В пустых глазах не осталось больше ничего, напоминавшего сэра Стюарта.
Я выругался и опустил голову. Черт, этот парень мне нравился. Так же, как Морти, пусть я и обзывал его всякими обидными эпитетами. То, что с ними произошло, здорово меня бесило. И то, в какое положение они меня поставили. Теперь получалось, что отыскать и спасти Морти могу только я один, причем общаться с кем-либо я в его отсутствие почти не имею возможности. И это в то время, когда главный гад, кем бы он там ни оказался, запросто болтал со своими смертными прихвостнями.
Я не могу ни до чего дотрагиваться. Я не могу ничего толком поделать. Магии своей я лишился. А теперь мне надо не только откопать своего убийцу, но и спасти в придачу Морти Линдквиста.
Класс, да и только. Возможно, мне стоит сделать это новым слоганом: «ГАРРИ ДРЕЗДЕН - ЗА ПЕРВЫЕ СУТКИ ПРЕБЫВАНИЯ В МЕРТВЫХ ВЗЯЛСЯ ЗА СТОЛЬКО НЕРАЗРЕШИМЫХ ДЕЛ, СКОЛЬКО НОРМАЛЬНЫМ ЛЮДЯМ И ЗА ВСЮ ЖИЗНЬ НЕ ВСТРЕТИТЬ».
Снова пошел снег. Рано или поздно он разрушит круг, удерживавший то, что осталось от сэра Стюарта. Хотя я и представления не имел о том, куда тот пойдет, чтобы укрыться от солнца. Возможно, какой-нибудь посмертный инстинкт выживания и поможет ему сделать это. А может, и нет.
Так или иначе, я вряд ли мог что-нибудь поделать, и один этот факт бесил меня едва ли не сильнее всего. Сэр Стюарт и остальные духи отчаянно нуждались в Морти Линдквисте. При жизни я был Гарри Дрезденом, крутым чародеем. Теперь я стал Гарри Дрезденом, бестелесным вестником, уговорщиком и обольстителем.
Мне отчаянно хотелось разнести что-нибудь к чертовой матери на мелкие кусочки и испепелить их до последнего.
С учетом обстоятельств это представлялось мне не худшим настроем для ведения цивилизованных дипломатических переговоров.
— А! — произнес кто-то зловещим маслянистым шепотом у меня за спиной. — Она не ошиблась. Этот длинный вернулся-таки.
— Только посмотрите на него, — отозвался другой, нечеловечески пронзительный. — Сколько вкуснятины!
— Но нам приказано...
— Приказано, — скорбно вздохнул третий голос. — Но ее здесь нет. Мы съедим его на троих, и ни одна душа об этом не узнает.
— Обеими руками «за», — с готовностью поддержал второй голос.
— Согласен, — произнес, помедлив немного, первый.
Я оглянулся и увидел три силуэта в темных балахонах, уже знакомых мне по вчерашнему нападению на дом Линдквиста. Лемуры. Одеяния их колыхались от дуновения призрачного ветра лениво, словно они плыли не в воздухе, а в воде. Они подобрались ко мне так близко, что я мог разглядеть в тени под капюшонами черты бледных лиц и голодный блеск глаз.
— Держи его! — произнес первый лемур.
И трое из самых злобных и голодных призраков старого Чикаго устремились на новую жертву.
Глава шестнадцатая
Лемуры бросились в атаку, и я исчез, взмыв вертикально вверх.
— Эй, — окликнул я, вися в воздухе в сотне футов над их капюшонами. — Неудачное время выбрали, салаги, чтобы связаться со мной!
Головы под капюшонами запрокинулись, чтобы посмотреть вверх, но на фоне темного неба, да еще в снегопад, я вряд ли был виден, тогда как их силуэты на белом снегу очерчивались предельно четко.
Я замахнулся кулаком, снова исчез и возник за спиной лемура номер один. Мой кулак угодил ему точнехонько в основание черепа.
— Хрясь! — торжествующе выкрикнул я.
Знаю, в нападении со спины мало чести, зато с точки зрения выведения противника из строя это чертовски эффективно. Лемур сдавленно охнул и полетел в снег — оставшиеся два в панике отпрянули в стороны. Я несколько раз лягнул поверженного парня в шею и голову, дабы он гарантированно попал туда, куда попадают с сотрясением в их потустороннем мире, и все это время буквально визжал от злости.
Мои инстинкты предупредили меня в последнюю долю секунды: я ощутил на затылке холодное дыхание, а в спину ударила волна призрачной энергии. Я исчез, чтобы возникнуть в пяти футах позади моего предыдущего местоположения, и на этот раз приложил все усилия к тому, чтобы возникнуть лицом в нужную сторону.
На моих глазах один из оставшихся лемуров нанес сокрушительный удар кастетом в то место, где только что находился мой череп. Разумеется, врезав в никуда, он потерял равновесие, а я помог ему, лягнув в задницу. Я чуть откинулся назад и представил себе, будто бью коленом по пустой алюминиевой бочке. Пендель вышел что надо, и лемур тоже полетел мордой в снег.
— Кто здесь человек? — рявкнул я распластанным лемурам пронзительным от злости и возбуждения голосом. — А? Кто здесь человек?
С головы у второго слетел капюшон, под которым обнаружился ничем не примечательный человек среднего возраста; судя по выражению лица, он совершенно не понимал, о чем это я. Что ж, логично: кто знает, сколько десятилетий массовой культуры прошло незамеченными этими лемурами? Возможно, они даже не слыхали о том, кто такой Уилл Смит.
