События в Турции заставляли русские власти задуматься над этим вопросом. В феврале 1914 года по инициативе министра иностранных дел С. Д. Сазонова было созвано совещание по вопросу о проливах. В совещании приняли участие военный и морской министры, главы сухопутного и морского генеральных штабов. Как заявили моряки, единственной возможностью обладания для России зоной проливов может стать их своевременное занятие до того, как Босфор и Дарданеллы окажутся в сфере действий армий каких-либо других государств. Моряки и Сазонов разделяли мнение, что в случае Большой европейской войны великие державы Европы, как союзники, так и противники, никогда не отдадут России проливов, если только над ними уже не будет развеваться русский флаг.
Тем не менее дело надо было делать уже теперь. Ведь в случае усиления турецкого флота дредноутами огромное количество русских городов и промышленных объектов, расположенных на побережье, оказывалось под угрозой. В июне 1914 года Государственная дума и Государственный совет утвердили «Программу усиления Черноморского флота», хотя уже с 1911 года на Черном море спешно строили три дредноута типа «Севастополь», призванных стать главной ударной силой русского флота на черноморском театре военных действий, а также новейшие эскадренные миноносцы, легкие крейсера и подводные лодки. Однако, согласно намеченным и воплощаемым в жизнь планам военно-морского строительства, русские линейные корабли могли вступить в строй лишь в 1915 году, а потому в 1914 году противник получал шанс на обладание морем.
Несмотря на то что турецкие дредноуты не были готовы к началу военных действий и англичане задержали их вступление в строй, впоследствии включив в состав своего флота, 29 июля (через десять дней после начала войны) в Стамбул прибыли германские крейсера «Гебен» и «Бреслау» контр-адмирала В. фон Сушона. Тем самым русское превосходство на Черном море было временно сведено на нет, и англичане, и немцы могли уже не бояться русского десанта на Константинополь, вплоть до вступления в строй новейших русских дредноутов.
Эпопея «Гебена» и «Бреслау» имеет характерную историю. Эти корабли к началу войны оказались в Средиземном море. 22 июля они обстреляли французские порты в Алжире Филиппвиль и Бона, после чего ушли на восток. Согласно предварительным договоренностям, французский флот охранял коммуникации в западной части Средиземноморья, а англичане – в восточной. Однако формально Великобритания и Германия еще не находились в состоянии войны друг с другом: англичане выжидали ответа на свой ультиматум в отношении нарушения бельгийского нейтралитета. Любому было ясно, что ответа не будет, но британцы желали соблюсти все формальности.
Командование английскими морскими силами в Средиземноморье в день ультиматума Великобритании немцам по поводу нарушения бельгийского нейтралитета вполне могло пустить германские корабли на дно. Срок ультиматума истекал в полночь 22 июля, и весь день британские линкоры «Индомитейбл» и «Индефатигейбл» эскадры адмирала Милна шли за немцами, а лондонский кабинет боялся спровоцировать войну, хотя фактически все было решено, и те же немцы не побоялись попрать международные договоры ради получения преимущества.
Ночью 22 числа «Гебен» ушел, а через два дня его обнаружили в итальянской Мессине. 24 июля немцы подошли к Дарданеллам, когда, само собой разумеется, союзники ловили их у берегов Сицилии. И 26-го числа фактический глава Турции – лидер правящего младотурецкого триумвирата Энвер-паша – дал разрешение на вход германских кораблей в Дарданеллы.
Быстроходный и мощный линейный крейсер «Гебен», в условиях, когда русские черноморские линкоры еще не вступили в строй, совершенно изменил соотношение сил на Черном море не в пользу русских. Мало того что приход германских кораблей на берега Босфора окончательно подтолкнул младотурецкое правительство к вступлению в войну, но он практически передал Черное море во владение флота Центральных держав. Также, как справедливо отмечает исследователь, «с прибытием этих кораблей и нескольких тысяч германских моряков и военных техников в Константинополь, германское посольство и военная миссия в Константинополе получили материальную силу, опираясь на которую они вскоре подчинили себе весь правительственный аппарат Турции»[212].
Конечно, линейный крейсер «Гебен» не мог в одиночку противостоять бригаде русских устаревших линейных кораблей (пять броненосцев), но зато и русские теперь не могли свободно осуществить десант на берега Босфора. Дело в том, что «Гебен» мог на равных драться сразу с тремя русскими старыми линкорами. В то же время его превосходство в скорости (28 узлов против 16-17 у русских кораблей) давало немцам возможность свободы действий и диктовки дистанции в бою. Соответственно русские не могли ни разделиться, чтобы перекрыть операционные линии врага; ни действовать частью сил, чтобы дать отдых некоторым экипажам; ни принудить неприятеля к решительному бою, чтобы реализовать свое преимущество в артиллерийском огне бригады линкоров.
Следовательно, русские, вплоть до вступления в строй новейших линкоров, не могли надеяться на успешное проведение Босфорской операции, ибо наличных сил Черноморского флота явно не хватало, чтобы обеспечить и операцию против Босфора, и снабжение десантных войск. Надо было ждать окончания строительства новейших линейных кораблей, каждый из которых должен был быть сильнее «Гебена». Готовность русских линейных кораблей на 1 декабря 1914 года:
– «Императрица Мария»: 75,9 %,
– «Император Александр III»: 71,7 %,
– «Императрица Екатерина Великая»: 66,2 %.
