Мне это показалось очаровательным, но в основном из-за сладкого теплого воздуха и кусочка джунглей – спускавшихся по стенам здания зарослей банановых листьев и лиан. Ах, вьюнок! Можно установить отличное основное правило: никогда не селись в той части света, где не растут лианы.
Мы сразу же принялись переодеваться. Я сорвал с себя твид и надел тонкие хлопчатобумажные брюки, рубашку и теннисные туфли, купленные перед отъездом из Нового Орлеана, и, приняв решение не предпринимать физической атаки на Дэвида, который переодевался ко мне спиной, вышел на улицу, под грациозно изогнутые кокосовые пальмы, и направился к песку.
Ночь была спокойной и тихой. Ко мне вернулась вся моя любовь к Карибам, а также болезненные и благословенные воспоминания. Но я мечтал увидеть эту ночь моими прежними глазами. Я жаждал видеть, что происходит в сгущающейся тьме и в тенях, окруживших раскинувшиеся вокруг холмы. Я желал настроить свои сверхъестественные уши и поймать тихие песни джунглей, на вампирской скорости побродить по горам с другой стороны, отыскивая тайные ущелья и водопады, – но это было доступно лишь Вампиру Лестату.
Мои открытия вызвали во мне ужасную грусть. И, возможно, впервые до меня полностью дошло, что все мои мечты о смертной жизни оказались ложными. Дело не в том, что жизнь отнюдь не волшебство, что сотворение – не чудо, что в основе мира лежит не добро. Дело в том, что я настолько воспринимал как должное те способности, которые даровала мне Тьма, что не сознавал, какое преимущество они мне давали. Я недооценил свой дар. И хотел его вернуть.
Да, ничего не вышло, правда? Смертной жизни с меня хватит.
Я поднял глаза к бессердечным звездам, злобным хранителям, и взмолился о понимании к Темным богам, которых не существует.
Я подумал о Гретхен. Добралась ли она до своих тропиков, до больных, ожидающих ее целительного прикосновения. Хотелось бы мне знать, где она сейчас.
Может быть, она уже принялась за работу в амбулатории, где поблескивают флаконы с лекарствами, или путешествует в соседние деревни с рюкзаком чудес за спиной. Я вспомнил тихое счастье, с которым она описывала миссию. Я вспомнил тепло ее рук, приятную дремоту и уют ее комнатки. Я увидел, как за окнами падает снег. Я почувствовал на себе взгляд ее больших оленьих глаз, услышал ее медленную, размеренную речь.
А потом я опять увидел над собой ярко-синее небо; почувствовал, как меня обвевает гладкий, как вода, ветерок, и подумал о Дэвиде, о Дэвиде, который был здесь, со мной.
Я плакал, когда Дэвид прикоснулся к моей руке.
Сперва я не мог различить черты его лица. На пляже было темно, а прибой так шумел, что нервы мои расшатались окончательно. Потом я осознал, что это, конечно, Дэвид, что он стоит и смотрит на меня, Дэвид в хрустящей хлопчатобумажной рубашке и однотонных брюках и сандалиях, умудряющийся даже в таком наряде выглядеть элегантно, – Дэвид, ласково приглашающий меня – ну пожалуйста! – пройти с ним в комнату.
– Пришел Джейк, – сказал он, – наш человек из Мехико. Думаю, тебе нужно зайти.
Когда мы вошли в обшарпанную комнатку, под потолком шумно работал вентилятор и сквозь жалюзи прорывался поток прохладного воздуха. От кокосовых пальм доносился слабый треск, который мне даже нравился, – на ветру он то приближался, то удалялся.
На одной из узких провисших кроватей сидел, попыхивая пахучей коричневой сигарой, Джейк – высокий худощавый человек в шортах цвета хаки и белой рубашке для поло. Его кожу покрывал темный загар, а голову венчал бесформенный стог седеющих светлых волос. Он выглядел так, словно полностью расслабился, но за этим фасадом скрывались настороженность и подозрительность, а рот был сжат в идеально прямую линию.
Мы пожали друг другу руки, и он принялся практически в открытую рассматривать меня с ног до головы. Живые глаза, в которых нельзя было ничего прочитать, – чем-то похожие на глаза Дэвида, только меньше. Одному Богу известно, что он увидел.
– Итак, с оружием проблем не будет, – произнес он с явным австралийским акцентом. – В таких портах не бывает детекторов металла. Я сяду на пароход примерно в десять утра, помещу сундук и оружие в вашу каюту на пятой палубе, а потом мы встретимся в кафе «Кентавр» на Сент-Джордж. Очень надеюсь, Дэвид, вы знаете, что делаете – проносить оружие на «Королеву Елизавету II»…
– Конечно, я знаю, что делаю, – очень вежливо ответил Дэвид с легкой игривой улыбкой. – Что еще у вас есть на нашего человека?
– Ах да. Джейсон Гамильтон. Шесть футов ростом, темный загар, довольно длинные светлые волосы, пронзительные голубые глаза. Таинственный приятель. Типичный британец, очень учтивый. Повсюду роятся слухи о его истинной личности. Он дает огромные чаевые, любит поспать днем и, видимо, не задается трудом покидать корабль, когда тот стоит в порту. Он только каждое утро, причем довольно рано, передает стюарду, обслуживающему его каюту, небольшие пакеты для отправки по почте, а потом на целый день исчезает. Я пока не выяснил номер почтового отделения, но это вопрос времени. До сих пор он ни разу не появлялся в «Королевском Гриле», чтобы поесть. Ходят слухи, что он серьезно болен. Но чем – никто не знает. Он пышет здоровьем, что только усиливает ореол тайны. Все так говорят. Крепкого сложения, грациозный, с великолепным гардеробом. Он много ставит в рулетку и часами танцует с дамами. Причем создается впечатление, что ему нравятся самые старые. Одного этого бы хватило, чтобы вызвать подозрения, не будь он сам чертовски богат. Много времени проводит, просто прогуливаясь по пароходу.
