медленно сосредоточить части III-го конного корпуса в районе Павловск – Царское Село – Гатчина – Петергоф»[569].
Однако ничто не помогло изначально недееспособному режиму А. Ф. Керенского удержаться у власти. За три месяца своего безоговорочного правления ни один из кардинальных вопросов – мир и земля – так и не был разрешен последним министром-председателем Временного правительства. Бессмысленная разработка «наилучшего» земельного законодательства, декларативные заявления о грядущем мире без аннексий и контрибуций не могли разрешить назревших и произвольно саморазрешавшихся противоречий. Поведение самого А. Ф. Керенского и его соратников повсеместно стало вызывать раздражение и недовольство. А стремление Временного правительства иметь поддержку слева (большевики), дабы раздавить заговор справа (корниловцы и кадеты), передавали власть в руки Советов, где верховодили сторонники Ленина.
Переход власти в руки большевиков и большевистских Советов, назначение В. И. Ленина главой советского правительства (Совета Народных Комиссаров), безрезультатные попытки частей 3-го Конного корпуса и юнкеров двух столиц вырвать власть из рук устроителей нового переворота фактически выводили Россию из войны. Отказ казаков от движения на Петроград обрекал сопротивление в столице на поражение. А разгром антибольшевистского выступления в Москве окончательно передал власть Совету Народных Комиссаров под председательством В. И. Ленина.
После прибытия в Ставку советского Верховного Главнокомандующего прапорщика Н. В. Крыленко и гибели генерала Н. Н. Духонина, растерзанного толпой солдат на глазах Крыленко, процесс заключения перемирия на Восточном фронте принял санкционированные и организованные рамки. Так, 27 ноября 1917 года перемирие было заключено на Северном фронте, 1-4 декабря – на Юго-Западном, 4 декабря – на Западном, 9 декабря – на Румынском, 18 декабря – на Кавказском фронте. В эти месяцы, еще до заключения мира, началась демобилизация армии, которая в стихийном порядке протекала задолго до прихода к власти большевиков. До Брестского мира 3 марта 1918 года, поставившего юридический итог под участием России – Российской империи в Первой мировой войне, половина войск, еще стоявших к октябрю 1917 года в окопах, уже была распущена по домам.
Брестский мир, отторгавший от тела бывшей Российской империи громадные территории, стал ярким доказательством того, что германская агрессия вовсе не являлась «самозащитой» от Антанты. Переход под юрисдикцию Германии и Австро-Венгрии Польши, Белоруссии, Прибалтики, Украины на деле означал территориальное отбрасывание России в допетровские времена, в начало семнадцатого столетия. Именно такой подход к территориальному пространству России всегда являлся оправданным в глазах государств Запада. Представляется, что союзники России могли только рукоплескать такому решению «русского вопроса» немцами.
Русский фактор получил свое истинное значение в глазах союзников в 1918 году, в ходе весенне-летнего натиска немцев на Западном фронте. С начала войны превосходство союзников базировалось на том простом основании, что львиная доля австрийских вооруженных сил и чуть ли не половина германцев дрались на востоке. Теперь же во Франции и в Италии союзники стали быстро отступать. Мартовское наступление германских армий во Франции стало вторым после первого месяца войны, когда немцы пытались применить в деле «план Шлиффена», кризисом в войне. Именно тогда «Германия была отчаянно близка к тому, чтобы вернуть потерянный ей блестящий шанс на победу, который она упустила в начале сентября 1914 года»[570].
Американцы еще не успели высадить на французскую землю и обучить значительные войска. Падение русской монархии предопределило выход России из войны, несмотря на все усилия англо-французов удержать русских в мировой бойне. Впрочем, нельзя не отметить, что в 1917 году Запад добился по крайней мере одной из своих целей – вывода России из разряда великих держав и ее глобального ослабления в ходе революции, Гражданской войны и разрухи.
Но оставались еще немцы. Лишь тот факт, что немецкие и особенно австрийские солдаты устали от войны, да полтора миллиона штыков, оставленных для оккупации России, спасли англо-итало-французов от поражения. Если в 1914 году немцам не хватило в Битве на марне пятидесяти – ста тысяч штыков, то теперь они оставили на востоке в пятнадцать раз больше, чтобы еще раз испытать горечь поражения, ставшего на этот раз окончательным.
Заключение
11 ноября 1918 года в одиннадцать часов по Гринвичу страны Антанты объявили об окончании Первой мировой войны орудийным салютом. Война, продолжавшаяся четыре года, три месяца и десять дней, как и следовало ожидать после провала шлиффеновского блицкрига в битве на Марне, закончилась победой Антанты над странами Центрального блока. Несопоставимость потенциала противоборствующих блоков после крушения «плана Шлиффена» в августе 1914 года уже не могла быть выправлена никакой военно-экономической организацией, столь блестяще проявленной Германией: «Экономический фактор – истощение сил блока Центральноевропейских держав, предопределенное их геополитическим положением, наряду с вводом в войну огромных резервов Антанты – ресурсов колониальных владений Великобритании и Франции и военно-экономического потенциала США – в конечном счете, решил исход войны»[571].
