— Можешь?
— Да, ничего особенного, — произнесла она, невнятно из-за усталости. — Ты глянь, я оказалась права. И это легче носить с собой, нежели Волшебный Вазелин.
— Мы должны выбраться отсюда, — сказал я. — До того, как появятся копы. Они могут попытаться запереть тебя на долгое время.
Молли покачала головой.
— Малышка, я знаю, что ты устала. Но мы должны уходить.
— Нет, — сказала она. — Нет полицейских.
Я выгнул бровь.
— Что?
— Никогда и не было никаких полицейских, — сказала Молли.
Я моргнул, затем взглянул на пустой вход на парковку, и только потом понял, что улыбаюсь.
— Это была ещё одна иллюзия. И ты обманула водолазок, поскольку они думали, что ты уже израсходовала запас своих трюков.
— Превосходно, — промурлыкала Леа, снова появляясь рядом со мной.
Я вздрогнул. Снова. Как же я ненавижу это внезапное появление.
— Неординарная, но эффективная импровизация, мисс Карпентер, — продолжила она. — Добавить сложности обмана на мета-уровне было оригинально — особенно против хорошо осведомлённых противников.
— Уг-гу, я рок-звезда, — сказала Молли вялым голосом. — Урок закончился?
Леанансидхе взглянула на меня, затем снова на Молли, всё ещё улыбаясь.
— Совершенно верно. Для обоих.
Глава двадцать третья
Что только доказывает, что ты никогда не бываешь слишком старым, слишком измученным, слишком мудрым — или слишком мёртвым — чтобы быть обманутым одной из фей.
— Ты использовала её, — зарычал я, — для моей пользы? Как урок для меня?
— Дитя, — сказала Леа, — конечно, нет. Это было связано и с её уроком.
Молли слабо улыбнулась.
— Ах, да. Я чувствую, что чрезвычайно продвинулась в своём мастерстве, после того, как меня едва не испепелили заживо.
— Ты видела, что твоё выживание — результат защиты другого, — резко ответила моя крёстная. — Без помощи духа моего крестника ты бы не выжила.
— Многие могли бы сказать о себе то же самое, — сказала Молли. — Нет позора в том, что я уцелела.
Леа перевела взгляд с Молли на меня и сказала:
— Дети. Такие эмоциональные — и такие неблагодарные. Я заставлю вас пересмотреть ценность того, что показала вам этим вечером.
— Постой, — сказал я. — Мы ещё не закончили.
Леа посмотрела на меня равнодушным взглядом.
— Да?
— Нет. Дай сначала Молли деньги.
— С чего бы это мне делать подобное?
— Потому, что она голодна, устала, пережила твой урок и нуждается в еде.
Леа пожала плечом.
— А мне-то что?
Я нахмурился.
— Если ты её наставник, то должна поддерживать её физические потребности во время обучения, что негласно присутствует в отношениях. А поскольку ты меня, как бы то ни было, подменяешь, и прямо сейчас я предпочёл бы утолить её голод, не сделав этого, ты не выполнишь свой долг.
Леанансидхе закатила глаза и прошептала с примесью веселья:
— Теперь ты начал следовать правилам сделки, дитя?
— Очевидно, — сказал я. — Перестань мелочиться. Гони деньги.
Её глаза опасно сузились.
— Мне не нравится твой тон, дитя.
— Меня вам не запугать, — ответил я, к своему удивлению, совершенно спокойным и рассудительным тоном, а вовсе не дерзким. — У тебя обязательства. Я не безрассуден. Плати.
Леанансидхе повернулась ко мне лицом, её кошачьи глаза светились то ли гневом, то ли удовольствием. А может и тем и другим.
Молли заказала «Луну на ветчине».[23] И горячий шоколад.
Я сидел за столом в «У Денни» напротив неё, упёршись локтем в стол, а подбородок положив на ладонь. Стол мог удержать мой локоть, потому что я решил, что так и должно быть. Её камертон стоял вертикально между нами, тихонько вибрируя. Она сказала, что может видеть меня, если я не двигаюсь далеко влево или вправо.
Молли набросилась на еду со зверским аппетитом.
— Разве не ты всегда заставляла меня есть здоровую пищу? — задумчиво сказал я.
— Укуси меня, — пробормотала она с набитым ртом. — Там чёртов ледниковый период. Мне нужны жиры, белки и углеводы, только чтобы сохранить тепло и поддерживать температуру тела.
— Знаешь, что ещё поддержит твою температуру? — спросил я у неё. — Не выходить из дома.
Она фыркнула и игнорировала меня с минуту, налегая на еду с волчьим аппетитом. Я наблюдал за ней, и нашёл это странно приятным. Я некоторое время смотрел на кузнечика. Было приятно видеть, как, благодаря мне, она наконец могла утолить свой голод.
Я думаю, что призраки тоже могут получать удовольствие от маленьких побед — так же, как и все.
Я подождал, пока она прожуёт, а затем спросил:
— Итак. Что это за выступление Офелии перед Мёрфи и компанией?
На секунду она замерла, а затем продолжила возить остатки пищи по тарелке, но с меньшим энтузиазмом.
— Это не... — Она медленно выдохнула и беспокойно оглядела комнату. — Причин больше, чем одна.
