уриного супа в парящей кружке холодным днём, когда моя одежда пропиталась дождём и снегом и я, скинув её и приютившись под одеялом у огня, пил суп и ощущал, как тепло растворяется во мне.
Я вспомнил основательное тепло моего пса, Мыша — его тяжёлая голова устроилась на моей ноге, пока я читал книгу; мягкость меха Мистера, когда он явился и мягко пихал мою книгу прочь лапой, пока я не сделал паузу и не уделил ему долю внимания. Я вспомнил мою ученицу, Молли, старательно зубрящую и читающую, вспомнил часы и часы наших совместных разговоров, когда я учил её основам магии, её использованию с умом и ответственностью — или, как минимум, моему пониманию ума и ответственности. Это не обязательно было одним и тем же.
Я вспомнил ощущение притягательного тепла, укрывавшего меня, когда я отправлялся в кровать. Звуки грозы в комплекте со сверканием молнии, стук дождя и вой ветра, и простое, безмятежное удовольствие от осознания, что я в тепле и безопасности, в то время, когда стихии бушуют снаружи. Я вспомнил уверенное движение в кромешной тьме, потому что знал каждый шаг, который бы благополучно провёл меня сквозь мои комнаты.
Дом.
Я призвал память о доме.
Я не знаю, в какой момент пуля растворилась в чистый потенциал, но её мощь слилась с моей памятью, загудев могучим гармоническим аккордом эмоций, общих для всех этих воспоминаний — эмоций, общих для всех нас, о необходимости места, которое является нашим. Защита. Безопасность. Комфорт.
Дом.
— Домой, — прошептал я вслух. Я нашёл обрывки собирающего заклинания Морта, и в своих мыслях начал связывать края воспоминаний с лохмотьями магии.
— Домой, — я снова вдохнул, собирая свою волю, соединяя её с памятью, и посылая всё это в ночной воздух.
— Возвращайтесь домой, — сказал я, и мой голос прозвучал в ночи, проникая сквозь туман, перенося энергию моего заклинания на ночной озноб, на окружающую музыку, а потом я выпустил эту силу и память в ночь.
— Возвращайтесь домой. Возвращайтесь домой. Возвращайтесь домой.
Это всё текло из меня ровным, неторопливым потоком, покидая меня с размеренной целеустремлённостью. Я чувствовал, как магия разливается постоянно растущим кругом. И вдруг всё исчезло, кроме шелеста эхо.
Возвращайтесь домой. Возвращайтесь домой. Возвращайтесь домой.
Я медленно открыл глаза.
Не было слышно ни звука, ни перемещения энергии, никакого предупреждения.
Я стоял в кругу молчаливых духов, которые пристально смотрели ввалившимися глазами.
Теперь, когда я знал, чем они были — безумными, опасными призраками Чикаго, убивающими людей — они смотрелись по-другому. Эти двое ребятишек? Боже мой, какими зловещими они казались сейчас, слишком много тьмы в их запавших глазах, выражение лиц, которое не изменится, наблюдай они едущую машину или толкание головы младенца под поверхность воды. Бизнесмена, по-видимому, откуда-то из конца девятнадцатого века, я признал как тень Германа Вебстера Маджета, американского первопроходца в области предпринимательских серийных убийств. Я обнаружил другую тень из века ранее, кем мог быть только капитан Уильям Уэллс, холодный и до сих пор излучающий ощутимую ярость.
Их было больше — гораздо больше. Чикаго имеет богатую историю насилия, трагедии и полнейших странностей, чем действительно превосходит любой город по эту сторону Атлантики. Я не мог назвать имена и трети, но я знал теперь, глядя на них, чем именно они были — жизни, которые закончились в страдании, гневе, боли или безумии. Они были чистой энергией разрушения, которой придали человеческую форму, тлеющую как угли, которые по-прежнему опаляют плоть долгое время после того, как перестали испускать свет.
Они были заряженным оружием.
Стоявшими позади них, терпеливо и спокойно, словно овчарки вокруг стада, были духи-хранители дома Морта. Я полагал, что они были его духами-солдатами, но теперь я понимал, что было их главной целью. Они, призраки не выполнивших свои обязанности и обязательства, остались позади, в попытке увидеть свои задачи завершёнными. Они, тени веры, любви, долга, были энергией, уравновешивающей тёмную власть жестоких духов. Они, с их чистым, стабильным, простым существованием, были заземлением дикости и безумия — и блёклая тень сэра Стюарта, высокая и спокойная, стояла среди них.
Я держал оружие сэра Стюарта в правой руке, и половина меня хотела вернуться назад во времени и настучать самому себе, круглосуточно тупому новичку, по башке. Угасающий дух не пытался вручить мне всего лишь оружие. Он хотел дать мне что-то гораздо более опасное.
Мне казалось, он вручил мне мощную, но ограниченную силу, единственный смертоносный выстрел. Я думал в человеческих рамках, с точки зрения смертных.
Стюарт дал мне не пистолет. Он дал мне символ.
Он дал мне власть.