Однако для России война фактически завершилась на год раньше. Приход к власти партии большевиков в конце октября 1917 года знаменовал собой выход Российской империи (провозглашенной, впрочем, в начале сентября буржуазно-демократической республикой) из войны. Установившееся на Восточном фронте перемирие означало, что Россия, раздираемая революционным процессом на клочки, приступила к сосредоточению на внутренних проблемах, а именно на Гражданской войне 1918-1924 годов.
Официально Россия вышла из войны после заключения 3 марта 1918 года Брест-Литовского мирного договора Советской России со странами Четверного союза. На практике же русская армия стала демобилизовываться сразу после большевистского переворота и перехода Ставки под контроль нового Верховного Главнокомандующего прапорщика Н. В. Крыленко.
Боевые действия на Восточном фронте прекратились, и лишь в феврале 1918 года последовала кратковременная вспышка локальных боев на псковском направлении, ставшая последней каплей для подписания мира советским правительством В. И. Ленина. Утрата русскими огромных территорий и оккупация австро-германцами Прибалтики, Украины, Белоруссии, Донской области и Кавказа продолжались недолго.
После поражения во Франции летом-осенью 1918 года и разгрома на Балканах в странах Центрального блока произошли революции. Германская и Австро-Венгерская монархии пали, а новые правительства были вынуждены капитулировать. После этого на той территории бывшей Российской империи, что находилась под австро-германской оккупацией, также была распространена российская Красная Смута. Советская власть немедленно разорвала условия «похабного мира».
Итогами войны стали значительное территориальное сокращение Германии (плюс потеря всех колоний), окончательный и давно ожидаемый распад Австро-Венгрии на ряд независимых государств, оккупация большей части Турции войсками победителей, окончательная утрата Болгарией выхода в Средиземноморье. Репарации с побежденных, уничтожение вооруженных сил стран Четверного блока послужили для торжества Запада и его союзников по Первой мировой войне, в числе которых уже не было России – Российской империи. Той самой России, что, по всем объективным критериям должна была оказаться в стане победителей, а волей судьбы оказалась среди побежденных.
Интересно, что Европа, на протяжении нескольких десятилетий готовясь к Большой войне, отчаянно не желала ее. Даже после выстрела Гаврилы Принципа, ставшего поводом к развязыванию агрессии, мало кто верил в то, что война уже стоит на пороге. Все были уверены, что дипломаты так или иначе разрешат возникший между Сербией и Австро-Венгрией конфликт. Великий князь Александр Михайлович, двоюродный дядя императора Николая II, отмечал в своих воспоминаниях об июле 1914 года: «Ни один из сотни миллионов европейцев того времени не желал войны. Коллективно – все они были способны линчевать того, кто осмелился бы в эти ответственные дни проповедовать умеренность… Все были правы. Никто не хотел признать себя виновным. Нельзя было найти ни одного нормального человека в странах, расположенных между Бискайским заливом и Великим океаном». В завершение своих мыслей великий князь дает совершенно точную и отчаянно справедливую оценку произошедшего: «Мне довелось быть свидетелем самоубийства целого материка».
Тотальная война всегда подразумевает войну на уничтожение. А когда такой войной охвачен целый материк, причем материк, стоящий во главе прогресса человеческой цивилизации, то ожесточенность боевых действий становится еще более понятной. На этой почве активно и стремительно произрастают различные внечеловеческие «теории», оправдывающие собственную разрушительную энергию. «Недочеловеки», «варвары», «боши», «жидомасоны», «лягушатники» и тому подобные термины призваны, оправдывая себя, представить неприятеля если еще и не человеком, то как минимум человеком недостойным такого наименования. Во главе «теоретических обоснований» своих действий стоят агрессоры, а уже по ходу войны к ним «подтягиваются» те, кто все-таки старался уклониться от конфликта.
Неудивительно поэтому, что нечеловеческое язычество, густо замешанное на кровавых массовых жертвоприношениях в концлагерях, в конечном счете расцвело именно в Германии, в период правления нацистской партии – концентрированного сгустка ненависти к добру и гуманности. В Первой мировой войне ненависть только еще проходила свою «обкатку», разрушая все без исключения международные договоренности, изначально призванные не допустить саморазрушения цивилизации. Девятнадцатое столетие содрогнулось бы от практики своего детища – «короткого двадцатого века»: