ки нельзя. Показала щиколотку – опозорила семью и прочее. И пусть на семью Юстины мне, мягко говоря, было наплевать… вылетать из академии с позором даже с должности поломойки категорически не хотелось.
Глава 20. Ты когда-нибудь одеваешься?
– И как мне теперь в этом ходить? – спросила я, глядя в глазки фамильяра. – Ну что ты молчишь, а? Давай-давай. Плюпкай как тебе стыдно, – я склонилась к нему, занеся угрожающе палец.
Я была настолько удивлена (это культурная формулировка), что совершенно забыла о страхе перед этим мохнатым носком.
– Плю-ю-юп, – протянул он жалобно.
– Ничего не хочу слышать! – рыкнула я, подойдя к зеркалу, встроенному в шкаф.
Длина была максимально провокационной. Максимально! Вернее, максимально минимальной для этого мира. В нашем спокойно еще можно было убрать сантиметров двадцать и не привлечь внимание, но тут!
– Плю-ю-юп.
– Не плюпкай мне тут! – я резанула воздух ладонью. – Вот скажи мне, Мистер Фублия, ты почему так неровно объел подол? М? Смотри, – я вертелась, демонстрируя перепады. – Давай! Давай-давай! Грызи дальше. Сравнивай! Вперед!
Я присела на кровать, аккуратно разложив вокруг себя подол и ждала.
– Налетай! – поторопила фамильяра. – Хрум-хрум-хрум, – подсказала я.
Фублик взглянул на меня боязливо, но подполз и принялся за работу.
– Пр-пр-пр, – издавал из себя, а я следила, чтобы он вновь не увлекся.
– Вот тут еще. На пальчик, – приложила руку и показала как нужно. – Слушай, да ты просто Мистер Швей.
Не знаю, как он это делал, но край был словно запаян и ткань не сыпалась и не распускалась. Возможно, свойства слюны. Обязательно почитаю об этом, когда… научусь читать. Осталось задержаться в академии. С такими финтами ушами мне никаких драгоценных камней не хватит откупаться.
– Послушай меня, – произнесла я, когда пора было выходить на работу. – Форму есть нельзя! Покрывало есть нельзя! – перечисляла а, глядя в раскаявшиеся глаза фамиляра. – Постель не есть! Ни-че-го не есть до моего возвращения. Я вернусь и принесу тебе что-то вкусное.
План был простым донельзя. Сходить в кладовку с забытыми вещами и набрать провианта для фамильяра. А кусочки свадебного платья выдавать в виде поощрения.
Осталось выйти из комнаты и не быть оплеванной. Или как тут реагируют на женщин, которых подозревают, скажем так, в свободных нравах и не соблюдающих общественные нормы.
– Охраняй комнату, – бросила нервно, приоткрывая дверь и выглядывая в коридор. – Фу-фу-фу, – выдохнула несколько раз и шагнула, крепко сжимая в руках, выданные Тайрой, инструменты. – Доброе утро, – произнесла я, при каждом шаге ударяясь коленями о ведро. Голыми коленями. – Доброе утро. Доброе утро.
Шла. Улыбалась. И здоровалась.
Спустя минуту у меня свело щеки, и я перестала излучать неуместный позитив.
Спокойно, Уля. Спокойно! Ты не делаешь ничего предосудительного! Подумаешь платье чуть выше колен. У тебя красивые ноги. Стесняться нечего.
Шла я вдоль стеночки, слушая осуждающие шепотки и вздохи удивления.
Боже мой, ну что за мир?! Ну что за мир?! Так и хотелось поинтересоваться: “Вы что колени никогда не видели? А?!”. Спасибо занятия уже начались и в коридорах было не так много студентов. А в крыле преподавателей, я вообще никого не встретила.
Было так интересно заходить к ним в комнаты, и не зная владельца, представлять, кто же он. Мужскую спальню от женской можно было отличить по одному брошенному взгляду. Все же и здесь девочки были девочки, а мальчики мальчиками. Вместо горшков с цветами, ваз или статуэток у мужчин были завалы книг, курительных трубок, коробок с сигарами, каких-то настольных игр наподобие наших шашек или шахмат и, конечно же, алкоголь. У многих он стоял на виду. Графин и пара бокалов. Хм. Тоже мне поборники морали. Интересно, а комната ректора выглядит как милый кошачий домик с конструкцией для заточки когтей, лотком и мисками? Эта мысль развеселила меня, и в последнюю комнату я входила с улыбкой на губах, делая ставку, что это мужская спальня. Жуть как трудно без элементарного навыка чтения. У каждой двери висела табличка с именем, я могла лишь посчитать закорючки, совершенно не поняв смысл.
Приложив артефакт в дверной ручке и услышав характерный щелчок, я толкнула массивное полотно и выронила ведро. Спасибо пустое.
– Ты что тут делаешь?! – прошептала я, хватая Валриона за локоть и пытаясь вывести его в коридор.
– Стою, – отозвался мужчина, смотря на меня не менее удивленно.
– Вот давай ты постоишь там, – я махнула головой на выход.
– В смысле?
– В коромысле.
– Что? – он нахмурился и вопросительно смотрел сверху вниз на мои потуги выпроводить его за дверь.
– Говорю, давай, топай из комнаты. Мне здесь нужно убраться, пока нет владельца.
Взгляд Валриона изменился. Черные брови поползли вверх, а глаза цвета стали потемнели. Ну, красивый же, гад! Очень красивый!
