Таким образом, когда, наконец, грянул давно ожидаемый противником удар, то он привел кронпринца Рупрехта в такое хорошее настроение, что, позабыв обычный для него пессимизм, он записал в своем дневнике:
«Я совершенно спокоен, думая об этой атаке, так как никогда еще мы не располагали столь сильными резервами — резервами, так хорошо подготовленными для предстоящей им задачи, как на данном участке фронта».
Фронт этот защищали войска 4-й германской армии, во главе которой стоял Сикст фон Арним. Уверенность, что немцы знают о готовящемся наступлении и собираются перебрасывать сюда резервы, довлела над руководством разведывательной службы Хейга. В результате атаку было решено начать на три дня раньше, «несмотря на то, что приготовления полностью не были закончены; это был наихудший выбор». Однако «командующие армией требовали задержки», и Хейг неохотно согласился с их требованиями. Имелись также разногласия по вопросу о первоначальных целях наступления. Гауф, подобно Раулинсону на Сомме, хотел предпринять серию ограниченных по масштабам атак, но Плюмер был уверен, что после столь длительной подготовкой надо идти до конца, используя все возможности, — и Хейг согласился с ним, лелея надежду на крупные достижения.
Центральная роль в атаке британцев была предназначена 5-й армии Гауфа, а один из корпусов 2-й армии должен был играть второстепенную роль на крайнем правом фланге.
22 июля началась артиллерийская бомбардировка, в которой участвовало 2300 орудий. Продолжалась она десять дней, пока в 3:50 утра 31 июля пехота не двинулась вперед на фронте в 15 миль, сопровождаемая проливным дождем. Левый фланг достиг существенного успеха: войска захватили Биксхоот, Сен-Жюльен, гребень Пикем-Ридж и достигли линии реки Стеенбек. «Зеленая линия» (третья цель) была достигнута в большинстве мест, продвижение достигло приблизительно двух миль. Однако на наиболее важном участке — у дороги на Менин — атака была отбита. А дождь продолжал лить день за днем, задерживая развитие следующей попытки смять фронт обороны и ускоряя превращение плохо осушиваемой местности в болото, в котором первыми и задолго до пехоты увязли танки.
Даже азартный Гауф «информировал главнокомандующего, что тактический успех при данных условиях невозможен или будет достигнут слишком дорогой ценой, и рекомендовал отменить атаку». Но Хейг уже принял решение и был настроен слишком оптимистично, чтобы обратить на это внимание. В результате ни один из командующих армиями не рискнул противостоять главнокомандующему. Одним из уроков войны, хорошо продемонстрированным итогами сражения при Пашендале, стала настоятельная необходимость допустить в рамках военной системы большую широту взглядов, поощряя интеллектуальную честность и моральную смелость. Так или иначе, Хейг продолжил отсылать Военному министерству уверенные отчеты о том, что враг находится «при последнем издыхании» и растрачивает остатки сил: фактически же в это время Людендорф производил приготовления не только для того, чтобы атаковать русский фронт под Ригой, но и для наступления в Италии, отправив восемь или десять дивизий, чтобы усилить австрийцев. Отчеты Хейга действительно «шли много дальше» той информации, что доставляла ему разведка.
Второй удар 16 августа был по своим результатам лишь ослабленным двойником первого удара. Левый фланг вновь продвинулся по небольшой лощине, образованной маленькой рекой Стеенбек, и прошел через развалины того, что когда-то называлось местечком Лангемарк. Но на правом фланге, где наступление только и могло иметь стратегический эффект, атакующие тяжелой ценой расплачивались за пустоту. Даже число пленных не превышало двух тысяч.
Войска чувствовали, что не только умелое сопротивление неприятеля и топкая грязь являются виновниками их бесполезного самопожертвования. Всюду раздавались горькие жалобы на руководство и работу штаба армии Гауфа. Справедливость этих жалоб, видимо, нашла должное признание. Хейг расширил фронт 2-й армии к северу, включив сюда и участок дороги на Менин, тем самым поручив Плюмеру руководство главным ударом, проводимым в направление гребня высот к востоку от Ипра.
В лучшем случае надо считать, что Плюмеру поставлена была неблагодарная задача. Опыт войны ясно указал на бесплодность усилий на тех направлениях, где уже прочно обосновалась неудача. Странной причудой судьбы явилось и то, что лавры, добытые армией у Мессина, должны были быть потеряны ею в болотах за Ипром.
Все же репутация Плюмера и штаба 2-й армии, возглавляемого Харрингтоном, помогла не тому, что армии фактически удалось осуществить, а скорее тому, что армия сделала больше, чем в таком безнадежном предприятии вообще можно было от нее ожидать. Определение талантливости как «способности бесконечно стараться из всех сил» находит себе пример и подтверждение в сочетании Плюмер — Харрингтон. Применяя здесь, как и у Мессина, методы действий осадной войны для решения задачи, которая скорее напоминала осаду, чем бой, они остановились на плане коротких атак, которые не развивались далее того пункта, где прекращалось действие артиллерийской поддержки, оставлял тем самым пехоту достаточно свежей, а артиллерию — достаточно близко, чтобы противодействовать неминуемым контратакам.