— Какой-то я здесь всем непонятный, — пожаловался я.
Судя по всему, в том, что касается элементарной математики, я тоже не орел: пока я изображал Уилла Смита, словно ниоткуда возник лемур номер три и огрел меня по башке бейсбольной битой.
Боль была совершенно неописуемая — на порядок сильнее той реакции на психологическую травму, которой я ожидал. Она сопровождалась чудовищной, олимпийского калибра тошнотой и пятибалльным ураганом замешательства. Я успел еще отстранение подумать о том, что это можно уязвить в буквальном смысле слова. Еще секунда-другая ушли у меня на то, чтобы понять, что я плыву, чуть покачиваясь, а мое призрачное тело повернуто под углом примерно сорок пять градусов к земле. А потом в голове моей грянул гром, и ночь прорезал вопль, полный голода и торжества.
На меня навалились лемуры.
Обжигающе ледяные пальцы сомкнулись на мне стальными тисками. Беспощадные, бесцеремонные руки рывком вытянули меня в горизонтальное положение. Я едва сумел повернуть голову, чтобы посмотреть на третьего лемура.
Ее капюшон тоже свалился. Я увидел женщину непримечательной наружности — не красавицу, не уродину. Вот только глаза у нее были черные, пустые — то есть совершенно пустые. Долгое мгновение она пристально смотрела на меня, трепеща всем телом в предвкушении чего-то отвратительного.
А потом медленно зашипела, вонзила ногти в мякоть моего левого бицепса и оторвала кусок плоти.
Хлынула призрачная — из эктоплазмы — кровь. Моя кровь. Алые капли описывали в воздухе ленивые параболы и застывали на снегу.
Это оказалось больно. Я завизжал.
Все трое лемуров завизжали в ответ, словно дожидались, пока подам голос я. Лемур-самка торжествующе подняла в воздух шмот моей плоти, подставила под него раскрытый рот и стиснула в кулаке. Моя кровь окропила ей губы и язык, и она ахнула от наслаждения, прежде чем опустить его в рот. Казалось, она не ела несколько недель.
Глаза ее закатились на лоб, по телу пробежала дрожь.
— О! — выдохнула она. — Боль. Сколько он испытал боли. И злости. И радости. Да, этот пожил.
— Вот, — произнес второй лемур. — Придержи ему ноги. Мой черед.
Самка оскалила окровавленные зубы и оторвала от моей руки другой кусок, поменьше. Проглотив его, она навалилась всей тяжестью на мои ноги, пригвоздив их к земле. Второй лемур осмотрел меня, словно выбирая кусок посочнее. Потом оторвал шмат от моего левого бедра.
Так продолжалось минут пять — все трое по очереди отрывали от меня по куску сочащегося мяса.
Не буду утомлять вас подробностями. Мне и думать об этом не хочется. Они были сильнее меня, ловчее меня и — как показал опыт — опытнее в том, что касалось ближнего боя по правилам духов. . .
Они меня одолели. Монстры меня одолели. И это было больно.
Так продолжалось до тех пор, пока по снегу не захрустели чьи-то шаги.
Лемуры этого не заметили. Я в общем-то тоже не слишком уж следил за происходящим из-за боли, однако с другой стороны, я не был слишком занят. Я поднял взгляд и увидел одинокую фигуру, бредущую в мою сторону по снегу. Фигура не отличалась особенным ростом, одежду ее составляли белая парка и белые лыжные штаны. Лицо закрывала шапка-балаклава того же белого цвета. В правой руке незнакомец держал большой старомодный фонарь-прожектор — из тех, с пластмассовой ручкой для переноски. Две лампы в нем горели неярким оранжевым светом.
Я даже захихикал про себя. Живой человек. С каждым шагом ноги его утопали в снегу. Должно быть, он не видел ничего, что творилось перед его носом. Неудивительно, что лемуры его не заметили.
Однако футах в десяти от меня он застыл как вкопанный.
— Срань господня! — пробормотал он.
Подняв руку, он стянул с себя балаклаву, под которой обнаружился мужчина лет сорока с тонкими, правильными чертами лица. Темные курчавые волосы спутались под капюшоном, на носу громоздились очки, темные глаза под которыми широко раскрылись от потрясения.
— Гарри?
Я уставился на него.
— Баттерс? — выпалил я, захлебываясь кровью.
— Останови их! — прошипел Баттерс. — Спаси его! Я разрешаю тебе выйти для этого!
— Принято, сахиб! — выкрикнул другой голос.
Облачко ярких, как из костра, искр вырвалось из фонаря, увеличилось в размерах и приняло человекоподобные очертания. Испустив львиный рык, оно ринулось на лемуров.
Двоим хватило сообразительности понять, что им грозит опасность, и они поспешно исчезли. Третья, молодая женщина, слишком увлеклась трапезой и не подняла взгляда, пока не оказалось слишком поздно.
Светящаяся фигура налетела на лемура и просто-напросто уничтожила ее в хлам. На моих глазах со злобного духа со скоростью и бесцеремонностью пескоструйки ободрали одежду, кожу и плоть. Спустя какую-то секунду от него не осталось ничего, кроме медленно расползавшегося в ночном воздухе облачка искрящихся пылинок, среди которых виднелись кое-где граненые прозрачные камешки.
Светящаяся фигура задрала голову вверх и распалась на две части, каждая из которых кометой устремилась в ночное небо. Почти мгновенно грянул взрыв, и сверху на нас полетели, вращаясь в воздухе, клочки второго лемура, и просыпался град таких же разноцветных камней.