Рот Мёрфи сжался в линию. Она сделала пометку в своём блокноте.
— Мы расставим задачи по приоритету через минуту. Что ещё?
— Я нашёл банду, которая обстреляла твой дом вчера вечером, — сказал я.
Кончик карандаша Мёрфи с треском сломался о блокнот. Она посмотрела на меня. Её глаза были холодными, полными ярости. Она произнесла очень тихим голосом:
— Да?
— Да, — сказал я. Я остановился на минуту, чтобы обдумать то, что я собирался сказать: темперамент Мёрфи не был той силой, с которой можно было бы обращаться беспечно. — Я не думаю, что тебе придётся беспокоиться о них в дальнейшем.
— Почему? — спросила она своим голосом полицейского. — Ты убил их?
В этом вопросе было немного излишнего напряжения. Ничего себе. Мёрфи была слишком явно готова пойти за этими парнями, в ту же минуту, как только узнала, где они были.
Я взглянул на Баттерса, который выглядел так, словно сидел рядом со взрывчаткой.
— Нет, — сказал я, тщательно подбирая слова. Если запальный шнур Мёрфи был действительно так короток, как кажется, я не хотел бы спустить её на Фитца и его бедную команду в истинной традиции викингов. — Но у них нет оружия, которое они имели прежде. Я не думаю, что они собираются ранить кого-нибудь в непосредственном будущем.
— Это твоё профессиональное мнение?
— Да.
Она смотрела на меня с минуту, затем сказала:
— Эбби стояла у меня на террасе прошлой ночью, когда они пришли. Ей в живот попала пуля во время нападения. Она не успела упасть на пол достаточно быстро. Неизвестно, будет она жить или нет.
Я подумал о пухлой, весёлой, маленькой женщине, и сглотнул.
— Я... Я не знал, Мёрф. Я сожалею.
Она продолжила говорить так, как будто я ничего не сказал.
— Ещё был пенсионер, живущий в доме позади моего. Он обычно давал мне томаты, которые выращивал в своём саду каждое лето. Он не был таким везучим, как Эбби. Пуля попала ему в шею, когда он спал в постели. У него времени хватило лишь на то, чтобы проснуться, ужаснуться и от своей постели добраться до телефонной трубки, прежде чем истечь кровью.
Блин-тарарам. Это поворачивало вещи совсем другой стороной. Я имею в виду, что я надеялся, что подойду к Мёрфи с безвредными, чистыми аргументами. Но если кровь была пролита и люди погибли... Ладно. Я знал Мёрфи. Была ли она ещё полицейским, или больше нет, она не собиралась отступать.
— Где они? — спросила она.
— Сейчас не время выбивать двери, — сказал я ей. — Пожалуйста, выслушай меня.
Её рука сжалась в кулак, но она явно взяла свой гнев под контроль, глубоко вздохнула, а затем кивнула.
— Выкладывай.
Я рассказал ей о Фитце и его банде. Я рассказал ей о Аристедесе.
— Я заметила, Гарри, — сказала она, — что ты не сказал мне, где они находятся.
— Ну да, — ответил я. — Я, м-м-м... Типа, сказал парню, что могу помочь ему. Что ты можешь помочь ему.
Мёрфи сузила глаза.
— Что ты сделал?
— Они дети, Мёрф, — ответил я. — В чрезвычайной ситуации. Они нуждаются в помощи.
— Они убили, по крайней мере, одного человека, возможно больше, — сказала Мёрфи. — В этом городе ещё есть законы, Дрезден.
— Отправь копов, и случится безобразие. Я понятия не имею, сколько боеприпасов у их босса, но даже если бы он не смог стрелять, он будет кошмаром для полиции — даже для Отдела Специальных Расследований.
Мёрфи нахмурилась.
— Насколько ты уверен в этом?
— Такие люди, как он, постоянно используют страх и насилие. Он не станет думать дважды перед тем, как ранить копа.
Мёрфи кивнула.
— Тогда я разберусь с ним.
— Мёрф, я знаю, ты сможешь справиться сама, но...
— Дрезден, мне довелось иметь дело с двумя людьми с тех пор, как тебя... после того, как в тебя стреляли, которые были настолько квалифицированы, что Карлос назвал их почти не уступающими лучшим колдунам Совета. Я справлялась также и с обладателями более скромных талантов. Фоморы использовали их в качестве командиров и младших офицеров. Я знаю, что делаю.
— Тебе пришлось убить их, — тихо произнёс я. — Ты же это имеешь в виду, не так ли?
Она отвела взгляд. После небольшой паузы ответила:
— Иметь дело с кем-то настолько могущественным... подразумевает отсутствие выбора. Попытаешься взять их живыми — только дашь им достаточное для твоего убийства время.
Я вздрогнул от сочувствия к ней. Может быть, она и не полицейский больше, но это было тем, к чему всё ещё лежало её сердце — законом. Она поверила в это, верила, что закон подразумевает помощь и защиту для жителей Чикаго. Когда она была копом, она всегда старалась любым путём убедиться, что эти законы служат для достижения этой цели.
Она предпочитала служить своему городу согласно букве закона, а это означало, что судьи и присяжные должны выполнить свою работу, прежде чем палач возьмётся за дело. Если Мёрфи отказалась от этого убеждения, независимо от того, насколько это было практично и необходимо, независимо от того, что это было ради спасения жизни...