— Я слушаю, — сказал я.
— Хорошо. Кто сказал, что это выступление? — Она поддела вилкой пару кусочков поджаренного мяса и отправила в рот. — Взгляни на меня. Я сижу здесь и беседую с моим покойным учителем. И половина ресторана беспокоится об этом.
Я огляделся. Молли притягивала косые взгляды, так и есть.
— Да, но здесь почти никого нет.
Она неожиданно рассмеялась.
— Теперь я чувствую себя лучше. — Она приложила чашку горячего шоколада к губам и просто держала так, струйки пара завивались вокруг её голубых глаз. — Итак. Ты, наконец, был во мне. Я чувствую, что должна предложить тебе закурить.
Я задохнулся и прочистил своё горло.
— Гм. Это совсем не то, малышка.
— Конечно, нет, — сказала она с раздражением в голосе. — Никогда и не было. Не для тебя.
Я потёр затылок.
— Молли. Когда я встретил тебя...
— Я была ребёнком, который не нуждался в лифчике, — сказала она.
— Речь и о твоём отце тоже, — сказал я. — Майкл...
— Дядя, которого у тебя никогда не было, — сказала она, голосом спокойным, но чётким. — Ты всегда искал его одобрения. Потому что он хороший человек, и он одобрял тебя, ты не мог позволить себе ошибиться.
Я нахмурился.
— Я никогда не говорил этого, — сказал я.
Она посмотрела на меня сквозь клубы пара и сказала:
— Но это всё равно, правда. Я полагаю, это сработало в то время, когда мне было около семнадцати. Ты боялся, что если тронешь меня, то потеряешь его расположение. Что это превратило бы тебя в какое-то подобие монстра.
— Я боялся, что потеряю уважение к себе, — ответил я. — И я не монстр. Всего лишь мудак.
— Когда я была ребёнком, — сказал она, продолжая говорить тихо, — ты был прав. Но сейчас я в середине своего двадцатилетия, Гарри. Я не ребёнок.
— Не напоминай...
Я сделал паузу. Потом сказал:
— Я собирался пошутить в стариковском духе. — Я опустил глаза на нематериального себя. — Но, учитывая все обстоятельства...
Она фыркнула с достаточной силой, чтобы поднять пар. И принялась медленно пить горячий шоколад.
— Маленькая неувязочка. Если бы ты был всё ещё жив.
— Да, было бы веселее, — сказал я.
— Ты не остался смотреть в одиночестве, как вся его семья стареет и умирает, Гарри, — сказала она беззлобно. — Не только мои родители. Мои братья и сёстры. Все они. Я начну получать знаки уважения со стороны других чародеев примерно в то же самое время, как Хоуп и маленький Гарри будут умирать от старости.
— Может быть, тебе повезёт, и кто-нибудь убьёт тебя первой.
Она пожала плечами.
— Леа делала для этого всё, что могла. Что будет, то будет. Пока есть причины для этого, смерть не будет меня беспокоить.
Меня била дрожь от её ледяного тона.
— За исключением смертельного конца?
— Все мы смертны, Гарри, — сказала она. — Так что, бесполезно скулить об этом.
Я сделал паузу и сказал:
— Вот где ты говоришь о том, что ты сделаешь со своей жизнью — это действительно важно.
Она засмеялась, откинув голову. Это выглядело теплым и естественным. Только её глаза были слишком широки, а её улыбка выглядела натянутой.
— Да. Точно. — Она покачала головой и пристально посмотрела на меня. — Это то, что тебе всегда нравилось? Вот так вот швыряться огнём?
Я моргал и пытался заставить крутиться шестёренки в моей голове. У меня не получалось это сделать так же хорошо, как это делала она. Кто-то жестокий или непредубеждённый мог бы отметить, что это могло быть потому, что у Молли вышеуказанные механизмы были хорошо смазаны.
— Гм. О, вернёмся к борьбе с парнями-Фоморами?
— Это были не Фоморы, — поправила меня Молли. — Это были люди, которых Фоморы обратили. Они призванные...
— Водолазки, — сказал я.
Она изогнула бровь.
— Ты и Мёрфи, вы оба. Нет, они известны как слуги. Фоморы пакостят кругом, используя их. Им дали дополнительные способности. Жабры, супер мускулатура, органы для гидролокации, глаза, способные видеть в темноте...
Я присвистнул.
— Все виды развлечений.
Она кивнула.
— Их останки превращаются в желе, когда они умирают. Полиция называет их переходным видом.
Я кивнул и попытался поддержать разговор случайным предположением:
— Многие из них умирают здесь?
— Это Чикаго, — сказал она. — Здесь всегда кто-то умирает. И ты должен увидеть, что эти... эти животные делают, Гарри. Они вытаскивают людей прямо из их постелей. Захватывают детей, ожидающих школьный автобус. Они пытали людей до смерти ради развлечения.
Пока она говорила, спокойствие стало постепенно покидать её голос. Это не было драматично. Просто изменилась интонация в голосе, вдохи между фразами стали более резкими.
— Ты не можешь стоять в стороне, ничего не делая, — сказал я, кивая.
— Нет, — сказала она. — Если ты попытаешься, они придут, и будут вопить рядом с тобой, мешая твоей спячке. Так что...