23-го числа немцы приостановили свой порыв, приступив к перегруппировке. Генерал А. И. Деникин характеризует значение падения Рижского укрепленного района следующими словами: «Мы потеряли богатый промышленный город Ригу, со всем военным оборудованием и запасами. А главное – потеряли надежную оборонительную линию, падение которой ставило под вечную угрозу и положение Двинского фронта, и направление на Петроград»[521].
Дальнейшее движение германской 8-й армии на Петроград было приостановлено в связи с переброской значительной части войск во Францию и Италию. Напомним, что большая часть ударной группировки была взята из войск, ранее дравшихся южнее Полесья и изначально предназначенных для отправки на Запад; их появление под Ригой основывалось лишь на краткосрочном пребывании на северном фасе Восточного фронта, в связи с замышляемой операцией по штурму Риги. Немедленно после окончания операции две германские пехотные дивизии были выведены для отправки на Французский фронт. Тем более что главная цель операции – занятие Риги – была достигнута, а в столицу Прибалтики прибыл сам кайзер Вильгельм II.
Немцы полагали, что при своем отступлении из Риги русские основательно разрушат мосты через Двину, а развитие операции потребует железной дороги. Поэтому германское командование еще до начала операции приняло необходимые меры для того, чтобы вести обходную железнодорожную ветку через Нейгут, дабы соединить Митаву (исходную базу германской 8-й армии) и Ригу. Строительство этой ветки на контролируемой немцами территории уже было проведено.
Однако русские не сумели сделать и этого: «Небольшие разрушения, произведенные неприятелем на мостах через р. Двину, давали возможность весьма быстро восстановить участок Митава – Рига [43 километра]. Вследствие этого было решено отказаться от проекта продолжения линии Нейгут – Скарбе через р. Двину для примыкания к линии Рига – Крейцбург, а вместо этого восстановить линию Митава – Рига и находящийся на ней мост через р. Двину». Мост через Двину длиной 742 метра был полностью восстановлен к 16 октября[522].
К 25 августа войска 12-й армии собрались на Венденских позициях в шестидесяти километрах от Риги, заняв линию Петерупе – Ртанек – Юргенсбург – Конкенгузен. Потери 12-й армии составили двадцать пять тысяч человек (большая часть – пленными и разбежавшимися) и массу техники: 273 орудия, 45 минометов, 256 пулеметов. Потери немцев не достигали и пяти тысяч человек. Чтобы прикрыть образовавшиеся прорехи во фронте, в 12-ю армию было отправлено шесть пехотных и три кавалерийские дивизии.
Поражение под Ригой имело следствием сдачу того плацдарма, с которого русские армии пытались предпринимать наступательные удары в кампании 1916 года. Фронт не просто отодвинулся на восток, но немцы образовали такое вклинение на северном фасе, с которого в будущем могли угрожать русскому Западному фронту, в то время как Северный фронт оказался отодвинутым к Петрограду. Всего за неделю боев «германцы выиграли важнейшую операцию, нарушив связность всего русского Северного фронта и с захватом плацдармов лишив русских возможности широких наступательных операций на Шавли – Ковно – Вильно в дальнейшем»[523].
Впрочем, уже скоро немцы несколько «сдали назад». В связи с тем, что успех в Рижской операции было решено не развивать (войска перебрасывались на Запад), германское командование перешло к обороне. Для этого они тщательно выбрали месторасположение оборонительных позиций, к которым и оказались притянуты русские войска. Генерал Будберг писал: «На Рижском фронте немцы не только прекратили наступление, но даже отошли назад на подготовленные позиции, предоставив нам залезть в болота и в совершенно опустошенный район, где развал пойдет, несомненно, более быстрым темпом. Мы бы и полезли туда, если бы не современное состояние фронта, делающее невозможным отдать какое-либо распоряжение, связанное с движением вперед в сторону противника. Все пережитое ничему не научило наши командные верхи, а ведь невозможно даже подсчитать те моральные и материальные потери, которые мы понесли за полтора года сидения на идиотских позициях только Придвинского участка, а таких участков по всему фронту были многие десятки (Нарочь, Стоход и т.п.)»[524].
Главным итогом Рижской операции для противника стало владение Рижским заливом: «Русский фронт откатился назад, причем очищение прибрежного района произошло без непосредственного давления немцев. Морским силам в Риге более ничего не оставалось делать, как эвакуировать часть гарнизона и самим отойти в Аренсбург и Куйвасто. В связи с падением Риги и явно обнаружившейся нестойкостью русских частей, у германского морского командования возникла мысль о решительной операции для овладения Балтийскими островами»[525]. После вступления противника в стены столицы Прибалтики, революционные власти России охватила паника. Глава Временного правительства А. Ф. Керенский потребовал объявить Петроград на военном положении и приступить к подготовке эвакуации всех министерств и ведомств в Москву. Также, под предлогом защиты столицы от вероятного вторжения противника, к Петрограду подтянули 3-й Конный корпус генерала А. М. Крымова, усиленный Дикой дивизией. Известно, что части генерала Крымова должны были быть использованы для внутриполитической борьбы.