Баттерс сказал, что она была в состоянии стресса. Теперь я знал, в чём природа этого стресса: чувство вины. Оно будет неуклонно грызть её изнутри, мучить её совесть, царапая словно когтями.
— Все они были убийцами, — сказала она, хотя я не думаю, что она разговаривала со мной. —Убийцами и похитителями. И закон их не касался. Кто-то должен был что-то сделать.
— Да, — сказал я. — Кто-то должен был.
— Дело в том, — продолжала она, — что метод, каким ты справляешься с таким проблемами, заключается в том, чтобы ударить абсолютно всем, что у тебя есть, и сделать это немедленно. Перед тем заклинанием против йеху было достаточно времени, чтобы поднять оборону, направить разум людей на их защиту, или начать выходить после того, как ты или кто-то вроде тебя об этом позаботится.
Она взглянула на меня.
— Мне нужен адрес.
— Ты не поняла, — сказал я. — Я привезу ребят к тебе. Как только ты заберёшь их от Аристедеса, он лишится поддержки и станет уязвимым. Затем ты сможешь помочь Фитцу и компании.
— Фитц и его компания, — сказала она ровным тоном, — убийцы.
— Но...
— Нет, Гарри. Не надо мне никакой болтовни о том, что они этого не хотели. Они открыли огонь из смертоносного оружия в жилом районе. В глазах закона и кого угодно, даже малейший довод типа это был несчастный случай является неубедительным. Они знали, что может произойти. Их намерения не имеют значения.
— Я знаю, — сказал я. — Но это неплохие ребята. Они просто боятся. Это заставило их сделать неверный выбор.
— Ты только что описал большинство членов банд в этом городе, Гарри. Они вступают в банду не потому, что они плохие дети. Они делают это потому, что они напуганы. Они хотят чувствовать, что они причастны к чему-то. Безопасности. — Она покачала головой. — И не имеет значения, если они начинали, как хорошие дети. Жизнь меняет их. Делает их не такими, как прежде.
— Что ты собираешься сделать?
— Направиться с командой к их убежищу. Разобраться с колдуном. Мы сделаем всё возможное, чтобы избежать причинения вреда остальным.
— Ты собираешься открыть огонь на поражение в их доме. Возможно, ты не хочешь причинять вред детям, но ты знаешь, что это может случиться. Даже если ты уладишь вопрос с телами на полу, твои намерения неадекватны. Это ты предлагаешь?
Её глаза вспыхнули внезапным гневом.
— Ты не был здесь последние шесть месяцев. Ты не знаешь, на что это было похоже. Ты... — она сжала губы. Потом посмотрела на меня, пристально, в явном ожидании.
Я сказал, очень тихо:
— Нет.
Она покачала головой несколько раз. Потом сказала:
— Настоящий Дрезден не колебался бы.
— У настоящего Дрездена никогда не было шанса встретиться с ними. Возможности поговорить с ними. Он бы просто рванул в бой.
Она резким движением закрыла свой блокнот, щёлкнув им по запястью, и подвела итог.
— Что ж, мы рассмотрели всё, что необходимо сделать. Здесь больше нечего обсуждать.
Мёрфи встала и молча покинула комнату, ступая ровным и уверенным шагом.
Баттерс поднялся и собрал Боба и маленькое спиритическое радио.
— Я... э-э... Я обычно следую за ней, когда она планирует что-то. Позаботиться о деталях, так сказать. Извини.
— Конечно, — сказал я спокойно. — Спасибо за помощь, Баттерс.
— В любое время, — сказал он.
— Тебе тоже, Боб, — сказал я.
— De nada, — ответил Череп.
Баттерс поспешно вышел.
Я остался стоять в конференц-зале в одиночестве.
Глава девятнадцатая
Я стоял там несколько минут, ничего не делая. Даже не дыша.
Ничего не делать трудно. Как только вы оказались не заняты, ваша голова принимается пережёвывать всё заново. Вылезают тёмные, мрачные мысли. Вы начинаете думать о смысле вашей жизни. А если вы призрак, вы начинаете думать о смысле вашей смерти.
Мёрфи медленно пожирало изнутри чувство вины. Я знал её давно. Я знал образ её мыслей. Я знал, что ей было дорого. Я знал, на что это было похоже, когда ей было больно. Я не сомневался, что я был прав на этот счёт.
Но я также знал, что она была женщиной, которая не захочет убивать другого человека, если только это не было абсолютно необходимо, даже если бы он был бесповоротно и безнадёжно сумашедший. Любое убийство нелегко для совести каждого — но Мёрфи сталкивалась с этим демоном долгое время. Конечно, она должна была страдать от моей смерти (и позвольте мне сказать вам, как я дико расстроен, что я бессилен что-либо изменить). Но почему бы её совесть начала преследовать её именно сейчас? Зачем внезапно закатывать истерику, когда я спросил её, как бы получить больше информации через её бывшего мужа? Кирпичные стены не остановят эту женщину, когда она захочет пройти куда-то.
Я обратил внимание на ещё кое-что, когда мы говорили о выстреле, убившем меня, и о позиции стрелка, и собирали больше информации о потенциальных убийцах. Мёрфи не сказала многого — но она не сказала о кое-чём чертовски более значительном.