С.В.) оплаты отпущенных наркомату 1500 золотых пайков в соответствующем, ныне действующем, расчетном коэффициенте для золотого рубля». Кроме того, коллегия наркомата обратила внимание всех своих членов коллегии на критическое материальное положение сотрудников и предложила «каждому из них», «сосредоточив сугубое внимание на этом вопросе», внести свои предложения – «какие он (каждый член коллегии. – С.В.) найдет необходимыми мероприятия хотя бы для временного улучшения крайне тяжелого ныне материального положения сотрудников в центре и на местах»[352]. Следует заметить, что сокращения «контингента служащих государственных учреждений» продолжались и в последующие годы. По официальной партийной статистике, с 1 марта 1923 по 1 марта 1924 г. число советских служащих было сокращено в среднем на 12 % (в связи с необходимостью выбить из рук Троцкого главный козырь в политической борьбе центральный аппарат управления РККА за тот же период сократили на 40 %)[353].
В 20-х числах марта 1922 г. под ленинским нажимом в правительстве провели очередное сокращение комиссий. Сказать, что сокращение было масштабным, – не сказать ничего: из 120 комиссий признали целесообразным существование 16. Комиссии Совнаркома и СТО РСФСР, как и коллегии ко времени правления Александра I, превратились в ширмы для прикрытия безответственности и недееспособности конкретных руководителей, вызывавшие откровенное возмущение вождя, который делал революцию не для того, чтобы посадить на шею «трудящихся» новый класс эксплуататоров[354].
Для перелома сложившегося в партийно-государственной верхушке положения вождь в полном объеме использовал все имеющиеся аппаратные возможности, феноменальную силу своего убеждения и запас авторитета на XI съезде РКП(б), проходившем в конце марта – начале апреля 1922 г.
Уже в Отчете ЦК за время с X по XI съезд РКП(б), напечатанном в рамках подготовки съезда «Известиями ЦК РКП(б)», констатировалось «врастание партийной организации в советский аппарат и поглощение партийной работы советской (курсив наш. – С.В.)»[355]. То есть для восстановления влияния советско-хозяйственного аппарата верхи «побеспокоились» о судьбе перегруженных практическими вопросами партийных органов. В организациях РКП(б) предлагалось усиление чисто партийной работы – с неизбежной разгрузкой от работы советской.
Набросанный В. И. Лениным план Политического отчета на XI съезде партии и письмо от 23 марта 1922 г. вождя члену и секретарю ЦК В. М. Молотову для пленума ЦК РКП(б) о плане доклада доказывают, что восстановление дееспособности Совнаркома РСФСР в начале года и проектируемая реорганизация работы Политбюро рассматривались вождем как двуединый процесс, а свою болезнь Ленин рассматривал как проверку на прочность созданной им властной модели – «Нет худа без добра: я засиделся и ½ года ([19]21 и [19]22) смотрел “со стороны”»[356].
Вождь разъяснял Центральному комитету в письме, переданном через В. М. Молотова, целесообразность «разграничить гораздо точнее функции партии (и ЦК ее) и сов[етской] власти; повысить ответственность и самостоятельность совработников и совучреждений, а за партией оставить общее руководство работой всех госорганов вместе, без теперешнего слишком частого, нерегулярного, часто мелкого вмешательства»[357]; доказывал необходимость «выработать проект соответствующей резолюции на утверждение партсъезда»[358].
Из плана Политического доклада на XI съезде партии: «Переписка с Цюрупой с конца января [19] 22 [г.] о новой постановке работы [Совнаркома]. В связи с этим (! – С.В.) облегчение Политбюро, его освобождение от неподходящих дел, повышение его авторитета и работоспособности (пример: комиссии Троцкого по Главбуму. Этакие комиссии развить)»[359]. Из письма В. И. Ленина В. М. Молотову для пленума ЦК: «Освободить СНК от мелочей; точнее разграничить его функции от функций СТО и Малого СНК[360]. Поднять авторитет СНК привлечением к участию в нем руководящих товарищей, наркомов, а не только их замов»[361].
Как видим, речь шла о максимальной разгрузке обеих властных институций от второстепенных вопросов, однако в большей степени запланированная Лениным реорганизация усиливала именно Совнарком, уже давно потонувший во главе со своим председателем в административной рутине. Именно поэтому, на наш взгляд, вождь и направил свой прожект пленуму ЦК РКП(б) непосредственно, без предварительного обсуждения с узкой группой товарищей по Политбюро, которая по традиции могла собраться на квартире любого заболевшего члена и даже, в случае необходимости, выехала бы в Горки.
