— Вы знаете меня? — спросила она. — Я знаменита.
Я прищурился на неё. Потом, собрав свою волю в кулак, я исчез со дна могилы, появившись вновь рядом с девочкой. Я оказался повёрнут лицом не в ту сторону, вздохнул, поворачиваясь лицом к ней, и осмотрелся вокруг. В Грейсленд была статуя маленькой девочки, ребёнка по имени Инес. Она находилась там в течение двух столетий, и каждые несколько лет появлялись истории о пропаже статуи и о том, как посетители кладбища сообщали о случайных встречах с маленькой девочкой в платье того времени.
Статуя исчезла со своего места.
— Ты Инес, — сказал я. — Знаменитый призрак Грейсленда.
Девочка засмеялась и захлопала в ладоши.
— Меня так назвали.
— Я слышал, они развенчали миф о тебе пару лет назад, сказав, что статуя была лишь рекламным образцом какого-то скульптора или что-то в этом духе.
Она открыла свой зонтик и снова положила его на плечо, лениво вращая.
— Боже мой. Люди заморачиваются вещами, которые произошли за сотни лет до их рождения. Кто бы мог подумать.
Она осмотрела меня сверху вниз и сказала:
— Мне нравится ваш плащ.
— Спасибо, — сказал я. — А мне нравится твой зонтик.
Она засияла.
— Вы такой обходительный. Иногда я думаю, что никогда больше не встречу кого-нибудь, кто воспитан должным образом.
Она посмотрела на меня внимательно и сказала:
— Я думаю, вы станете... — она поморщила губы, прищурилась и медленно кивнула, — монстром.
Я нахмурился.
— Что?
— Все новорождённые существа превращаются во что-то, — сказала Инес.
— Я не новорождённый.
— Вы неправы, — сказала она. Она кивнула на мою могилу. — Вы вошли в новый мир. Вашей прежней жизни больше не будет. Вы больше не можете быть её частью. Просторы Вселенной простираются перед вами.
Она окинула кладбище спокойным взглядом.
— Я видела многих, многих новорождённых, мистер Дрезден. И я вижу, какими они станут. Вы, юная тень, действительно просто монстр.
— Я не монстр, — сказал я.
— На данный момент, пожалуй, нет, — сказала она. — Но... время идёт, и те, о ком вы заботитесь, стареют и умирают, а вы стоите беспомощный, в то время как развиваются великие события... Вы станете. Терпение.
— Ты ошибаешься.
Ямочки на её щеках стали глубже.
— Почему вы так расстроены, юная тень? Я действительно не вижу ничего плохого в монстрах.
— Я что, — спросил я, — частично уже монстр?
— О, — сказала девочка, качая головой. — Не всё так просто. Люди обожают монстров. Они заполняют ими свои песни и истории. Они определяют себя по отношению к ним. Вы знаете, что такое монстр, юная тень? Сила. Власть и выбор. Монстры делают выбор. Монстры формируют мир. Монстры нужны, чтобы мы стали сильнее, умнее, лучше. Они отсеивают слабых от сильных и обеспечивают кузницу закалки души. Даже сейчас, когда мы проклинаем монстров, мы восхищаемся ими. Стремимся стать ими, в некотором роде.
Её взгляд стал отстранённым.
— Есть вещи гораздо, гораздо хуже, чем быть монстром.
— Монстры вредят людям. А я — нет.
Инес разразилась девчоночьим хихиканьем. Она повернулась по кругу, вращая зонтик, и произнесла нараспев:
— Гарри Дрезден висит на суку,
Боится принять сво-ю судь-бу.
Она оглядела меня сверху донизу, её глаза танцевали, и решительно кивнула.
— Монстр. Они будут писать книги о вас.
Я открыл рот, но не произнёс ни слова. Я не знал, что сказать.
— Этот маленький мир настолько мал, — продолжила она. — Так скучно. Так тоскливо.
Она одарила меня тёплой улыбкой.
— Вы не скованы здесь, мистер Дрезден. Почему остаётесь?
Я вздрогнул. Ощущение холода под ложечкой нарастало. И начинало распространяться. Я не ответил.
— А-а, — довольно промурлыкала Инес. Её взгляд скользнул по моему надгробию, и она склонила голову набок.
— Вы так и сделали? — засветилась она догадкой.
Я покачал головой.
— Сделал что?
— Вы и в самом деле умерли за правое дело?
Я задумался на секунду. И ещё на секунду. Потом тихо сказал :
— Я... Нет, я этого не сделал.
Она наклонила голову в другую сторону.
— Да?
— Они захватили... маленькую девочку, — тихо сказал я. Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что я произношу эти слова вслух, а не просто слышу у себя в голове. — Они собирались причинить ей боль. И я всё остановил. Чтобы вернуть её. Я...
Мне вдруг снова стало плохо. Мой разум метнулся обратно к сцене смерти Сьюзен, когда её тело боролось с монструозной трансформацией, отдаляющей её навсегда, как вечного узника жажды крови. Я чувствовал горячечный жар её кожи под своими губами, когда целовал её в лоб. И я чувствовал брызги её крови, когда перерезал ей горло, запуская заклинание, которое стёрло с лица земли каждого сукиного сына из Красной Коллегии, бывшего на одной планете с моей маленькой девочкой.