В свою очередь падением Риги сполна воспользовались радикальные партии, обвинившие в поражении Ставку, лично Верховного Главнокомандующего генерала Л. Г Корнилова и правительство. При этом утверждалось, что сдача Риги была преднамеренной, преследуя целью стягивание войск к Петрограду и установление диктатуры. Характерно, что радикальные партии не ограничились обвинениями властей в преднамеренной сдаче Риги. Так, большевистская фракция ЦИК Петроградского Совета 27 августа заявила, что контрреволюционные действия начались еще в июле, «когда правительство, перейдя в наступление на фронте, стало проводить политику репрессий; когда контрреволюционные силы организовали сдачу Тарнополя и Черновиц, взвалив потом вину на солдат»[526].
Абсурдность в отношении действий армий Юго-Западного фронта очевидна, а о Риге можно и затуманить действительное положение вещей. На свое несчастье, Корнилов поддался на провокацию Керенского почти сразу после падения Риги, что привело к поражению их обоих, и, как результат, приходу к власти в России партии большевиков.
Поражение в Рижской операции и корниловское выступление конца августа 1917 года стали последними вехами на дороге перехода русской Действующей армии на сторону большевиков. Теперь разложение и ярко выраженные антивоенные и антиправительственные настроения охватили не только наиболее «революционные» Северный и Западный фронты, но также и армии Юго-Западного и Румынского фронтов. Например, в начале сентября комиссар 4-й армии доносил комиссару Румынского фронта: «Если падение Риги поставило перед солдатами вопрос о причинах военных неудач русской армии и дальнейших перспективах войны, то после корниловского мятежа солдаты открыто заявили, что причина неудач кроется в Корнилове и командном составе, которые сознательно довели армию до развала»[527].
Отсюда, от подобных обвинений со стороны не желавших более воевать солдат-крестьян, до Октября был уже только один-единственный малюсенький шаг.
Корниловское выступление
Основной отправной точкой в событиях конца августа, окончательно сломавших страну и русскую армию, стало расхождение между находившимися у власти социалистами и группой военных и буржуа по поводу дальнейшего хода революционного процесса в России. Социал-демократическое правительство А. Ф. Керенского после провала Июньского наступления явственно заходило в тупик: Действующая армия, не говоря о тыловых гарнизонах, разлагалась, страна отказывалась от продолжения войны, крестьяне откровенно делили помещичьи и казенные земли, о победе в войне уже и не приходилось говорить, развал транспорта ставил под угрозу голода города и фронт. А между тем Временное правительство не желало немедленно идти ни на одну коренную реформу: немедленный выход страны из войны, передача земли в руки крестьян, реорганизация вооруженных сил.
В таких условиях по примеру Великой французской революции, где после падения якобинского режима буржуазное правительство также скоро зашло в тупик, Керенский решил сделать ставку на популярного военного, чья фигура явила бы собой компромисс между различными политическими группировками. Эта фигура должна была стабилизировать политическую ситуацию в стране, дать отпор левым социалистическим течениям, привести в порядок армию. Вдобавок и само Временное правительство сумело бы удержаться «на плаву» при поддержке военных.
Как помним, во Франции сначала сделали ставку на генерала А. Жубера. После его гибели в сражении при Нови с австро-русской армией А. В. Суворова крупная французская буржуазия поставила на Наполеона Бонапарта. В России же А. Ф. Керенский выбрал недавно назначенного на пост Верховного Главнокомандующего, отличившегося в Июньском наступлении, популярного в определенных армейских кругах генерала Л. Г. Корнилова. На настоящий момент генерал Корнилов занимал должность главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (с 10 июля).
Ведь выбрать кого попало также было нельзя: генерал Корнилов если и не имел качеств крупного военачальника, но зато пользовался славой героя и определенной степени демократа. Восхождение генерала Л. Г. Корнилова к популярности началось после его бегства из плена в 1916 году: Корнилов являлся единственным русским генералом, бежавшим из плена. Именно генерал Корнилов был назначен для ареста императорской семьи в марте, а после этого, до своего назначения командармом-8, некоторое время являлся командующим войсками Петроградского военного округа (назначен на эту должность еще царем в кризисные февральские дни под давлением М. В. Родзянко). По крайней мере, подозревать генерала Л. Г. Корнилова в намерениях реставрации монархии было безосновательно.