Для рационализации деятельности Совнаркома В. И. Ленин, сославшись на неоднократные устные заявления кандидата в члены Политбюро ЦК РКП(б) и председателя ВЦИК М. И. Калинина, а равно очередное письменное предложение секретаря ВЦИК А. С. Енукидзе, был готов пойти даже на частичное восстановление политического значения советского парламента – путем организации более длительных его сессий «для разработки основных вопросов законодательства и для систематического контролирования работы наркоматов и СНКома»[362].
Итогом запланированной вождем реорганизации должно было явиться восстановление в полном объеме властной модели конца 1917 – первой половины 1918 г. (т. е. до появления первых результатов целенаправленной деятельности по перенесению центра тяжести в партийные органы «председателя ЦК РКП» Я. М. Свердлова), с тремя центрами власти: двумя полноправными – Совнаркомом РСФСР и ЦК РСДРП(б) – РКП(б), при том, что место последнего органа заняло в новых реалиях Политбюро ЦК РКП(б), и одним «пораженным в правах» – ВЦИКом и, как мы увидим в дальнейшим, его Президиумом.
27—28 марта 1922 г. на XI съезде РКП(б) В. И. Ленин расписался в том, что, когда по состоянию здоровья ему пришлось отойти от практической работы в советском правительстве, выяснилось, что Политбюро и Совнарком – «два колеса»[363] в телеге советской политической системы, деятельность которых он координировал лично, – не действовали «сразу». По разъяснению вождя, как следствие «пришлось нести тройную работу Каменеву (как члену Политбюро, заместителю председателя как СТО, так и СНК. – С.В.), чтобы поддерживать эти связи. Так как в ближайшее; время мне едва ли придется вернуться к работе, то все надежды переносятся на то, что теперь имеются еще два заместителя – т. Цюрупа […] и т. Рыков»[364]; «Рыков, когда работал в Чусоснабарме, сумел подтянуть дело», а «Цюрупа поставил один из лучших наркоматов – [продовольствия]. Если они вдвоем максимум внимания обратят на то, чтобы подтягивать наркоматы в смысле исполнения и ответственности, то тут, хотя и маленький, шаг мы сделаем. У нас 18 наркоматов, из них не менее 15-ти – никуда не годны, – найти везде хороших наркомов нельзя […]. Тов. Рыков должен быть членом [Орг] бюро ЦК и членом Президиума ВЦИК, потому что между этими учреждениями должна быть связь, потому что без этой связи основные колеса иногда идут вхолостую»[365]. Удельный вес Оргбюро в советской политической системе вождь предполагал повысить, твердо заявив: «Гвоздь всей работы – в подборе людей и в проверке исполнения»[366] (принцип взял на вооружение И. В. Сталин, который дал соответствующую установку Л. М. Кагановичу, назначая его на ответственный пост в аппарате ЦК). Еще раз подчеркнем, что известнейший сталинский лозунг 1935 г. «Кадры решают все!» – не что иное, как ленинское высказывание в отточенной генсеком формулировке.
По сложившейся практике, наркомы вначале решали вопросы в Совнаркоме, а потом, в случаях категорического несогласия с решениями товарищей по правительству, апеллировали к Политбюро. В. И. Ленин, признав сложившийся порядок «неправильным», был вынужден тем не менее констатировать: формально даже съезд РКП(б) не в состоянии запретить наркомам «жаловаться в ЦК», поскольку большевистская партия была «единственной правительственной»[367], и нарком принадлежал, с одной стороны, к верхушке советского чиновничества, с другой – к партийной элите. В условиях, когда в Политбюро ЦК РКП(б) вождь уже солировать не мог, он решил вновь вернуться к системе двух партийных центров – Полит- и Оргбюро ЦК РКП(б), восстановить Совнарком в качестве полноправного властного центра (наряду с «центральными органами партии») и даже вернуть статус относительно дееспособного центра власти Президиуму ВЦИК. В условиях нэпа из всех ленинских прожектов восстановление Совнаркома было наиболее логичным.
Навязывая XI съезду РКП(б) разграничение компетенции партийных органов и государственных учреждений, В. И. Ленин попытался сыграть на противоречиях между, с одной стороны, членами Политбюро, не желавшими делиться властью с кем бы то ни было, и, с другой стороны, вчерашними и завтрашними оппозиционерами: Е. А. Преображенским, В. В. Осинским и Д. Б. Рязановым и стоявшими за ними остатками группы демократического централизма и партийной группировки уральских радикалов, которая давно не проявляла себя, но члены которой находились на руководящей работе в партийном и советском аппарате еще со времен Я. М. Свердлова. Е. А. Преображенский, в недавнем прошлом секретарь и член ЦК, «по должности» знакомый с работой Политбюро, заверил съезд, что «мы (в кулуарах обменялся мнениями с товарищами по организационно не оформленной, но активно действующей оппозиции. –