и отрезав ему возможность защиты, бросив большую часть его прислуги в тюрьму. Цезарь случайно отправился в то время в Кампанию и Петроний, достигнув уже Куме, был там задержан. Он не пожелал тогда дольше выносить колебание между страхом и надеждой. Тем не менее, он отказался от жизни не торопясь, а приказывал по своему усмотрению то перевязывать разрезанные кровеносные сосуды, то снова вскрывать их, беседовал со своими друзьями, но не о серьезных вещах или о чем-нибудь, чем он мог бы достичь славы сильного духом человека. И от друзей он не слыхал ничего о бессмертии души и мнениях философов, а слушал только веселого и легкомысленного содержание стихи (levia carmina et faciles versus). Некоторых из своих рабов он одарил, других велел бичевать. Он отправился еще к столу и затем лег спать, чтобы смерть, хотя бы и вынужденная, была похожа на естественную. Он не высказал лести ни Нерону, ни Тигеллину, ни вообще кому-нибудь из сильных мира, хотя бы в своих собисии1и, – !как это делало большинство умирающих, а напротив, описал всепозорные деяние императора, приведя имена всех проституированных им мальчиков и женщин, описал все, что было нового в его сладострастных отношениях и послал все запечатанным Нерону (sed flagitia Principis sub nominibus exoletorum feminarumciue et novitata cujusque stupri perscripsit atque obsignata misit Neroni), а перстень с печатью сломал, чтобы им нельзя было больше воспользоваться с целью погубить кого-нибудь другого».
Упомянутые выше замечательные описание половых извращений Нерона – несомненно единственные в своем роде – считались одно время тождественными с романом Петрония. Но Шанц справедливо указывает, что приведенный «список грехов» имеет безусловно личный характер, предназначался исключительно для Нерона и совершенно не укладывается в рамки романа. Нельзя также допустить, чтобы Нерон опубликованием этих описаний сам пригвоздил себя к позорному столбу. Правда, более тщательное исследование текста «Satirae» показало, что Петроний, умерший в 66 году после Р. X., и роман свой написал в царствование Нерона. Образцом для его «Satirae» послужили так называемые, по имени циника Мептоса, «Satirae Menippeae», которые ввел в римскую литературу Варрон. То были изображение человеческой глупости и порока в пестром смешении шутливого и серьезного, прозы и поэзии, пестрое «блюдо» с разнообразным содержимым (satura, satira, не столько сатира в современном смысле, т. е. критика современности (.наподобие поэтических сатир древности Луцилия, Горация, Персия, Ювенала и сатирических эпиграмм Марциала), – сколько полное жизни описание социальных условий и общественных типов, с обращением особою внимание на эротику и жизнь наслаждений в ее духовных и материальных проявлениях, не считаясь с какими бы то ни было нравственными тенденциями. Таков характер знаменитого романа Петрония. Местом действие в сохранившихся частях романа являются Массилия и Кротон, а также греческий город недалеко от Байи и Капуи (быть может, Куме). Лейтмотивом служит, по-видимому, гнев Приапа за оскорбление, причиненное ему героем Энколпием. Из мести Бог гонит Энколпия по разным странам. Энколпий представляет главное лицо романа и рассказчика событий; второстепенными фигурами являются Аскилт и проституированный мальчик Гитон, а позже еще поэт Эвмолп. Что касается содержания, то заслуживают быть отмеченными следующие места: во время беседы Энколпия об упадке ораторского искусства, он вдруг замечает бегство своего друга Аскилта и попадает в поисках за ним в бордель, где и встречается с ним опять. Мы находим здесь очень наглядное описание внутреннего устройства, жизни и похождений в лупанарий. Затем следует опять– таки весьма характерная сцена ревности между Энколпием и Аскилтом из-за проституированного мальчика Гитона. После своеобразного ночного похождение на рынке, их поражает в их пристанище Квартилла, жрица Приапа, которая хочет их наказать за оскорбление мистерий ее неприличного бога. Сцена эта заканчивается развратной половой оргией с проститутками и кинедами. Вместе с ритором Агамемноном все три искателя приключений следуют приглашению богатого вольноотпущенника Тримальхиона, который устраивает для них блестящий пир, причем Петроний обстоятельно описывает изысканность кулинарного искусства, пошлости и грубости пьяных гостей. Аскилт второй раз уводит от опьяневшего Энколпия мальчика Гитона, который во время возникшего между ними спора высказывается за Аскилта. Пришедший в отчаяние любовник встречает старика поэта Эвмолпа в богатой эротическими картинами картинной галерее и с неприличными подробностями рассказывает ему о своей любовной связи с одним красивым мальчиком, но когда он начинает объяснять в стихах из 65 строк картину «Завоевание Трои», публика прогоняет его, бросая в него каменьями. Энколпий и Эвмолп отправляются после того в баню, где первый снова находит своего Гитона и сейчас же-берет его с собой домой. Сюда приходит затем Эвмолп и описывает яркие гомосексуальные сцены, которые он видел в бане. Так как и он начинает бросать взгляды на мальчика, то Энколпий выгоняет, но затем снова принимает его, когда он грозит, что выдаст Аскилту место, где спрятан Гитон. После того все трое садятся на корабль, но к ужасу своему открывают, что на нем находится тарентинец Лика, их смертельный враг, и упитанная Трифена, которые после жестокой драки мирятся с ними. За обедом Эвмолп