Энергия хлынула через меня, и точное, мощное усилие закрутило меня в пируэте. Я протянул левую руку, выставив указательный палец, и чувствовал в нём резкий рывок всякий раз, когда он проходил восточное направление компаса. Через пару секунд я перестал вращаться, поворочался немного относительно точки, затем утвердился в немного противоположном направлении. Мой указательный палец указывал прямо в сердце города.
— Туки-туки, Кромби, — сказал я, — я тебя нашёл.
Я последовал за заклинанием к Молли.
Я воспроизвёл своё скачковое действие и принялся прошивать центр города по несколько сотен ярдов за раз. Я ещё дважды останавливался, чтобы, проверяя, повторить заклинание и скорректировать курс, пока на третьей проверке не начал чувствовать себя как человек-флюгер. Я стал останавливаться чаще, пока не почувствовал уверенность, что я на правильном пути, и след повел меня вниз, внутрь больших башен в Петле, там, где здания вырастают достаточно высоко, чтобы сформировать то, что ощущалось как стены оврага, искусственного каньона из стекла, стали и камня.
Я не был сильно удивлен, когда заклинание привело меня в нижние улицы. Некоторые из улиц города имеют два или даже три уровня. Одни из них — на поверхности, другие уложены под ними. Многие здания имеют верхний и нижний вход и парковку, удваивая количество подходов к зданиям внутри микрорайонов.
Было также много пустых мест, ложных дорожек, проходов и лазов. Тут и там, заброшенные комнаты в подвалах и полуподвалах зданий наверху притаились в безмолвной темноте, ожидая переделывания во что-то новое. Пригородные туннели могли там соединяться, и было несколько входов в безумный, смертельный лабиринт нижнего города, известного как Преисподняя.
Чикагские полицейские патрулировали нижние улицы на регулярной основе. Всякая нечисть выползала из Преисподней, чтобы побродить в темноте. Лишь машины освещали проезжую часть, только в некоторых местах отделённую от тротуаров полоской выцветшей краски.
В целом, это не то место, по которому нормальный человек будет небрежно блуждать.
Я нашёл Молли, стоящую в одном из узких переулков. Снег падал сквозь решётку в двадцати футах над головой, и покрывал землю. Она была одета в те же лохмотья, что я видел прошлой ночью, и обхватила себя руками, дрожа от холода. На её щеке красовался свежий, наливающийся пурпурным свечением заката синяк. Она тяжело дышала.
— Ещё, — сказал холодный, спокойный женский голос откуда-то чуть дальше по переулку, вне поля зрения.
— Я уст-т-ала, — сказала Молли. — Я не e-ела полтора дня.
— Бедная моя. Я уверена, что Смерть поймёт и согласится вернуться в другой раз.
Раздался резкий шипящий звук, и Молли вскинула левую руку, растопырив пальцы. Она отрывисто произнесла одно или два слова, и мерцающие искры оборонительной энергии посыпались с кончиков её пальцев на плоскую поверхность.
У Молли просто нет таланта защитной магии — но это был лучший щит, поставленный кузнечиком, что я видел.
Мчащийся белый шар ударил по щиту. Он должен был отскочить, но вместо этого пролетел сквозь щит, едва заметно отклонившись. Сфера ударила Молли в левое плечо и взорвалась ярко-алмазными осколками льда. Она издала короткое, резкое хрюканье от боли и покачнулась.
— Сосредоточься, — сказал спокойный голос женщины. — Используй боль. Сделай щит подвластным твоей воле. Знай, что он будет защищать тебя. Ещё раз.
Молли посмотрела на неё, стиснув зубы. Но вместо разговора, она подняла левую руку ещё раз, и другой шар льда полетел в неё. Он ударился один раз о щит и прошёл сквозь него — но его траектория была более кривой, чем в прошлый раз. Он пролетел мимо неё, едва задев руку.
Она задохнулась и опустилась на одно колено, тяжело дыша. Магия берёт своё с выносливости каждого, кто её использует — а если вы используете магию, в которой не сильны, то устаёте ещё сильнее.
Я вздрогнул, увидев Молли такой. Я знал, как она себя чувствует. Когда Джастин начал учить меня созданию защитных щитов, он бросал в меня бейсбольные мячи на полной скорости. Если мне не удавалось, то в меня попадал кручёный мяч, летящий со скоростью больше чем восемьдесят миль в час. Джастин говорил, что боль была превосходной мотивацией, и служила хорошим уроком.
Когда я учил Молли щитам, я не использовал ничего более болезненного, чем пушистые снежки и гнилые фрукты.
— Это будет сегодня, — сказал женский голос. — Завтра мы продвинемся до ножей.
Молли вздрогнула и посмотрела вниз.
Говорившая спокойно подошла по переулку и встала около Молли.
Это была моя крёстная, Леанансидхе.
Леа была красива, за пределами очаровательна для простого человека, но это была абсолютная, голодная, опасная красота, которая всегда напоминала мне о дикой кошке. Она была высока и бледна, с волосами цвета осенних листьев на закате. Её уши были лишь слегка заострённые, хотя я не был уверен, что она не сделала это для того, чтобы соответствовать ожиданиям смертных. Она была одета в длинное платье из зелёного шелка, совершенно неподходящее для защиты смертного от непогоды, но, поскольку она была одной из самых влиятельных Сидхе Зимней Династии, я сомневался, что она даже заметила холод.
