Генерал Корнилов решительно начал с наведения порядка в Действующей армии. Так, 1 августа приказом за № 736 новый Верховный Главнокомандующий (с 18 июля) распорядился расформировать пятьдесят девять наиболее разложившихся дивизий. К моменту корниловского выступления расформирование шло в тридцати шести дивизиях, девять из них были расформированы полностью[528]. В армии была восстановлена смертная казнь, беспощадно (насколько, конечно, это позволялось комитетами) преследовались большевики, началось активное сотрудничество генералов с высшими комитетами Действующей армии.
Однако, как и во Франции, история повторилась: такая волевая и несомненно патриотично настроенная личность, как генерал Корнилов, практически сразу же стала сомневаться в способности А. Ф. Керенского и его правительства управлять страной. Добавим, что Л. Г Корнилов не был безусловным монархистом, и потому его кандидатура была наилучшей и в борьбе с призраком реставрации монархии, чего как огня боялись буржуазные круги, свергнувшие монархию. Так что за Корниловым встали крупные буржуа, ополчившиеся против социалистов всех оттенков и мастей.
Требования Верховного Главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова к министру-председателю А. Ф. Керенскому относительно реформ в стране и армии, объединение контрреволюционно (в отношении социалистической власти, а не буржуазной) настроенного офицерства и буржуа вокруг Корнилова, стремление генерала стать диктатором – все это испугало Керенского. Министр-председатель, как и все политиканы любого времени и любой страны, больше всего на свете боялся потерять власть. Прошедшее в Москве в середине августа месяца Государственное совещание отчетливо выказало слабость правительства и нараставшую популярность генерала Корнилова. Поэтому ход дальнейших событий выявляет перед исследователем неплохо, хотя и не без пробелов, спланированную провокацию против Верховного Главнокомандующего.
Дело началось с движения частей 3-го кавалерийского корпуса на столицу. Как известно, Л. Г. Корнилов в письме А. Ф. Керенскому от 19 августа предложил объединить Северный и Западный фронты в один Северо-Западный фронт, а столичный гарнизон, Петроградский военный округ, Балтийский флот, Кронштадт, Наревскую позицию – в Отдельную Петроградскую армию, с подчинением ее Верховному Главнокомандующему. Такая мера, помимо прочего, оправдывалась стремлением сократить расходы на армию[529].
Костяк Отдельной Петроградской армии должны были составить 3-й конный корпус, возглавляемый одним из видных военных заговорщиков начала семнадцатого года генералом А. М. Крымовым, и Дикая дивизия генерала князя Д. П. Багратиона. Командиром новообразованной армии предполагалось назначить генерала И. П. Войшин-Мурдас-Жилинского, с 4 мая находившегося в отставке (снят с поста командира 14-го армейского корпуса 19 апреля, во время чистки высшего командного состава Действующей армии).
Таким образом, Отдельная Петроградская армия должна была быть составлена практически целиком из кавалерийских частей – сохранивших свои кадры и потому гораздо менее подверженные революционному разложению. Такой гарнизон стал бы верной опорой правительства и мог быть использован в качестве ударной силы против неподчинявшихся Временному правительству моряков Балтийского флота. Заодно существовавший столичный гарнизон должен был быть отправлен в окопы: «революционные солдаты» Петрограда своим поведением и безнаказанностью раздражали уже всех, за исключением строивших далекие планы большевиков.
Расквартирование в столице верных правительству войск означало, что новое выступление большевиков и прочих радикальных элементов будет успешно подавлено. С другой стороны, в случае контроля над Петроградской армией со стороны Ставки (как то и предполагалось) Верховный Главнокомандующий получал в руки весомый козырь для установления в стране военной диктатуры. В двадцатых числах 3-й Конный корпус и Дикая дивизия по железной дороге двинулись к Луге.
Между тем, на фронте, под Ригой, произошли важные события, повлиявшие на ускорение процесса развертывания дальнейшего противостояния А. Ф. Керенского и Л. Г. Корнилова. Как показано выше, в ходе Рижской оборонительной операции 19-24 августа войска 12-й армии генерала Д. П. Парского были выбиты с Рижского плацдарма и отступили на север. Взятие Риги позволило немцам контролировать Рижский залив, что фактически вытесняло русский Балтийский флот в Финский залив, на непосредственные подступы к Петрограду. Падением Риги сполна воспользовались радикальные партии, обвинившие в поражении Ставку, лично Верховного Главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова и правительство. При этом утверждалось, что сдача Риги была преднамеренной, преследуя целью стягивание войск к Петрограду и установление военной диктатуры.