Но гад! – напомнила я себе еще раз.
– Леди Элейн, а что с вашим внешним видом? – спросил он голосом аристократического аристократа, вот как в фильмах, где есть чопорный дворецкий.
– А что с ним? – я проследила за его взглядом и вздрогнула. Точно. Модельер Фублик и его ночной дожор. – А это, – я старалась говорить отстраненно, но не выходило, голос противно подрагивал, – чтобы подол юбки не мешал мыть полы. Ты когда-нибудь пробовал мыть пол в длинной юбке? – спросила я, изобличительно ткнув пальцем в накаченную грудь. Обнаженную накаченную грудь. – И вообще! – возмутилась я. – Валь, ты ради разнообразия научись носить рубашки. Ну честное слово… Нет, я, конечно, понимаю, что ты в прекрасной физической форме и готов демонстрировать ее налево и направо, но надо иметь хоть каплю скромности. Капельку, – сложила пальчики в характерном жесте. – Все, подождешь преподавателя в коридоре. Я не могу тебя оставить тут одного. Артефакт открытия дверей привязан ко мне, получается, что я тут была… а вдруг что-то пропадет? М? С кого потом спросят? Только давай без обид. Ладно?
Не знаю каким чудом мне удалось вытолкать этого говнюка в коридор.
– Ладно, – ответил он чуть севшим голосом.
Глава 21. Учеба не доводит до добра
– Боже мой, как сложно.
У меня дрожали руки. Обе! И не от уборки.
– Ничего. Все приходит с практикой, – говорила эльфийка, поглядывая в мою пропись.
Я вновь ощутила себя школьницей. Вот они расчерченные листы, вот палочки и закорючки. И все бы ничего, но письмо пером меня убивало. Все пальцы правой руки были покрыты синими пятнами.
– А вообще я сегодня поняла, как тяжело быть безграмотным, – пожаловалась я, прикусив губу и аккуратно макая перо в чернила.
– К сожалению не все это понимают, – пока я занималась, Араделис устроила на другом конце стола настоящий салон красоты. Перед ней стояло с десяток красивых баночек с кремами и гелями. Она открывала их по очереди и наносила тонким слоем на лицо. Когда и без того совершенная кожа стала буквально сиять, эльфийка перешла к волосам. – Сами себя загоняют в рамки. И даже не знают, что целый новый мир проходит мимо них.
– Да бог с ним с миром. Элементарно табличку не прочесть, – я сокрушенно покачала головой, вспоминая страдания последних двух дней. – Я как слепой котенок.
– Какое верное замечание, Юстина. Какое верное замечание.
– Спасибо.
– Я смотрю, у тебя получается все лучше и лучше. Словно ты всю жизнь держала перо в руках.
– Нет, перо в моих руках в третий раз в жизни. Если не считать тех недолгих уроков в детстве.
– Ужасно. Просто ужасно. До сих пор не укладывается в голове, как же недальновидны и жестоки бывают мужчины, – сокрушалась она, проводя золотистым гребнем по светлым волосам.
– Все, – произнесла я гордо, откладывая перо и протягивая лист на проверку.
– Весьма похвально. Весьма похвально. А что это за символы? – поинтересовалась Араделис, замечая небольшие пометки у каждой новой буквы.
Информации было много, и я не нашла ничего лучше, чем конспектировать главное. В комнате у меня же лежало три исписанных листа, после первого занятия днем.
– Так мне легче запоминать.
– Это какой-то язык? – она сощурила красивые глаза.
– Можно сказать – выдуманный. А назвала его ”русский”.
– Да ты что! – ахнула эльфийка восторженно. – Ты настоящий пример для многих девушек, что жалуются на свою тяжелую судьбу. О, боги! Ей не дали возможности учиться, в ответ – она изобрела собственный язык. Навязали нелюбимого – сбежала в академию и устроилась на черную работу.
– Не такую уж и черную, – пробормотала я смущенно. И это смущение было не наигранно. Самое настоящее. Я не заслуживала всей этой похвалы.
– Милая, не нужно излишней скромности. Да твоим именем нужно назвать площадь!
– Не думаю.
– А я не сомневаюсь. Я сделаю так, что ты станешь символом для всех нас.
– А можно не надо? – спросила я запинаясь.
– Не можно. Нельзя, – исправилась она. – Я обещала подготовить тебя к поступлению? – спросила и тут же сама ответила: – И я сделаю это. Мы добьемся равноправия для женщин в мире мужчин!
Боже мой, кажется, я невольно изобрела в этом мире феминизм!..
Никогда не понимала радости от осознания, что помимо домашних забот, воспитания детей и ублажения мужа, от тебя ждут еще и финансовых вливаний в бюджет. А ведь эта беседа в итоге может закончиться жуткими небритыми подмышками! Кара-а-аул! Кошмар! Кошмар!
– Кстати о подмышках, – прошептала я. – Как и где я могу приобрести необходимое для… личных нужд? – поинтересовалась я, стараясь увести мысли эльфийки в другое от революции русло. – Что-то для мягкости кожи… Для волос. У меня есть камни с платья, – предложила я настороженно, надеясь, что в ней не проснется жадность.
– О-о-ох! – выдохнула Араделис. – И верно. Я позабочусь об этом. Составлю список нужных тебе вещей, и все доставят в академию через пару дней. Об оплате можешь не беспокоиться. В счет заработной платы.