Я резко повернулся к Уриилу.
— Она... она здесь?
— Фортхилл хотел найти самое безопасное место, куда бы он смог поселить вашу дочь, Дрезден, — ответил Уриил. — В общем, не думаю, чтобы он смог сделать более удачный выбор.
Я поперхнулся от волнения.
— Она... то есть она...
— О ней заботятся, — сказал Уриил. — И любят, конечно же. Уж не думаете ли вы, что Майкл с Черити будут делать для нее меньше, чем для своих собственных детей? После того, как вы их спасали, и не раз?
Я поморгал — в глазах защипало. Дурацкие глаза.
— Да нет. Нет, конечно, не думаю. — Я сглотнул и попытался совладать со своим голосом. — Я хочу еёе видеть.
— Это не переговоры о судьбе заложников, Дрезден, — буркнул Уриил, но все же улыбнулся. Он поднялся на крыльцо и обменялся кивками со стоявшим у двери ангелом-хранителем. Мы прошли сквозь дверь в лучших традициях призраков, хотя настоящему призраку, боюсь, этого бы не удалось. Порог у Карпентеров мощнее и неприступнее Великой Китайской стены. Я бы не слишком удивился, если бы его можно было разглядеть на снимках с орбиты.
Мы прошли по затихшему, спящему дому моего друга. Карпентеры ложатся рано, но рано и встают. Непостижимо, но кто из нас без изъяна? Уриил провел меня вверх по лестнице, мимо еще двоих ангелов-хранителей, в одну из верхних спален — в ту, что раньше служила Черити пошивочной. Помнится, злополучные чародеи тоже пару раз находили здесь приют.
Мы прошли сквозь дверь, и там нас приветствовал негромкий предупредительный рык. Огромная груда мягкого меха, лежавшего рядом со стоявшей в комнате двуспальной кроватью, встряхнулась и поднялась на ноги.
— Мыш, — пробормотал я, падая на колени.
Я даже не скрывал слез, когда мой пес едва не снес меня с ног. Он честно пытался приглушить свою радость, но хвост его громко колотил по всему, что под него подворачивалось, а из пасти вылетало негромкое, восторженное, совсем щенячье повизгивание, пока он лобызал меня своим шершавым языком. Я зарылся пальцами в его густой мех, и тот оказался теплым, осязаемым, настоящим. Я чесал его, и обнимал его, и говорил ему, какой он хороший пес.
Уриил стоял над нами, улыбаясь и не произнося ни слова.
— Я тоже соскучился по тебе, мальчик, — сказал я. — Я... ну... зашел попрощаться.
Мыш перестал вилять хвостом. Его большие собачьи глаза серьезно посмотрели на меня, и он вопросительно повернулся к Уриилу.
— То, что начато, должно быть доведено до конца, братец, — сказал ему Уриил. — А у тебя еще есть здесь дела.
Мыш посмотрел на него еще раз, потом шумно вздохнул и привалился ко мне боком.
Я почесал его еще немножко, обнял — и посмотрел на кровать, где спала моя дочка.
У Мэгги Дрезден темные волосы и темные глаза, что неудивительно с учетом родителей. Вот кожа у нее немного темнее моей и смотрится куда здоровее, чем у меня. Я вообще бледноват — после всего времени, проведенного в подвальной лаборатории, чтения по ночам и всего такого. Черты лица у нее... ну, идеальные. Красивые. В первый раз, когда я ее увидел, несмотря на все, что тогда происходило, помню, я не мог удержаться от потрясения, такая она оказалась прекрасная. В жизни не видел ребенка прекраснее — ни в кино, ни где еще.
Хотя, наверное, все родители думают так о своих детях. В этом нет логики. Но это так.
Она спала без задних ног, как спят только в детстве, закинув руки за голову. Вместо пижамы на ней была одна из старых футболок Молли с изображением R2-D2 и вылетающих из его динамика букв «БИП-БИП-ДЕ-ДИП».
Я опустился рядом с ней на колени, продолжая гладить Мыша по загривку. Но когда попытался дотронуться до Мэгги, моя рука прошла сквозь нее, не встречая сопротивления. Я прижался головой к массивному, твердому лобешнику Мыша и вздохнул.
— Ей будет хорошо в этом доме, — тихо произнес я. — С людьми, которые окружат её заботой. Которые любят детей.
— Да, — согласился Уриил.
Мыш несколько раз похлопал хвостом по ковру.
— Да, приятель. И у нее будешь ты. — Я покосился на Ури-ила. — Сколько еще... Я имел в виду, большинство собак...
— Известны храмовые псы, которые жили несколько столетий, — ответил он. — Твой друг более чем в состоянии защищать ее всю жизнь. Даже если она будет жить долго, как чародей.
Что ж, раз так, хорошо. Я знал, каково это — расти без родителей, и как не хватает сироте той уверенности, о которой большинство других детей даже не задумываются. Мэгги осталась без приемных родителей, потом без матери, а потом и без отца. Теперь она нашла новых приемных родителей — но Мыш будет с ней всегда.
— Черт! — сказал я Мышу. — Сдается мне, в том, что касается общения с ней, ты меня обскакал.
Мыш фыркнул и улыбнулся своей собачьей ухмылкой. Говорить он не умел, но я без труда понял, что он имел в виду: он, разумеется, хитрее меня. Ну да ладно, не такая уж высокая планка.
— Уж ты позаботься о ней, приятель, ладно? — сказал я Мышу и пару раз похлопал его по мощным плечам. — Да нет, я знаю, ты позаботишься.
Мыш сел передо мной и с серьезным выражением протянул мне лапу.