Она протянула руку и коснулась волос Молли кончиками пальцев.
— Почему? — спросила Молли, её голос был едва громче шёпота. — Почему вы делаете это со мной?
— Обязательство, дитя, — ответила Леа. — За долги хозяев расплачиваются слуги.
— Вы пообещали Гарри так обращаться со мной? — спросила Молли.
— Нет, дитя, не я. Но у моей королевы есть обязательства перед ним согласно древним законам и обычаям. Она послала меня, чтобы продолжить твоё обучение Искусству, и боль — превосходный обучающий инструмент.
— Гарри не верил этому, — сказала Молли надтреснутым голосом. — Он никогда не причинял мне боли.
Леанансидхе наклонилась и схватила Молли за подбородок, впившись ей в глаза своим нечеловеческим взглядом.
— Тогда он ужасно тебя обидел, дитя, — ответила Леа, чеканя каждое слово. — Он не открыл тебе того, как он сам жил и совершенствовался — через страдание. Я не учу тебя вязать верёвочные узлы или печь печенье. Я учу тебя тому, как принять бой и уцелеть.
— Я принимала участие в битве, — сказала Молли.
— В которой тебя подстрелил, в частности, простой смертный пехотинец, — сказала Леа, придав презрительный оттенок своим словам. — Ты почти умерла, что было бы оскорбительно для твоего наставника и, следовательно, для моей королевы.
— Какое это имеет значение для Мэб? — сказала Молли горько. — Он мёртв.
Леа вздохнула.
— Смертные могут быть настолько одержимы такими мелочами. Это становится утомительным.
— Я не понимаю, — сказала Молли.
— Твой наставник принял присягу на верность моей королеве. Такие клятвы не должны даваться легко, и они накладывают взаимные обязательства на обе стороны. Незначительные детали не освобождают любую из сторон от её обязательств.
— Его смерть — незначительная деталь?
— Подобные вещи случаются, — сказала Леа, — разумеется. Все вы смертны. Даже длина жизни волшебника — что-то краткое и преходящее для бессмертной. Точно так же протянуть руку помощи тем её вассалам, кто познал жизнь — незначительная деталь. Если ты проживёшь ещё три столетия, то это лишь чуть больше, чем долгий сезон для Королевы Воздуха и Тьмы.
Молли закрыла глаза.
— Он заставил её обещать заботиться обо мне?
Леа недоумённо посмотрела на неё.
— Нет, конечно, нет, дитя. Он дал клятву верности вассала феодалу. Она — одна из Сидхе. Присяга связывает её так же плотно, как и его. Точно так же, как когда я, — Леа вздрогнула, — неспособна была выполнить свои обязанности перед молодым Дрезденом, Мэб приняла на себя ту ответственность, пока я не смогла вернуться к нему. Поэтому она делает это снова для тебя, через меня.
Молли вытерла рукой глаза. Она покачала головой и встала, двигаясь медленно.
— Он знал? Я имею в виду... он знал, что Мэб сделает это?
— Я должен был, — сказал я спокойно. — Если бы я остановился, чтобы подумать об этом в течение двух минут. Я должен был знать.
Но никто из них не слышал меня.
— Я знала мальчика хорошо, — сказал Леа. — Лучше, чем он когда-либо понял бы. Многие ночи я следила за ним, защищая его, а он и не заметил. И он не допустил меня в свой разум или сердце.
Молли медленно кивнула. И смотрела на Леа долгое время. Моя крёстная просто смотрела на неё, ожидая, пока та не кивнула сама себе, и не сказала:
— Его тень в городе, ищет человека, который убил его.
Бледные красно-золотые брови Леанансидхе взлетели. Это была одна из самых крутых реакций, которые я когда-либо видел у неё.
— Это... кажется маловероятным.
Молли пожала плечами.
— Я использовала свой Взгляд. Это его призрак, без сомнений. Скрыться от меня не смог бы никто.
— Спустя шесть месяцев после его смерти? — пробормотала Леанансидхе. — Для тени редкость возникнуть после сезона, в котором это произошло — а он был убит прошлой осенью....
Её глаза сузились.
— Интересно. — Она склонила голову, изучая Молли. — Как ты себя чувствуешь?
Молли тупо моргнула, прежде чем сказать:
— Мне нужно свернуться в клубок и впасть в спячку на неделю. Я ужасно проголодалась. Мне холодно. Я думаю, что подхватила простуду. У меня всё болит. Мне бы, — Молли сделала паузу и взглянула на Леа. — Почему вы спрашиваете?
Сидхе только улыбнулась в ответ.
Затопали ботинки, тяжело и быстро, и небольшая толпа появились из дальнего конца переулка.
Все они были выглядящими, как головорезы, мужчинами, вооружены разнообразными пистолетами, кинжалами, дубинками и топорами. Все были одеты исключительно в чёрное, причём это выглядело так, будто они всё купили в одном магазине. Все были одеты в водолазки — абсолютно все. В общем, выглядели почти жутко.
Молли зашипела.
— Слуги. Как они нашли меня здесь?