В данной ситуации, грозившей свалить Временное правительство А. Ф. Керенского, министр-председатель решился на организацию провокации, долженствовавшей нанести удар по Верховному Главнокомандующему. Дело в том, что убрать Л. Г. Корнилова просто так, собственным волевым решением, по образцу генералов Алексеева и Брусилова, А. Ф. Керенский уже не мог. Московское Государственное совещание показало, что за Корниловым стоят крупнейшие капиталисты страны, а также военная элита, наконец-то обретшая своего вождя. Популярность Л. Г. Корнилова в Действующей армии была столь высока, что большая часть офицерства решительно поддержала бы Верховного Главнокомандующего.
Лишь объявление генерала Корнилова чем-то вроде «врага народа» могло спасти Керенского и его присных. Следовательно, на вооружение бралась многоходовая провокация, в которой бы ни одно действующее лицо не сумело бы вовремя понять своей роли. Деморализация поддерживавших Корнилова кругов и опора на массы должны были смести Главковерха, а с ним и угрозу для правящей буржуазно-социалистической группировки. Одновременно умело спровоцированный бунт Ставки против законного правительства должен был оставить в стороне от противодействия либеральную буржуазию и успокоить верхушку Советов.
26 августа в Ставку прибыл главный исполнитель провокационного действа – обер-прокурор Синода В. Н. Львов, доставивший генералу Л. Г. Корнилову от имени министра-председателя А. Ф. Керенского три различных варианта реорганизации правительства для создания сильной власти. Каждый из этих вариантов предполагал сосредоточение львиной доли власти в руках одного конкретного лица. Неискушенный в политике Верховный Главнокомандующий выбрал вариант, предусматривавший сосредоточение высшей военной и гражданской власти в его собственных руках. Об этом было немедленно сообщено Керенскому, причем сообщил это по телефону специально приглашенный к аппарату сам же Корнилов.
Логично, что утром 27 августа Верховный Главнокомандующий был объявлен государственным изменником. Не ожидавший такого поворота и растерявшийся от цейтнота времени генерал Л. Г. Корнилов в свою очередь призвал народ встать против Временного правительства и Советов. Это воззвание было разослано циркулярной телеграммой по всем учреждениям. Корнилова поддержали штаб Ставки и штаб Западного фронта, возглавлявшегося генералом А. И. Деникиным. Штаб Северного фронта отказался выполнять распоряжения Временного правительства. 3-й Конный корпус, во главе которого стоял генерал А. М. Крымов, сосредоточился для броска на Петроград.
В ответ А. Ф. Керенский объявил Корнилова мятежником и призвал все социалистические партии встать на защиту революции. Среди наиболее активных защитников верховной власти оказались срочно выпущенные из тюрем и получившие возможность легальных действий большевики. Все «революционно-демократические» силы провели мобилизацию своих возможностей для подавления «мятежа».
Верные правительству войска собирались в Петрограде и Москве, большую роль в срыве замыслов генерала Корнилова и его сторонников сыграли солдатские комитеты фронта, «в значительной степени предопределив» разгром корниловщины[530]. Но главной «ударной силой» властей стала пропаганда в армии и стране.
Именно массы, не желавшие генеральского правления, остановили Верховного Главнокомандующего, все еще пытавшегося адекватно отреагировать на стремительно развивающуюся ситуацию. Так, воззвание Исполнительного комитета Всероссийского Совета крестьянских депутатов от 29-го числа гласило: «Помните, если Корнилов возьмет верх, то в заговоре своры царских холопов и ваших врагов он даст вам не землю и волю, а крепкие цепи… не исполнять никаких приказаний Корнилова и предателей-корниловцев»[531].
(Парадоксально, что сборник документов с этим воззванием впервые после 1917 года увидел свет накануне коллективизации в российской деревне, которая и впрямь наложила «крепкие цепи» на крестьянство России, положив начало раскрестьяниванию деревни, террору в отношении села и уничтожению крестьянства как социального слоя.)
Солдаты Действующей армии и тыловых гарнизонов, не желавшие продолжать войну, вполне справедливо рассудили, что Корнилов-победитель не только продолжит дальнейшее участие России в мировой бойне, но и наведет в армии соответствующую дисциплину. Кроме всего прочего, простые люди разумно полагали, что от военной диктатуры никто из них не выиграет, а о выигрыше страны и государства никто и не думал. В войсках начались самочинные репрессии против офицерского состава. 30 августа В. И. Ленин писал в свой Центральный Комитет в отношении влияния большевистской партии на солдат: «…увлекать их дальше, поощрять их избивать генералов и офицеров, высказывавшихся за Корнилова»[532].
Агитаторы остановили части 3-го Конного корпуса и «Дикой дивизии» вблизи Петрограда. Солдаты и казаки отказались идти дальше. Не подлежит сомнению, что преданный Ставке кавалерийский корпус легко уничтожил бы власть Временного правительства, у которого не было сил для собственной защиты. Но люди были не «за» Керенского, а «против» Корнилова. Психологический выбор деструктивного плана всегда гораздо сильнее позитивного выбора.