Плохая погода и необходимость подготовки задержали возобновление наступления до 20 сентября, но в это утро 2-я армия добилась успеха своей атакой на фронте в 4 мили именно там, где раньше следовали только поражения — по обеим сторонам дороги на Менин. Части шести дивизий (19-й, 39-й, 41-й, 23-й, 1-й и 2-й австралийских), в которых число пехоты было уменьшено до минимума, а артиллерия усилена до максимума, пошли в атаку в 5:40 утра. К 6:15 почти без серьезного сопротивления врага был достигнут первый рубеж. Сопротивлялись только один-два опорных пункта, овладеть которыми и не пытались. Третий и последний рубеж был захвачен вскоре после полудня, а все контратаки отбиты огнем.
Новый скачок 26 сентября и еще один скачок 4 октября (причем последний проводился уже на фронте протяжением в 6 миль) частями 37-й, 5-й, 21-й и 7-й дивизий, 1-й, 2-й и 3-й австралийскими дивизиями и новозеландской дивизией привели британцев к овладению главным гребнем восточнее Ипра, местечком Гелювельт, лесом Полигон-вуд и местечком Броодзейнд, несмотря на потоки дождя, превратившие поле боя в еще большее болото, чем раньше. В обоих случаях большинство контратак отражалось артиллерийским огнем — этот успех был достигнутым хорошей работой авиации по обслуживанию артиллерии и быстрым откликом последней на требования пехоты. В три приема атакующие взяли около 10 000 пленных. Такая «ненасытность» наступающих испугала противника. Он отказался от своей гибкой оборонительной тактики, усилив передовые позиции, и тем самым увеличив свои потери под огнем британской артиллерии.
Эти атаки в какой-то мере восстановили престиж союзников, хотя они почти не имели стратегического значения и не могли обеспечить успех операции, которая заранее была обречена на неудачу и в которой преимущества как времени, так и места для глубокого прорыва давным-давно были упущены. К несчастью, главное командование решило продолжать бессмысленное наступление в течение немногих оставшихся до зимы недель и этим расходовало резервы, которые еще могли бы спасти запоздалый эксперимент под Камбрэ.
Потратив напрасно все лето и истощив свои силы в грязи, где утопали танки и беспомощно барахталась пехота, Хейг в ноябре наконец-то решил выбраться на сухую почву к Камбрэ, но там решающий успех был упущен из-за нехватки резервов.
Под Ипром некоторый успех запоздалых сентябрьских атак стал причиной неудачного поворота событий. Вечером 4 октября руководитель разведывательного отдела сообщил, что по его сведениям не наблюдается никаких новых вражеских резервов «в пределах непосредственной досягаемости от боевых линий». Фактически же свежие немецкие дивизии уже на следующий день начали занимать линию фронта; перед следующей атакой 9 октября, «весь потрепанный фронт был пополнен свежими войсками новых дивизий». Даже обычно трезвомыслящий штаб Второй армии, казалось, на какой-то момент утратил связь с реальностью, и на пресс-конференции с военными корреспондентами Харингтон сказал, что гребень хребта превратился «в обглоданную кость». Австралийская официальная история отмечает впечатление одного из присутствовавших на этом совещании:
«Мне показалось, что официальная позиция заключалась в следующем: хребет Пашендаль является настолько важным, что завтрашняя атака должна быть проведена безотносительно к расчету на успех или на неудачу… Возникает подозрение, что они проводят грандиозный кровавый эксперимент — масштабную азартную игру… это чувствую и я, и большинство корреспондентов, ужасно беспокоясь… У меня создается впечатление, что здесь руководствуются одним правилом: „бить, бить, бить всякий раз, когда это позволяет погода!“ Если это так, то здесь искушение очень сильно».
Беспокойство корреспондентов было более оправданным, нежели надежды, питаемые военными начальниками. Каждый день, начиная с 4 октября, лил дождь, и в полдень 8-го он сделался совсем сильным; метеорологи заявили, что никакого улучшения погоды не ожидается. Все же Хейг принял решение начать атаку, и его командующие, хотя и сомневались в целесообразности наступления, все же не решились возражать. Так что следующим утром атака была начата снова на фронте в 8 миль, — и потерпела трагическое фиаско везде, кроме низменного участка на левом фланге. Любопытный образец военной логики демонстрирует дневник начальника разведывательной службы Хейга (запись от 8 октября): «При большом успехе завтра и хорошей погодой в течение еще нескольких недель, мы еще сможем очистить побережье и выиграть войну до Рождества». 10 октября он же записал: «D.H. вызывает меня… Он все еще рассчитывает на какой-нибудь успех, который дал бы нам некоторые основания для надежды на победу в этом году, но пока его не видно».
Однако новая атака была назначена на 12 октября — с еще более глубокими целями. Гауф сомневался в ее осмысленности, но Плюмер считал, что атака была возможна, и Хейг отдал соответствующие приказы 10-го. К этому моменту «уже немного был известен реальный опыт и результат недавней схватки» (австралийская официальная история). Все еще имелось время выяснить обстановку, но эта возможность, по-видимому, была проигнорирована. После того, как 11-го вновь хлынул дождь, Гауф, к е