-нибудь печенье с двумя приправами. Если которая-нибудь из женщин не хотела брать обеда, хозяин должен был ей дать за ее 6 пф. что-нибудь другое. Он должен был также покупать ей на ее деньги вино, когда и сколько она пожелает. Если женщина беременела, он должен был удалить ее из дома. В борделе имелся сундук и ящик. Первый предназначался для общественных целей, а последний служил для точного расчета между хозяевами и проститутками. Каждая женщина, у которой оставался на ночь мужчина, должна была платить хозяину 1 крейцер за ночевку, а все, что она получала от мужчины сверх того, составляло ее собственность и она не должна была этого класть в сундук. Кроме того, каждая проститутка должна была платить ночью геллер за свечку, и мужчина должен был прибавлять к нему 1 пфенниг. А все то, что женщина зарабатывала в течение дня, она должна была класть в сундук. Каждый третий пфенниг из этих денег выплачивался вперед хозяину, из остального же делался вычет к концу недели, в счет долга хозяину.
В борделе существовала собственная «Lohnsetzerin» (расценщика), которая должна была назначать плату за ночевку. Чтобы предупредить обман, сундук имел три ключа. Один из них находился у хозяина, второй у расценщицы, а третий у избранной самими проститутками женщины. По субботам сундук открывался в присутствии двух проституток, которые вместе с хозяином и расценщицей должны были следить за тем, чтобы хозяин не брал в свою пользу больше одного из трех пфеннигов и чтобы каждой проститутке из ее недельного заработка сделан был вычет за ее долги хозяину. Если женщина получала от своего «милого друга» или вообще от какого-нибудь приятеля подарок, например, платье, вуаль и т. п., то эти вещи принадлежали лично ей. Ни хозяин, ни хозяйка не могли продавать женщине платья, вуали и т. п. вещи без ведома и согласие так называемых «Beitelherreti». Эти последние были члены городского совета, на обязанности которых лежали заботы о призрении бедных и полиции нравов, а следовательно и надзор за борделями. Хозяин должен был держать для своих женщин кухарку или повариху, но не за счет женщин. За долги бордельному хозяину родители и мужья могли помещать в бордель своих дочерей и жен, если они были на то согласны. Если же к нему помещали жену или девушку против их согласие и друзья хотели их взять оттуда или они сами хотели уйти из борделя, то хозяин обязан был беспрепятственно отпустить их, не имея права требовать тех денег, за которые они были помещены к нему. Если женщина, скопив собственные деньги желала бросить свою греховную жизнь и уйти из публичного дома, она должна была выплатить хозяину доход, который он получал с нее, и затем уйти в той самой одежде, в которой она поступила в дом: если же этой последней уже не было, то в одежде, которую она обыкновенно носила по понедельникам. Но если она после ухода снова поступала в дом терпимости, то хозяин мог с нее требовать и некоторые другие долги.
Каждая проститутка должна была по понедельникам класть в ящик 1 пфенниг, а хозяин 2. На эти деньги ставили в соборе по воскресным вечерам свечку Деве Марии. Если какая-нибудь из проституток становилась хворой, больной или не могла больше найти себе заработка, то содержимое ящика употреблялось, чтобы доставить ей необходимый уход.
Затем каждая проститутка обязана была ежедневно прясть для хозяина определенное количество шерстяной пряжи, а если она этого не желала, то уплачивать взамен по 6 геллеров в день. По субботам и в дни рождественских праздников после вечерни, в Успение Пресвятые Богородицы и в течение всей страстной недели бордель должен был быть закрыт.
Если хозяин нарушал какой-нибудь из этих пунктов, совет имел право во всякое время отказать ему от должности. Согласно присяге, заведовавшие общественным призрением (Bettelherren) должны были каждые 3 месяца производить основательную ревизию борделей, прочитывать проституткам устав и, если они находили какие-нибудь беспорядки, докладывать о них совету.
Бордели принадлежали к так наз., «befriedete Hauser», т. е. кто совершал в них проступок словом или делом, тот подлежал двойному наказанию. Кроме хозяина, еще хозяйка, прислуга и сами женщины обязаны были наказывать гостей за своеволие. Хотя хозяин борделя имел право держать в доме вино, тем не менее ему запрещено было устраивать кабак. Он только должен был давать проституткам за их деньги вино, когда бы они его ни потребовали. Он также должен был давать вино приятелям, которые ели и пили в доме с ним или с проститутками или оставались там ночевать и хотели пить вино после закрытие дома. Но он не должен был получать на этом прибыли больше пфеннига за меру вина и не должен был также никого принуждать пить.
В большинстве публичных домов с хозяйками эти последние сами Сылп проститутками, которые продавали себя по требованию посетителей, подобно тому, как «мадам» борделя и теперь еще функционирует в качестве проститутки. То же нужно сказать и о «Lohnsetserin» (расценщица). Поэтому и хозяйка, и расценщица всегда прямо причисляются к проституткам дома. В Бокере хозяйка не должна была, однако, иметь с каждым посетителем больше одного сношение.