Это был единственный выход. У меня не было выбора.
Ведь, не было же?
Возможно, в тот момент и не было. Но это был выбор, который я сделал, чтобы повлиять на ход событий. Я мог бы сделать это по-другому. Возможно, это бы изменило всё. Возможно, это спасло бы жизнь Сьюзан.
Я вздрогнул, когда другое воспоминание поразило меня. Совершенно безжизненное онемение в ногах. Боль, пожирающая тело. Бессильная ярость, когда я понял, что при падении с лестницы сломал себе позвоночник — что я парализован и совершенно бессилен помочь моей дочери. Я вспомнил осознание того, что мне придётся сделать что-то, к чему я не собирался прибегать до этого момента.
— Я перешёл границу, — сказал я тихо. — Множество границ. Я делал вещи, которые не должен был делать. Я знаю. Но... я лишь хотел помочь маленькой девочке. И я...
— Согрешил? — подсказала она, её большие глаза выглядели зловеще спокойными. — Выбрал неправедный путь? Лишился божьей благодати? Поверг мир в безумие?
— Всё сразу, — сказал я.
— И ты считаешь, что ты не монстр.
Она спокойно снова сложила зонтик и принялась тыкать им в снег, тихонько напевая песенку.
Холод и дурнота внутри меня стали более отчётливыми и начали нарастать. Я понял, что дрожу. Боже мой, она была права. Она была совершенно права. Я не намеревался никому причинить боль, но разве это действительно имело значение? Я принял решение сделать кое-что, хотя это заведомо было неверным. Я продал свою жизнь за бесценок Королеве Мэб, обещая ей службу и верность, хотя знал, что чернота мантии Зимнего Рыцаря поглотит меня, что мои таланты и силы могут в конечном итоге попасть в распоряжение злобной Королевы Воздуха и Тьмы.
Жизнь моей маленькой девочки висела на волоске, когда я делал этот выбор, когда обретал власть, безусловно, недостижимую для большинства смертных.
Я думал об отчаянии в глазах Фитца и его банды. Я думал о мелкой злобе Лысого и таких, как он. Из-за насилия на улицах.
Сколько дочерей других мужчин погибло из-за моего выбора?
Эта мысль, эта правда, врезались в меня как лавина. Вспышка ясности и понимание этого стёрли все прочие мысли, яростную и застилающую разум активность моих недавних усилий.
Нравится мне это или нет, я принял Тьму. Тот факт, что я умер до того, как смог найти применение своим разрушительным способностям, ничего не значил. Я поднял красный световой меч. Я присоединился к братству Злых Мутантов.
Я стал тем, с кем всегда сражался.
Это невозможно было отрицать. Ни одного шанса, чтобы исправить мою ошибку. Я вдруг отчаянно захотел просто вернуться в свою могилу и обрести в ней мир и покой, которые почувствовал там. Чёрт, я хотел отдохнуть.
Я сложил руки и уставился на Инес. Мой голос прозвучал резко и жёстко.
— Ты не призрак маленькой девочки.
Её маленькое личико озарила ещё одна улыбка.
— Если я не призрак, почему ты выглядишь таким испуганным?
А потом она ушла. Ни звука, ни вспышки, ничего. Просто ушла.
Если бы я был живым, головная боль, которую я почувствовал потом, была бы типичной для подобной ситуации. Загадочные сверхъестественные существа сопровождали меня повсюду, на протяжении всей моей деятельности.
Но, чувак, я ненавижу, когда они оставляют за собой последнее слово.
— Несносное существо, — пробурчал медленным, низким, приятным басом голос за моей спиной.
— Её душа сделана из кривых линий.
Я напрягся. Я не чувствовал ничьего дополнительного присутствия всё время, пока был с Инес, а я хорошо знал, что может произойти, если позволить кому-то подкрасться сзади. Хотя правило номер один для работы со сверхъестественными существами — никогда не показывать страха — очень простое правило, это всякий раз чертовски нелегко. Я знаю, что там может оказаться такое страшное дело, скажу я вам.
Я повернулся, очень спокойно и медленно, напоминая себе, что у меня нет сердца, чтобы бешено стучать, и нет никакого пота на ладонях. Мне больше не нужно дрожать от страха — не больше, чем мне нужно дрожать от холода.
моё естество, видимо, нашло свои собственные гарантии ненадёжными. Глупое естество.
Там была высокая и угрожающая фигура, плавающая в воздухе позади меня, приблизительно в трёх футах над землёй. Она была полностью закутана в плащ черноты, капюшон поднят, создавая внутри себя область абсолютно тёмной тени. В этой черноте можно было увидеть тусклый намёк на лицо. Всё это походило на старые изображения Тени, который туманил людям головы. Плащ колыхался от ветра с вязкой медлительностью, напоминая лавововую лампу.
— Гм, — сказал я. — Привет.
Фигура переместилась вниз так, чтобы казалось, будто она стоит ногами на снегу.
— Так более предпочтительно?
— Разве нам не положено?.. — сказал я. — Э-э, да. Это замечательно.
Я посмотрел на него.
— Вы... «Вечное Безмолвие». Статуя на монументе Декстера Грейвза.
Вечное Безмолвие осталось безмолвным.
— Я воспринимаю это как да, — сказал я. — Я догадываюсь, вы не только местная статуя. Ведь так?