корне, не только проведя стратегическое отступление, но и отойдя со всей прежней разведанной линии фронта между Аррасом и Суассоном. Была сделана глупая попытка изобразить это как победу британцев и как плод — правда, несколько запоздалый, — наступления на Сомме.
Если это и был плод, то не в том смысле, в каком это толковало британское командование. Дело в том, что система мелких, ограниченных наступлений, продолжавшаяся союзниками всю осень, предоставила германцам широкую возможность вырыть — в буквальном и переносном смысле — яму для нападавшего на них противника. Выпрямив свой фронт отступлением на вновь выстроенную «позицию Гинденбурга», они заставили британцев сделать своим новым тылом трудно проходимую пустыню, которую создали сами германцы, искусно и тщательно все здесь разрушив. Это отступление свело на нет подготовку союзников к атаке, ограничив виды на будущее наступление секторами на обоих флангах эвакуированного германцами района.
Таким образом центр тяжести наступления британцев ложился на 3-ю армию под командованием Алленби. Если бы ему удалось прорваться сквозь старую полосу укреплений как раз на севере, где кончалась «позиция Гинденбурга», он мог бы автоматически обойти эту новую позицию с фланга и тыла.
Но, предвидя такую попытку, германцы вырыли параллельную линию окопов от Кеана (у северного края «позиции Гинденбурга») мимо Дрокура, чтобы прикрыть тыл старых укреплений севернее Арраса. Таким образом все виды Алленби на стратегический успех всецело зависели от того, удастся ли ему достигнуть этой лишь частично доведенной до совершенства промежуточной позиции, лежащей в 5 милях за передовой линией обороны, и прорвать ее, прежде чем сюда подойдут в достаточном числе германские резервы.
Проложить дорогу могла только внезапность. Поэтому действительная трагедия наступления у Арраса заключается скорее в предварительном планировании этой операции и в подготовке к ней, чем в самом сражении.
От внезапности, если не считать 14 июля, отказались и при наступлении на Сомме. Это лучшее оружие всех великих полководцев истории было в загоне и покрывалось ржавчиной с весны 1915 года. Два способа, которыми могла быть обеспечена внезапность и вовремя достигнута промежуточная позиция Дрокур — Кеан, заключались в массированной атаке танков или ураганной бомбардировке, короткой, но мощной. Первое средство оказалось невозможным из-за медлительности в поставке новых танков после мало обнадеживавших донесений, поступивших об их работе в 1916 году. Удалось наскрести только 60 старых машин.
Алленби и его артиллерийский советник Холланд хотели добиться по возможности более короткой бомбардировки и предложили вначале, чтобы она длилась только 48 часов. Если это, учитывая последующие нормы, оказалось на 40 часов больше, чем следовало, то все же оказалось лишь робким шагом в сторону достижения внезапности. Главное командование сохраняло веру в эффективность длительной бомбардировки, питая глубокое отвращение ко всяким нововведениям.
Несмотря на это, Алленби стойко придерживался своей точки зрения, пока главная квартира не выбила у него почву из-под ног, назначив его артиллерийского советника на другое место и заменив его человеком, разделявшим взгляды главного командования. Тогда был принят план пятидневной артиллерийской подготовки, предшествуемой трехнедельным прорезыванием проходов в проволоке, что опять-таки говорило о полном отказе не только от внезапности, но и вообще от действительного прорыва. Это, наряду с чересчур заметными приготовлениями, повлекло за собой гибель всех надежд на достижение внезапности. В бомбардировке приняло участие 2879 орудий (в том числе 989 тяжелых) — одно орудие на 9 ярдов фронта.
Самое яркое впечатление от британского пренебрежения внезапностью под Аррасом можно найти в немецком отчете о контрподготовке, который фиксирует итоги последних трех недель перед наступлением:
«Полевая и тяжелая артиллерия в длинных колоннах выдвигается по дорогам из глубокого тыла; авиационные и пулеметные отряды… все это пришло в движение. Бесчисленные партии рабочих-землекопов день и ночь занимаются… обновлением старых защитных сооружений и строительством новых. Ночью и денем из глубины страны к фронту беспрерывным потоком, один за другим, двигаются поезда со снабжением и военным имуществом… горы снарядов накапливаются на складах боеприпасов… Строительство защитных сооружений и обустройство войск закончено… Враг может атаковать, пехота готова сказать свое слово».
Сам Людендорф посетил сектор и остался доволен: даже если британцы ценой огромных потерь смогут занять передовые линии, они увязнут во вновь созданной глубокой системе германской обороны.
Однако не все трудности были германского авторства. Генерал Чартерис, глава разведывательной службы Хейга, в своих дневниковых заметках сообщает такую информацию, относящуюся к указанному времени: «Алленби разделяет с Дугласом Хейгом одну особенность: он не может хоть сколь-нибудь внятно сформулировать, каковы его планы. На переговорах между ними это выглядит довольно забавно. Д. X. с трудом формулирует свои соображения, а сентенции Алленби, хотя и выглядят законченными, в действительности не позволяют понять ход его мыслей».
«Они прекрасно понимают друг друга», — правда, другие свидетельства подвергают сомнению это утверждение, — «но, поскольку штаб каждого из них воспринимает только поверхностный смысл сказанного другим, впоследствии приходится утрясать множество деталей… На этих армейских совещаниях никакое другое мнение не может быть высказано…»
Но Алленби, хотя и с меньшим упорством, старался все же как-нибудь спасти внезапность. Он планировал связать между собой подземные канализационные трубы и каменоломни Арраса, Сен-Совера и Ронвиля, чтобы укрыть там две дивизии, которые должны были пройти под землей и перепрыгнуть через головные дивизии.
Другая характерная особенность этого плана заключалась в том, что после прорыва тремя атакующими корпусами 3-й армии первой полосы системы обороны противника, кавалерийский корпус (Кавана) и XVIII корпус (Максе) должны были в центре развивавшегося наступления протиснуться через человеческую гущу и броситься вперед к промежуточной позиции. Ради скрытности частично пошли на смелый риск и решили провести эти силы, предназначенные для преследования противника, через город Аррас, дома которого почти вплотную подходили к линии фронта.
Намерения эти, свежие и оригинальные, были на деле сорваны не только отсутствием начальной внезапности, но и сравнительно узким фронтом первоначальной атаки — всего около 12 миль. Таким образом прорыв в центре был настолько узок, что Людендорф легко мог его закрыть. Сам Людендорф под Вильно осенью 1915 года воспользовался лучшим методом действия — двойным прорывом, как бы протыкающим вражеский фронт двумя рогами, через широкий промежуток между которыми неожиданно для противника появились преследующие войска.
Фундаментальным недостатком плана Аррасского наступления была, кроме того, ширина базы операции по сравнению с шириной участка фронта, на котором проводился удар. Все дороги, по которым текли снабжение и поддержки, сходились в Аррасе. В результате этого узкое отверстие горловины оказалось совершенно забито.
Когда начальным атакам не удалось продвинуться вперед так успешно, как это предполагали, затор еще более увеличился прибытием в передовую зону конницы, хотя опыт 1915 и 1916 годов должен был с достаточной наглядностью показать, что выбрасывание вперед конницы совершенно бесцельно, пока ей не расчищена широкая дорога для преследования.