26 августа немцы перешли в наступление. Мощный натиск германцев смел конные отряды, служившие передовым отрядом русской 10-й армии на ее стыке с 5-й армией. Конница отступила к флангу своей армии, и противник 28 августа прорвал ее оборону севернее Вилькомира. На участке прорыва противник имел 72 батальона и 96 эскадронов при 400 орудиях против 5,5 батальона, 82 эскадронов при 42 орудиях[140].
В образовавшийся между 5-й и 10-й армиями пятидесятикилометровый разрыв сразу хлынула вся немецкая конница, объединенная в отдельный кавалерийский корпус генерала Горнье. Людендорф спешил развить первоначальный успех, пока русские не успели опомниться и принять контрмеры.
Небольшие русские части возле Свенцян были мгновенно сметены, и немцы перерезали связь между русскими армиями, войдя в этот городок уже 29 августа. Еще не зная о падении Свенцян, в тот же день, 29 августа, начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал М. В. Алексеев приказал выдвинуть в этот район шесть армейских корпусов из состава армий Западного фронта и образовать здесь новую 2-ю армию. Для прикрытия развертывания новой армии выдвигался 1-й кавалерийский корпус генерала В. А. Орановского в составе 8-й и 14-й кавалерийских дивизий.
Но пока враг наступал. В итоге слабая 5-я армия (Северный фронт) прижалась к Западной Двине, обороняя двинский плацдарм, и немцы получили возможность ударить на 10-ю армию (Западный фронт), оставив против 5-й армии только заслоны. 1 сентября германцы, охватывая русскую 10-ю армию, подошли к Молодечно. Шесть пехотных дивизий противника охватили правый фланг русской 10-й армии, а их передовые отряды достигли железной дороги северо-западнее Минска. Железнодорожные линии Полоцк – Молодечно и Молодечно – Вильно сразу оказались перерезанными, что сузило маневренные возможности русского командования.
Кавалерийский корпус генерала Орановского при поддержке 2-го армейского корпуса генерала Флуга предприняли контрудар у Молодечно, от которого до Минска оставалось всего-навсего шестьдесят километров – два конных перехода. Встречные фронтальные бои под Молодечно позволили задержать германскую конницу и выиграть необходимое время.
К 3 сентября назрел кризис в развитии операции. Немцы растянули свои войска, пытаясь окружить русских, а к русскому правому флангу, на стык с 5-й армией, спешила целая 2-я армия. Противник сумел перерезать пути снабжения и эвакуации 10-й армии, поэтому командарм-10 генерал Радкевич 3 сентября стал отступать, пробиваясь на восток, чтобы сократить фронт и увеличить силу готовящегося контрнаступления. Для этого пришлось пожертвовать столицей Литвы – Вильно.
4-7 сентября армии Западного фронта успешно отошли восточнее линии Вильно – Огинский канал, спрямив фронт и не допустив окружения ни одной русской части. А 9 сентября 2-я армия при поддержке кавалерийских корпусов, наступавших на стыке 2-й и 5-й армий и объединенных под руководством В. А. Орановского в чуть ли не целую конную армию, перешла в общее контрнаступление. Несмотря на вялое руководство и нерешительные фронтальные атаки, Свенцянский прорыв был ликвидирован, и 10-я германская армия перешла к обороне.
За 1915 год число дивизий противника на Восточном фронте по сравнению с Западным фронтом резко увеличилось. Если в начале войны против России действовало 42 пехотных и 13 кавалерийских дивизий (против Франции – 80 пехотных и 10 кавалерийских дивизий), то к сентябрю 1915 года против России уже находилось 107 пехотных и 24 кавалерийских дивизии (против Франции – 90 пехотных и 1 кавалерийская дивизия). Таким образом, против французов по-прежнему стояло то же самое число врагов, в то время как отправленные против русских силы неприятеля возросли на 238 %[141].
За время отступления только с 1 мая по 1 сентября армии Юго-Западного фронта потеряли пленными двести двадцать тысяч человек (пик потерь – июнь), Северо-Западный – до трехсот тысяч (пик – июль). Общие же потери русских армий в кампании 1915 года составили до трех с половиной миллионов человек.
Поражения 1915 года чрезвычайно понизили вес Российской империи в коалиции. Всегда и для всех очевидна лишь наличная сила и имеющийся на данный момент времени потенциал, а не какие-то прошлые заслуги в войне. Оставившие Россию в одиночестве наши союзники закрыли глаза на то, что 1915 год стал для них самих необходимой передышкой, позволившей перевести экономики стран Антанты на военные рельсы, создать тяжелую артиллерию и могучую технику, образовать (особенно в Великобритании) сильные человеческие резервы.