рассказывает известную историю матроны из Эфеса. Затем разражается буря. Судно бросает якорь поблизости от Кротона. Все три искателя приключений отправляются туда и, спекулируя на жадность пользующихся дурной славой кротонцев, которые до крайности любят гоняться за наследствами, стараются получить от них денег. Эвмолп достигает благосостояние и влияния. Для Энколпия также наступают хорошие дни, и он в платановом парке завязывает любовную интригу с красивой гетерой Цирцеей, но все дело кончается фиаско, так как он вдруг становится импотентным. По этому поводу Энколпий и Цирцея обмениваются ироническими письмами. Прислужница Цирцеи, Хризис, ведет бедного Энколпия к колдунье Прозеленос, которая вылечивает его импотенцию, по-видимому, заговорами. Тем не менее, он терпит у Цирцеи второе фиаско и служителя ее бьют его кнутами так же, как и Прозеленос. После весьма комического монолога, Энколпий снова доверяется искусству старухи Прозеленос и жрицы Энотеи, которые подвергают его в храме Приапа настоящему курсу лечение флагелляцией. Сводница Филомела приводит к Эвмолпу свою дочь и своего сына и поручает их его «опытности и честности». Он насилует девушку в сообществе своего слуги и Энколпий также имеет возможность испробовать здесь, излечена ли его болезнь. Заключением романа является сцена между Эвмолпом и незаконными искателями наследств, которые не верят больше в обещанный им приезд корабля с сокровищами Эвмолпа, причем их успокаивают прочтением завещание Эвмолпа, по которому получение наследства, впрочем, связано с одним неприятным условием: каждый из наследников должен сесть кусок трупа завещателя!
Роман всюду обнаруживает законченную художественность изображения, которая сказывается не только в индивидуальной манере, разговора каждого из персонажей, но и в полном жизни описании социальных условий, провинциальной жизни, в обрисовке выскочек, полового разврата и т. д. Ни один сатирик, вообще ни один памятник древности не может в этом отношении сравниться, по словам Бюхелера, с романом Петрония. Он, правда, «погружается глубоко в грязь» (В. С. Тейфел), но изображение половой распущенности, бордельной жизни, мужской проституции и сношений с кокотками всюду так художественно, что, по мнению знаменитого филолога Юста Липсия, оно оставляет «в душе и нравах не больше следа, чем киль корабля в своем фарватере».
Кроме «Satirae» Петрония, мы должны указать, прежде всего, на «Metamorphoses», «Превращения», африканского платоника Апулея, которые состоят из рассказов в роде милезийских и в целом представляют сатирический роман нравов, имеющий еще и второе заглавие, «asinus aureus» (Золотой Осел: Августин decivit dei. XVIII, 18, см. также Plinius Sec ер. II, 20: fabula durea). Заглавие это произошло от лейтмотива, от превращения героя в осла.
Сочинение Апулея написано во время Жарка Аврелия, а сам автор родился около 125 года по Р. X.
Идея произведения, очевидно, заимствована из новеллы Лукиана «Лукий или осел», в которой рассказана история молодого купца Лукия из Патры, пожелавшего изучить в Фессалии колдовство и по ошибке превратившегося при этом в осла, но сохранившего свое человеческое сознание и рассказавшего затем, что он пережил, будучи ослом, пока не получил снова свой человеческий облик. Роман Апулея представляет дальнейшее развитие рассказа Лукиана, интересного с точки зрение истории нравов, но Апулей вплел в свой рассказ еще целый ряд историй о привидениях, разбойниках и скандалах, а также милую сказку об Амуре и Психее. В обоих произведениях часто затрагивается также жизнь гетер и проституированных мальчиков.
4. Исследование и статьи о половом влечении и различных видах любви. – Особую категорию эротической литературы представляют философские исследование о сущности и значении полового влечение и о различного рода проявлениях его. Академики, перипатетики, стоики, эпикурейцы и др. рассматривали половую проблему в многочисленных произведениях, написанных большею частью в форме диалогов и носящих преимущественно заглавие «Eroticus» или «Об эросе». Вопрос, который всего чаще рассматривался в этих сочинениях – вопрос о том, заслуживает ли предпочтение любовь к женщинам или к мальчикам. «Amatorius» Плутарха и «Amores» Лукиана дают нам возможность представить себе распределение и содержание таких исследований. Для решения вопроса, заслуживает ли предпочтение Эрот или Афродита, обыкновенно приводят многочисленные примеры, заимствованные из мифологии и истории и касающиеся нередко сферы проституции.
5. Эротически-порнографические стенные надписи и приапическая эпигрфика. – Как на последнюю и своеобразную категорию античной порнографии, мы должны указать на поэтическую и прозаическую литературу, происшедшую– из стенных надписей. В основе своей это порождение чрезмерного полового чувства, вследствие чего они встречались главным образом на стенах борделей и храмов дионисьевских богов, например, Приапа, что весьма для них характерно. Весьма родственны этим надписям стенные надписи в публичных отхожих местах, которые играли в этом отношении в древности такую же роль, как и в настоящее время. Название «эпиграмма» для краткого стихотворения, состоящего из нескольких двустиший, объясняется тем, что оно происходит первоначально от эпиграфа, надписи для храма, статуи или бюста. Что касается в частности приапических эпиграмм, то Carmen Priap. II очень ясно указывает на такое их происхождение.