— Скажите, а в Москве есть какие-нибудь дворцово-парковые ансамбли?
— В смысле?
— Вот у нас Петергоф, Стрельна, Ораниенбаум, Царское Село, Павловск, Гатчина… А у вас?
Москаль долго думает и наконец неуверенно произносит:
— Ну, Барвиха…
Петербургский галантерейный магазин неподалеку от Московского вокзала. Москаль, приехавший в Петербург, обращается к продавцу:
— Товарищ, скажите, у вас кассеты для бритвы «жилет-слалом» есть?
— Нет, — отвечает продавец.
Москаль уходит.
— Почему ты сказал, что у нас кассет для «жилета» нет, ведь у нас их навалом? — спросил у продавца его коллега.
— Раз он меня товарищем назвал, — отвечает тот, — пусть серпом бреется.
Сообщение по радио: — Санкт-Петербург. Местные скинхеды продолжают отлавливать иностранцев. Вчера еще три москвича попали в больницу.
– Кто москали петербуржцам? Друзья или братья?
— Конечно, братья! Друзей выбирают.
Вместе с тем социологический опрос, проведенный в Петербурге, выявил совершенно неожиданное обстоятельство. На вопрос «Хотели бы вы или нет, чтобы Петербург стал столицей России?» абсолютное большинство петербуржцев ответило категоричным «нет». Причем в рамках опроса вольно или невольно была предпринята очередная попытка реанимировать давний диалог «обеих столиц». В той же анкете был задан вопрос подросткам. Специфическая лексическая конструкция вопроса провоцировала адекватный ответ. Опрос вполне может претендовать на жанр городского анекдота.
— Считаете ли Вы, что Санкт-Петербург — это самый крутой город России?
— Йес!!! — ответили подрастающие петербуржцы. — Ясно дело! Питер круче. И клёвее. И кайфовее. Москва — ботва!..
Но было бы неверно рассматривать отношения между Петербургом и Москвой с точки зрения, кто лучше или хуже. Оба города достойны и восхищения, и уважения. Они оба хороши. Но, да простится нам невольная тавтология, они другие по отношению друг к другу. И фольклор это чувствует.
Прогноз погоды:
— Завтра в Москве ожидается один градус. В Петербурге — совершенно другой.
Впрочем, в последнее время фольклор обнаруживает некоторые точки сближения двух столиц. Вот в Северную столицу переехал Конституционный суд. Он будет заседать в здании старинного Сената, который объединен с соседним зданием Синода величественной аркой. В памяти петербуржцев всплыл старый, еще дореволюционный каламбур о «Сенате и Синоде, которые живут подАрками». Вот-вот в Петербурге начнется строительство нового офиса «Газпрома» на Охте. Надо полагать, местом жительства чиновников «Газпрома» будут оба города. Появился анекдот и по этому случаю:
Москва. Кольцевая дорога. 21 час. Гаишник тормозит 600-й «Мерседес» с газпромовскими номерами, несущийся со скоростью 250 километров в час.
— Ну, куда ты торопишься?
— Командир, в Питере мосты через три часа разводят.
Еще один город, отношения Петербурга с которым нашли отражение в анекдотах и того, и другого, — это Одесса. Надо признать, что более близкого по менталитету города к Петербургу, чем Одесса, в России, пожалуй, не найти. Основанная в 1793 г. как крепость на берегу Черного моря, она всего лишь на 90 лет моложе Петербурга, возведенного в том же качестве на другом, противоположном берегу государства — на Балтийском море. Разница в возрасте меньше чем в 100 лет для городов не имеет никакого принципиального значения.
У Петербурга и Одессы много общего. Открытые всем ветрам морские порты. Вавилонское смешение всех мыслимых и немыслимых народов, позволяющее говорить о петербуржцах и одесситах как о людях некой уникальной национальности, соответственно — петербургской и одесской. Поразительное чувство юмора, замешенное на подлинном интернационализме жителей и того, и другого города. Не случайно в фольклоре и тот, и другой город называют «Венецией», только Петербург — «Северной», а Одессу — «Южной». И петербуржцы, и одесситы одинаково безоглядно влюблены в свои города и гордятся их архитектурными достоинствами. Но сказать, что одесситы любят свой город, это значит не сказать ничего. Одесситы боготворят его. Судите сами.
Одессит, заметив туриста, разглядывающего памятник Дюку, пламенно к нему обращается:
— Какой вы молодец, что остановились именно у этого памятника. Это сам Дюк Ришелье, он сделал из нашего города Одессу. За это он имеет самый лучший памятник в мире. Это настоящий шедевр в стиле барокко, который создал знаменитый скульптор Мартос. Полюбуйтесь, как он изваял каждую складочку на одежде, каждый пальчик на руках. У вас… Извините, с какого вы города? Из Петербурга?.. Так что же я распинаюсь? У вас там такого барахла у самих навалом.
Не будем относиться строго к особенностям одесского сленга и простим им их «барахло» и «навалом».