Такой передышки для русских не было, ибо англо-французы не спешили оказать помощь. Союзники старались пока что прибирать к рукам германские колонии, ведя боевые действия на периферии. Провал Дарданелльской операции и вступление в войну Болгарии на стороне Центрального блока не облегчили положения России, и позволили врагу разгромить Сербию, оккупировав страну к концу года. Очевидно, что стратегическая зависимость России от союзников только возрастала по мере хода войны. И, несомненно, что такая позиция во многом образовалась «благодаря» «доброй воле» русской Ставки 1914/15 г., когда во главе ее стоял «рыцарски» (по выражению Ю. Н. Данилова) настроенный по отношению к союзникам великий князь Николай Николаевич. Первый Верховный Главнокомандующий, очевидно, предпочитал западные интересы русским, а англо-французскую кровь – жизням русских людей.
Перемены в командовании, решимость страны и власти бороться до победы, проведенные зимой 1915/16 г. новые наборы в армию, разгон промышленности по производству военного имущества – все это подчеркивало желание Российской империи в 1916 году переменить судьбу Первой мировой войны в свою пользу.
Подготовка кампании 1916 года
Великое отступление 1915 года, проблемы, связанные с пополнением Действующей армии и снабжением ее оружием, не позволили русскому командованию заблаговременно приступить к планированию операций на 1916 год. Сначала следовало укрепить Действующую армию. И только 22 марта начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал М. В. Алексеев доложил императору Николаю II, что существует значительная опасность удара противника по войскам Юго-Западного фронта ввиду незначительности перевеса русских в живой силе на этом направлении.
В связи с этим генерал Алексеев предложил сосредоточить стратегические резервы Ставки севернее Полесья таким образом, чтобы их можно было быстро перекинуть и на Юго-Западный фронт. Установление позиционного фронта на востоке глубокой осенью 1916 года и начало немцами Верденской операции во Франции позволили Ставке Верховного Главнокомандования создать к весне 1916 года стратегический резерв, исчисляемый в почти тридцать процентов всех вооруженных сил Российской империи[142].
Теперь следовало максимально выгодно распорядиться своими войсками, чтобы сокрушить противника, подобно тому, как в предшествовавшем 1915 году австро-германцы гнали на восток измотанные отсутствием техники и боеприпасов русские армии. Начальником штаба Верховного Главнокомандующего были учтены имеющаяся группировка сил, возможности отечественного транспорта и общеполитическая обстановка, связанная с межсоюзническими обязательствами.
Дело в том, что в конце 1915 года на межсоюзнической конференции в Шантильи, было установлено, что в кампании 1916 года союзники будут наступать одновременно на всех фронтах: и во Франции, и в Италии, и в России. Такой подход означал, что силы врага будут скованы повсюду и он не сможет воспользоваться перебросками войск с одного фронта на другой. Соответственно, англо-французы потребовали от русской стороны, чтобы главный удар на Восточном фронте был перенесен севернее Полесья, против германцев. Возражения русских, сознававших, что успех в большей мере гарантирован в противоборстве с австрийцами, были отметены, и потому русская Ставка, так или иначе, принуждалась к сосредоточению максимума сил и средств на Западном фронте, занимавшем центральное положение и расположенном против германских вооруженных сил.
По данным на 16 марта, силы противника на Русском (Восточном) фронте исчислялись в 1 061 000 человек, из коих шестьсот двадцать тысяч штыков и сабель располагались севернее Полесья. От Пинска до Немана оборонялась группа принца Леопольда Баварского: 9-я германская армия с придачей венгерских частей. В Литве и Восточной Пруссии находились три армии генерала П. фон Гинденбурга. Это были немцы, на нескольких участках «разбавленные» австрийцами. Южнее же Полесья стояли три австрийские армии эрцгерцога Фридриха, усиленные германской армией генерала А. фон Линзингена, расположившейся на стыке австрийского и германского фронтов.
Русская Действующая армия к весне 1916 года насчитывала в своем боевом составе 1 732 000 штыков и шашек в составе трех фронтов, в том числе – 1 220 000 севернее Полесья. Всего же на фронте, то есть вместе с тыловыми войсками, людьми общественных организаций, железнодорожниками, рабочими и т.п., находилось до семи миллионов человек. Русские расположились на 1200-километровом фронте от Рижского залива до русско-румынской границы в следующем порядке:
– Северный фронт генерала А. Н. Куропаткина (назначен 6 февраля вместо генерала Н. В. Рузского) – 466 000 человек,
– Западный фронт генерала А. Е. Эверта – 754 000 человек,
– Юго-Западный фронт генерала А. А. Брусилова (назначен 17 марта вместо генерала Н. И. Иванова) – 512 000 человек.
Делая выводы в отношении стратегического планирования предстоящей летней кампании. М. В. Алексеев указал, что «к решительному наступлению без особых перемещений мы способны только на театре севернее Полесья, где нами достигнут двойной перевес в силах». Этот доклад начальника штаба Ставки на имя Верховного Главнокомандующего императора Николая II лег в основу предварительных соображений по планированию операций на лето-осень 1916 года.