Держа пистолет в правой руке, я закрыл глаза на мгновение, сосредоточив внимание на нём, сконцентрировавшись на не просто его удержании, но принимая его в себя, делая его моим собственным. Я открыл глаза, посмотрел на высокую, сильную тень и сказал:
— Спасибо вам, сэр Стюарт.
Пока я говорил, пистолет сместился и начал меняться, внезапно вытянувшись в длину. Деревянная рукоять и ложе увеличились, превращаясь в строганный дуб, и в этот момент, я достиг своих воспоминаний. По всей длине посоха стали появляться резные руны и символы. Я сделал глубокий вздох и снова почувствовал твердую мощь своего чародейского посоха, длиной шесть футов и такой толщины, что я едва мог обхватить его ладонью. Самый главный символ моей силы был крепко зажат в моей руке.
Я наклонил голову, фокусируя своё внимание на воспоминаниях о сотнях заклинаний и множестве сражений в своей жизни. Символы на посохе стали пульсировать, мерцая призрачной энергией, что напомнило мне пули сэра Стюарта в полёте. Сила вибрировала в призрачном дереве так, что это отдавалось в моей руке и мерцало, пульсировало странным светом, который, кажется, смогли бы увидеть даже живые. Стремительный звук, похожий на внезапный удар по невообразимо большому и глубокому барабану, казалось, исходил из меня и раздавался по всему городу. Дрожь энергии прошла сквозь меня, и я почувствовал вдруг тепло южного ветра, душный и спёртый воздух, сырость и холод тающего снега под моими призрачными ногами. До меня донеслось зловоние сожженного дома Морти, и в первый раз после туннеля, я ощутил голод.
Затем десятки призрачных взглядов одновременно изменили направление, фокусируясь исключительно на мне, и их тяжесть обрушилась на меня, словно внезапный порыв холодного ветра.
— Всем доброго вечера, — сказал я спокойно, обращаясь в адрес круга первичной ярости и преданности, что обступили меня. — Наш друг Мортимер в беде. И у нас не так много времени...
Глава сорок первая
Крепость Собирателя трупов совершенно не изменилась.
Но она пробудилась.
Я почувствовал разницу, как только подошёл, и быстрым усилием вызвал в памяти Зрение, превратившее эти изменения в чёткий, ясный пейзаж. Колонна зловещего света, всех оттенков пурпурного и алого цвета, вздымалась в ночное небо над входом в крепость. Я мог видеть завихрения магической энергии, мой взгляд пронизывал землю, как если бы она была слегка замутнённой водой. Там, под землей, на лестницах и в туннелях, повсюду, где я их видел, были формулы смертоносной силы, полные ужасной энергии, теперь пробудившейся и ярко пылающей.
Всё это было чем-то вроде вычурной, нелепой, квазимагической писанины. Или, скорее, это была лишь кажущаяся нелепость. Истинные формулы, ярко горящие обереги, основанные практически на той же теории и системе, которой я некогда защищал свой дом, были скрыты под очевидно безумными.
— Прямо у меня перед носом, а я проморгал, — выдохнул я.
Я должен был понять, что к чему. Собиратель Трупов некогда входила в Белый Совет, некоторое время назад, ещё до Французской и Индейской Войн. Мы ходили в одну и ту же школу, пусть даже и закончили её в очень разные годы. Мало того, она получала помощь от существа, которое было создано из части моего личного тайного помощника. Злой Боб, наверное, давал ей аналогичные консультации по созданию оберегов.
Обереги не похожи на большинство другой магии. Они основаны на пороге, энергетической оболочке вокруг дома. Конечно, психи, обитающие теперь в туннелях, были чокнутыми, как горячие головы, но они оставались людьми, и они по-прежнему нуждались в доме, как и любой другой. Пороги не зависят от восхода солнца, когда живой, дышащий смертный подпитывает их каждое мгновение, просто живя внутри них. Создайте заклинание порога, и его будет нелегко уменьшить. В результате, вы можете постепенно, с течением времени, накачивать всё больше и больше и больше энергии в заклинания на его основе.
Собирателю трупов не нужен был доступ к телу с талантами уровня чародея, чтобы сотворить свои обереги. Она просто использовала крошечные таланты регулярно на протяжении месяцев и месяцев, и понемногу выстроила защиту из оберегов чемпионской лиги, готовясь к ночи, когда они ей понадобятся.
Очевидно, она решила, что, поскольку она пытала эктоманта мирового класса для того, чтобы устроить своё триумфальное возвращение из могилы, сегодня была великолепная ночь, чтобы не прерываться.
— Я ненавижу сражаться с профессионалами, — буркнул я. — Я просто ненавижу.
— Внушительные укрепления, — сказал тихий голос позади меня.
Я оглянулся через правое плечо. Сэр Стюарт тоже изучал обереги. Он стал выглядеть немного более плотным, и был слабый, рассеянный интерес в его глазах.
— Н-да, — сказал я. — Есть идеи?
— Смертельная магия, — ответил он. — За пределом наших возможностей.
— Я это знаю, — ответил я сердито. — Но мы должны попасть внутрь. Я оглянулся на команду безумных призраков, которых я про себя прозвал Привидения Лектера. — Что насчёт тех парней? Нарушение правил — это как раз по их части. Они достаточно безумны чтобы попасть внутрь?