Фольклор и Одессы, и Петербурга не обходится друг без друга. Причем если, например, в московско-петербургском фольклорном диалоге чаще всего две столицы противопоставляются друг другу, то Одесса и Петербург вспоминают друг друга, когда надо что-то сравнить, проанализировать, сопоставить. Например, в смутную пору конца 1980-х гг., когда мучительный переход из Ленинграда в Санкт-Петербург сопровождался неимоверными трудностями быта и беспрецедентной неразберихой в политической жизни, прозорливые петербуржцы, вглядываясь в едва заметные изменения, вселявшие некоторые надежды, говаривали: «Уже не Одесса, но еще не Петербург». Жизнь в стране и в самом деле складывалась так, что сравнивать было что. Особенно в эпоху всеобщего дефицита и пустых прилавков продовольственных магазинов, когда в Северной столице, в отличие от многих других городов страны, можно было хоть что-то достать.
Приезжает в Ленинград турист из Украины. Обращается к ленинградцу:
— Какие у вас в городе вывески! Все чинно, благородно: «Леновощ», «Ленрыба», «Ленмолоко». А у нас в Одессе: «Одемясо», «Одерыба», «Одемолоко»; в Николаеве: «Нимясо», «Нирыба», «Нимолоко»… А в Херсоне и того хуже.
Заметьте, никакой зависти. Только констатация. Каждому свое, будто бы утверждает фольклор каждого города. Но оказалось, что это не совсем так. Выяснилось, что одесситы хорошо помнят историю. И в том, что происходит в стране, себя не винят.
Одесское радио спросили:
— Что было бы, если бы в 1917 году крейсер «Аврора» подошел к одесскому берегу?
— Ничего. Одесса оказалась бы более бдительной и не клюнула бы на холостой выстрел.
В силу непредсказуемых исторических обстоятельств сложилось так, что сейчас Одесса оказалась вне границ Российской Федерации, она принадлежит Украине. Но менталитет одесситов остался прежним, они хорошо знают свое место в многовековой общей российско-украинской истории и это самоощущение бережно сохраняют в своем городском фольклоре.
Одессит расставляет приоритеты:
— Москва… Санкт-Петербург… Одесса… Конечно, Одесса не первый город, но… и не второй.
Тема приоритетов не нова и для петербургского городского фольклора. Уже к концу первого президентского срока стало ясно, что Петербургу в его сложнейший переходный период от «великого города с областной судьбой» к мегаполису со статусом «второй столицы» с Путиным повезло. О таком внимании со стороны Москвы город мог только мечтать. Поэтому не случайно, что стремительное приближение окончания второго конституционного срока президентства Путина в первую очередь взволновало петербуржцев. Фольклор попытался смягчить ситуацию. Он предположил, что никакого окончания не будет. При этом откровенно напомнил о своей нетленной роли в российской культуре и, походя, лягнул амбиции москвичей, претендующих на эту роль.
Теперь Пушкин — наше все, Церетели — наше везде, Путин — наше всегда.
Понятно, что москвичам это не могло понравиться, и в ответ они придумали другой анекдот, еще раз напомнив петербуржцам о том, что по Конституции президентство Путина заканчивается в марте 2008 г.
Федеральное правительство решило построить новую 10-полосную автостраду Петербург — Москва: 2 полосы — из Петербурга и 8 — из Москвы. Окончание строительства в 2008 году.
На этом поединок не закончился. Петербуржцы бросили москвичам вызов, напомнив о подлинном отношении к Путину всего российского населения, от чиновников высших властных структур до рядовых обывателей.
Захотела дочка Путина в институт поступить. Конкурс был огромный: сорок институтов на место.
На квалификационной комиссии чиновника спрашивают:
— На какую должность вы хотели бы претендовать?
— Хотел бы поработать собакой Конни.
— Почему же?
— Ей позволено лизать руку хозяина столько, сколько она хочет.
Ну а если и этого недостаточно, то в качестве последнего аргумента фольклор предложил не скидывать со счета политическую волю и самого Путина. Прототипом предлагаемого ниже анекдота послужила знаменитая классическая серия анекдотов о всеведущем, вездесущем и всезнающем Вовочке, нарицательное прозвание которого вдруг совпало с конкретным личным именем Президента Российской Федерации.
Захотел Вовочка стать президентом… И стал им.
Правда, не обошлось и без ядовитой фольклорной реплики об одном из первых распоряжений новой президентской администрации:
Впредь все анекдоты о Вовочке считать политическими.
И снова петербургский городской фольклор берет на вооружение старые испытанные методы. И вовсе не в качестве эзопова языка, а просто для большей убедительности. Теперь уже аналогами выступают знаменитые герои советских политических анекдотов — опытный и многомудрый Василий Иванович Чапаев и его верный и преданный, простодушный Петька.
Петька спрашивает Чапаева:
— Василий Иванович, а кто будет Президентом России после Путина?
— Путин, конечно, Петька. Но звать его будут по-другому.