Также строились пять новейших эскадренных миноносцев и четыре подводные лодки (готовность всех кораблей – не менее 80 %). Но в 1914 году русские так или иначе не имели шанса на успех удара по Босфору, даже если бы и пожелали нанести такой удар. Такое положение вещей прежде всего было выгодно западным союзникам Российской империи по Антанте. Недаром существует точка зрения, что британцы нарочно пропустили в Турцию немецкие корабли «Гебен» и «Бреслау», чтобы не позволить русским овладеть проливами до полной победы над Германией, ведь только британцы справедливо определили протяженность войны в несколько лет с самого начала конфликта.
Итак, во многом создавшееся положение вещей на черноморском театре военных действий образовалось по вине союзников. Англичане, питавшие надежды на удержание Турции в позиции нейтралитета, «упустили» немецкие крейсера, которые успешно проскользнули по Средиземному морю мимо сильных британских эскадр. Мало того, англичане в категорическом тоне потребовали от русских отказаться от идеи превентивного удара по Стамбулу и проливам (то есть когда Турция еще не вступила в войну, но уже приняла «Гебен» и «Бреслау»), который выдвинули в русском морском министерстве.
Командующий Черноморским флотом адмирал А. А. Эбергард настаивал на том, чтобы всем флотом ударить по Босфору и уничтожить германские крейсера, пусть даже и «разменяв» на них устаревшие русские броненосцы додредноутной постройки. Однако шедшее на поводу у союзников правительство и прежде всего Ставка Верховного Главнокомандования, которой был подчинен Черноморский флот, прямо запретили адмиралу превентивный удар по Турции[213]. Ясно, что в 1916 году А. А. Эбергард будет обвинен в неумении и смещен со своего поста (заменен А. В. Колчаком).
Поразительно, но факт: британцы были чрезвычайно недовольны тем, что Россия объявила войну Турции после того, как германо-турецкий флот 18 сентября без объявления войны обстрелял русские черноморские порты и отправил на дно несколько русских кораблей. Неизвестно, чем руководствовались англичане, рассчитывая на свое влияние в Турции, но факт, что русские на длительное время потеряли господство на Черном море, которое теперь стало оспариваемым, несомненен.
В то же время англичане сами упустили шанс привлечь Османскую империю на сторону Антанты. Так, британское правительство не пожелало заключить союз с младотурками, которые сами просили об этом в 1911 году. Интересно, что это предложение было отклонено по настоянию У. Черчилля, не желавшего связывать свою страну союзом со столь слабой державой, каковой была Турция. Ставка англичан на консерваторов – сторонников султаната – привела к тому, что младотурецкое правительство окончательно склонилось на сторону Германии, которая поспешила воспользоваться сверхблагоприятной ситуацией[214].
Честно говоря, можно было бы и не совещаться с союзниками по этому вопросу. Достаточно напомнить, что русские даже не были проинформированы союзниками о подготовке и начале Дарданелльской операции, которая проходила в 1915 году. А ведь в планировании этой операции участвовали не только англичане, но и французы. Казалось бы, наши верные союзники!
Политика «двойных стандартов» отчетливо выявила себя, и потому удивительно, как могла русская Ставка по-прежнему идти у союзников на поводу, замышляя широкомасштабную операцию в Карпатах. Но и русская Ставка Верховного Главнокомандования в первый период Первой мировой войны в достаточной степени не могла оценить важности плана по овладению проливами. Несмотря на то что император Николай II неоднократно поднимал эту проблему перед военными кругами, от удара по Босфору неизменно отказывались. Ставка в 1914 году категорически отказывалась обсуждать вопрос о захвате проливов, причем генерал-квартирмейстер генерал Ю. Н. Данилов полагал даже, что удар по Босфору и Дарданеллам можно предпринять только вместе с союзниками.
Ситуация усугублялась и личной неприязнью между активным сторонником удара по проливам министром иностранных дел С. Д. Сазоновым и Верховным Главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем. Великий князь вообще старался отставить МИД от проблемы проливов. Поэтому Ставка, номинально согласившись на формирование десантного корпуса (5-го Кавказского), предназначенного для возможного удара по Босфору, заведомо предполагала использовать его в Карпатах. Об этом после войны откровенно сообщил сам Ю. Н. Данилов: «Конечно, не с одним корпусом надлежало бы приступить ко взятию проливов, почему истинной целью передвижения корпуса с Кавказа было, в сущности, стремление иметь под рукой новые войска для усиления Галичского фронта, куда этот корпус и был в конечном счете направлен. Но попутно, находясь на северном побережье Черного моря и усиленно симулируя подготовку к десанту, войска этого корпуса могли создать иллюзию направления их на Босфор и тем служить для целей демонстрации». И все это происходило в тот момент, когда англичане штурмовали Дарданеллы! Как впоследствии с негодованием писал А. А. Керсновский, «величайший грех был совершен весною 1915 года, когда Ставка отказалась от овладения Константинополем, предпочтя ему Дрыщув и погубив без всякой пользы десантные войска на Сане и Днестре. Вывод из строя Турции предотвратил бы удушение России. Овладение Царьградом свело бы на нет ту деморализацию, которая охватила все слои общества к осени, как следствие катастрофического, непродуманного и неорганизованного отступления, проведенного Ставкой под знаком “Ни шагу назад!”…Ключ к выигрышу войны находился на Босфоре. Государь настаивал на спасительной для России десантной операции, но, добровольно уступив свою власть над арми