При рекрутировании проституток для борделей придерживались того принципа, чтобы принимать только иногородних девушек, местным же затрудняли доступ в бордели или даже совсем отказывали им. Запрещено было также допущение замужних женщин и нехристианок. Число проституток в отдельных борделях колебалось в общем между 1 и 15, увеличивалось во время больших праздников, ярмарок, соборов и т. д. до 30 и более, и достигало в больших домах до 100 человек.
В высшей степени интересные данные о числе проституток в отдельных домах терпимости дает неоднократно уже упомянутая нами страсбургская запись от 1469 года (у Брукера а. а. О., стр…456–457):
«Caspar der hurenwürt, das rehtfrowenhus, dorin sint aht
frowen mit der vvürtin und der lonsetzen.
Magdalenen in Ciapergasse selb funft.
Else von Augspurg in Bickergasse selb vierd.
Else uf der Lachen selb vierd.
Schanen, des vihetnbers dim, selb dritt.
In der Schwantzgass:
Anna, Fulhansen dochter, selb dritt.
Else Htirtzen selb vierd.
Ritter Else allein.
Langhausen Margred selb vierd.
Trompreters Kathrin selb dritt.
In Burgkgass:
Agnes, der Lorentzen schwester, selbander.
Wolffs Magdalen selb dritt.
Kübels Ness selbander.
In Stampfgass:
Bischofs Kathrin selbander.
Vinckenwilergessel:
Friedrichs frow.
Отсюда видно, что число проституток в страсбургских публичных домах колебалось между 1 и 8. О публичном доме на Аугустинерштрассе в Цюрихе сообщают, что хозяйка Неза (Агнесса) в 1408 году платила 9 фунтов налога с имущества, муж ее платил 2 фунта личного налога, и столько же платила каждая из четырех проституток. В 1412 году хозяйка Адельгейд уплатила за одну проститутку 2 фунта, а за двух других 18 геллеров.
Число кроватей в Вюрцбургском публичном доме в 1473 году равно было девяти (Шаролд а. а. О., стр. 401), а в Ульме хозяин обязан был содержать по меньшей мере 14 женщин (см. выше). Эбершрд Дахер, генерал-квартирмейстер пребывавшего в Констанце герцога Рудольфа Саксонского, который по повелению этого последнего должен был устанавливать число проституток, говорит о Констанцких борделях во время собора 1414 года: «Мы ехали верхом от одного публичного дома к другому и нашли в одном доме 30 женщин, в одном меньше, в другом больше». В большом борделе в Малаге число проституток по временам доходило даже до 100.
Имена средневековых проституток производились в большинстве случаев от их родины и происхождения или же в связи с другими какими-нибудь отношениями, реже в связи с вероисповеданием. Прозвища же, noms de guerre, ласкательные и шутливые имена, напротив, очень часто выражали физические или умственные, качества и особенности проституток, последствие наказаний и т. п.
Обыкновенно проституток, в большинстве иногородних, называли по их родине, например (в страсбургской и аугсбургской записи): «Эльза из Регенсбурга», «Эльза из Ландсберга», «Катерина из Гельбрунна», «Маргред из Гагенода», «Базельская проститутка», «Та из Ботцена». На происхождение и на другие вообще отношение указывают такие имена, как: «Агнесса сестра Лоренца», «Девушка Ритмейстера», «Шанен, девушка погонщика скота». На религию указывают название «Sophy die judin, ain posiu haut». Чрезвычайно характерны прозвища средневековых проституток, весьма похожие на современные и употреблявшиеся даже начальством в официальных бумагах. Так, из Лейпцига нам известны «Жирная Гедвиг», «Разрисованная Анна», «Маленькая Энхен»; из Фрейбурга – «kulechte Kete», т. е. «Шарообразная Катя». В берлинской городской книге в 1442 году названа даже «Else med den Iangen tytten».
В протоколе страсбургского совета от 1409 г. одна хозяйка борделя названа «die bose Nese» (злая Незе). У Виллона (а. а. О. стр. 82) встречается «большая Марго», а в безансонском борделе – «Jeanne Иа Blonde» и «Lа grande Jeanne». Прозвища обозначают также подвергнутых телесному наказанию, например, «безносая Метц из Ульма» или «безносая Анна». На психические качества указывают такие имена, как «Marchesa».
Что касается возраста проституток, то запрещено было, правда, принимать в бордель несовершеннолетних, как это прямо сказано в страсбургском предписании от 1493 г., тем не менее Там встречается иногда «manches tochterlin, das libes halben zu dem werck nit gesclücket, sondern zu junge ist, also das es weder brüste noch anders hette, das dozu gehort». С другой стороны, упоминаются также проститутки пожилого возраста. В записи майнцких бордельных проституток от 20 июня 1402 г. упоминаются не менее трех пожилых проституток, 41-го, 60 и 70 лет:
«Zum ersten bekante mit namen Hebele, genant Frischenstein von Waldecken, als sie saget: sire were subensig jar alt und were in dem frihen leben gewest drissig jare oder me». – «so hat Grede, die man nennet die schele Greder sechüg jar alt, als sie sagt, und ist t Her und viersig jare in dem frihen leben gewest.» – «darnach do hat auch Heddewig von Puderbach von Colne, die saget, sie were ein und viersig jare alt, und were in dem frihen leben seeks en jare gewest und hat auch diese artigkel und punte gelobt.