– Отлично. Именно то, что я и хотел узнать, – сказал Дэвид. – Наши билеты у вас?
Человек указал на черную кожаную папку, лежавшую на плетеном туалетном столике. Дэвид проверил содержимое и одобрительно кивнул.
– На «Королеве Елизавете II» уже кто-нибудь умер?
– А, это интересный момент. С момента отплытия из Нью-Йорка – шесть смертей, что несколько больше, чем обычно. Все – очень пожилые женщины, у всех – сердечная недостаточность. Такого рода информация вас интересует?
– Конечно, интересует, – сказал Дэвид.
«Небольшой глоток», – подумал я.
– Теперь вам стоит взглянуть на эти револьверы, – сказал Джейк, – и научиться ими пользоваться. Он потянулся к лежащей на полу потертой сумке – именно в таком видавшем виды холщовом мешке и прячут дорогое оружие, предположил я. Оттуда он и достал это дорогое оружие – большой «смит-и-вессон» и маленький черный автоматический пистолет размером с мою ладонь.
– Да, с этим я неплохо знаком, – сказал Дэвид, беря в руку большой серебристый револьвер и устремляя дуло в пол. – Сложностей не будет. – Он вынул обойму, потом вставил на место. – Однако молю Бога, чтобы не пришлось им воспользоваться, от него чертовски много шума.
Он передал его мне.
– Лестат, пусть твоя рука к нему привыкнет, – сказал он. – Конечно, практиковаться некогда. Я просил легкий курок.
– И получили его, – ответил Джейк, окидывая меня холодным взглядом. – Так что прошу вас, осторожнее.
– Варварская вещица, – сказал я. Он оказался очень тяжелым. И, судя по всему, крайне смертоносным. Я крутанул цилиндр. Шесть пуль. Запах от него был любопытным.
– Оба тридцать восьмого калибра, – с легкой ноткой презрения добавил Джейк. – Человека свалят. – Он показал мне картонную коробочку. – У вас хватит амуниции, что бы вы ни задумали совершить на этом корабле.
– Не волнуйтесь, Джейк, – твердо сказал Дэвид. – Возможно, все пройдет гладко. И благодарю вас – вы, как обычно, весьма полезны. Желаю вам приятно провести вечер на острове. Увидимся с вами в кафе «Кентавр» ближе к полудню.
Посетитель окинул меня подозрительным взглядом, кивнул, забрал оружие и коробочку с пулями, положил их в холщовый мешок, протянул руку мне, потом – Дэвиду и вышел.
Я подождал, пока закроется дверь.
– Кажется, я ему не понравился, – сказал я. – Он винит меня в том, что я вовлек тебя в какое-то преступление.
Дэвид коротко рассмеялся.
– Я бывал в куда более компрометирующих ситуациях. И если бы меня волновало, что о нас подумают наши детективы, я был давным-давно ушел на пенсию. Что нам дает эта информация?
– Ну, он питается старыми женщинами. Наверное, заодно у них ворует. И отсылает краденое домой маленькими пакетами, чтобы не вызвать подозрений. Что делает с крупной добычей, мы никогда не узнаем. Может быть, бросает в океан. Подозреваю, что почтовых ящиков у него не один, а несколько. Но нам это безразлично.
– Верно. Теперь запри дверь. Пора уделить время и внимание колдовским аспектам. Позже мы закажем вкусный ужин. Я должен научить тебя закрывать мысли. Джейк без труда смог их прочесть. Как и я. Похититель Тел учует твое присутствие за двести миль.
– Будучи Лестатом, я делал это простым усилием воли, – сказал я. – Сейчас я понятия не имею, как это делается.
– Точно так же. Мы потренируемся. Пока я не смогу выхватить их твоей головы ни единого слова или образа. Потом перейдем к внетелесным путешествиям. – Он посмотрел на часы, внезапно напомнив мне Джеймса в той кухне. – Задвинь щеколду. Я не хочу, чтобы сюда забрела горничная.
Я подчинился. Потом сел на кровать напротив Дэвида, который имел вид неформальный, но начальственный, – он закатал жесткие манжеты рубашки, обнажив темные волосы на руках. На груди у него тоже было немало темных волос, выбивавшихся из-под расстегнутого воротника. Среди них почти не заметно было седины, которая то там, то здесь проблескивала на его выбритом подбородке. Невозможно было поверить, что этому человеку семьдесят четыре года.
– Ну, это я уловил, – сказал он, поднимая брови. – Я вообще слишком много улавливаю. Итак. Слушай, что я скажу. Ты должен убедить себя в том, что твои мысли остаются при тебе, что ты не пытаешься общаться с другими людьми – ни выражением лица, ни языком тела; что ты буквально непроницаем. Вызови образ своих запечатанных мыслей, если потребуется. Вот так, хорошо. Теперь за этим красивым молодым лицом – пустота. Даже глаза чуть-чуть изменились. Отлично. А сейчас я попробую прочесть твои мысли. Держи их при себе.