Я так же серьезно пожал ее, встал и повернулся к архангелу.
— Ладно, — тихо произнес я. — Теперь готов.
Глава пятьдесят первая
Уриил снова протянул мне руку, и я взялся за нее.
Дом Карпентеров скрылся у нас за спиной, и мы снова оказались в мире бесконечного белого света. Только на этот раз имелось одно отличие: прямо перед нами виднелись две стеклянные двери. Одна вела в какую-то контору — да нет, я сразу же узнал за ней интерьер ведомства капитана Джека в Чикаго Между-Тут. На моих глазах мимо двери прошел Кармайкл, высматривая что-то у себя в блокноте и роясь в кармане в поисках ключей от машины.
Вторая дверь вела в темноту. В неизвестное будущее. В То, Что Следует Дальше.
— Не помню, чтобы я когда-то еще тратил столько времени на одного смертного, — задумчиво произнес Уриил. — Жаль, что нет времени проделывать это чаще.
Пару секунд я молча смотрел на него, потом покачал головой:
— Не понимаю.
Он рассмеялся. Громко, от души.
Я понял, что тоже улыбаюсь, и составил ему компанию.
— Не понимаю, какую игру во всем этом ведете вы.
— Игру?
Я пожал плечами:
— Ваши ребята обманом заставили меня чудовищно рисковать моей душой. Думаю, это только так и можно назвать. — Я взмахнул рукой. — И вы замечательно изображаете неведение — да знаю, знаю, — или, может, вы и впрямь искренни, а капитан Мёрфи пустил крученый мяч в обход нас всех. Так или иначе... в этом нет смысла.
— Почему нет? — удивился Уриил.
— Да потому что это не имеет никакого отношения к восстановлению равновесия, нарушенного, когда один из Падших навешал мне на уши лапшу, — сказал я. — Надеюсь, вы не напихали мне в башку никаких печенек с предсказаниями, нет?
— Нет, — ответил он. — Пока нет.
— Ну, именно это я и имел в виду. Равновесие до сих пор не восстановлено. И я не думаю, чтобы вы, ребята, посылали людей назад просто так, шутки ради.
Уриил смотрел на меня с довольным видом. Но не сказал ничего.
— Значит, вы послали меня сюда с умыслом. Ради чего-то, чего вы не могли добиться семью своими сказанными шепотом словами.
— Возможно, Для того, чтобы уравновесить ситуацию с Молли, — сказал он.
— Угу, — фыркнул я. — Готов поспорить, вы все время заняты решением ваших проблем по одной, в порядке общей очереди. Готов поспорить, вы никогда, ни разу не пытались убить двух зайцев одним выстрелом.
Уриил смотрел на меня с довольным видом. Но не сказал ничего.
— Я собираюсь сделать шаг в великую неизвестность, и вы все еще не готовы дать мне прямой ответ? — с улыбкой спросил я.
Уриил по-прежнему смотрел на меня с довольным видом. Но не сказал ничего. Совсем ничего.
Я снова рассмеялся.
— А знаете что? Просто скажите мне что-нибудь. Такого, полезного. Буду рад и этому.
Он прикусил губу и подумал немного.
— Куда бы вы ни шли, вы уже на месте, — произнес он наконец.
Я даже зажмурился.
— Господи, — пробормотал я. — «Бакару Банзай»?
— Конфуций, — ответил он.
— Ух ты. Настоящая счастливая печенька. — Я полуслабо улыбнулся и протянул ему руку. — Впрочем, несмотря на вашу любовь говорить загадками, в одном я теперь совершенно уверен.
— Да?
— В душах, — сказал я. — Ну, то есть вы всегда гадаете, реальны они или нет. Даже если вы в них верите, вам все равно приходится гадать: ограничено ли мое существование одним телом? Есть ли еще что-нибудь, кроме этого? Есть ли у меня душа?
Лицо Уриила снова осветилось улыбкой.
— Вы все поняли наоборот, Гарри, — сказал он. — Вы и есть душа. И у вас есть тело.
Я снова зажмурился. Над этим стоило поразмыслить.
— Мистер Солнечный Свет, для меня было огромным удовольствием, и так далее.
— Гарри, — отозвался он, пожимая мне руку. — Для меня тоже.
Я отпустил его руку, кивнул и расправил плечи.
А потом быстро, боясь передумать, отворил черную дверь и шагнул через порог.
С учетом того, как обычно складывается моя жизнь, я мог бы и догадаться, что в Том, Что Следует Дальше, меня будет ожидать боль.
Много боли.
Я сделал попытку вздохнуть, и грудь пронзило острой болью. Следующий вдох я откладывал как мог дольше, но в конце концов уступил необходимости глотнуть воздух — и снова по грудной клетке разбежался огонь.
Некоторое время я просто повторял этот цикл, сосредоточившись единственно на борьбе за вдох. В борьбе этой я явно проигрывал, хотя сама по себе боль пусть и не ослабела, но постепенно сделалась более терпимой.
— Хорошо, — прошептал сухой, скрежещущий голос. Очень хорошо.
Потом я начал ощущать все остальное тело. Я лежал на чем-то прохладном, форма которого имела явно искусственное происхождение. Не могу сказать, чтобы это было слишком удобно, но и пыткой я бы это тоже не назвал. Я сжал пальцы, но с ними что-то оказалось не так. Они едва шевелились. Словно кто-то заменил мои кости и плоть свинцовыми гирями, тяжелыми и неповоротливыми, а мышцы и сухожилия слишком ослабли, чтобы одолеть инерцию. Однако я ощутил под пальцами прохладную, сырую, податливую землю.