чив заявление И. В. Сталина о готовности покинуть пост, пошел на попятный[899]. И. В. Сталин тогда категорически протестовал против постановки над ним как Генеральным секретарем «специального политкома»[900], в котором Г. Е. Зиновьев и Н. И. Бухарин справедливо усмотрели намек на Политбюро, Оргбюро и пленум ЦК РКП(б)[901]. На пленуме ЦК РКП(б) 25 сентября 1923 г. было продавлено решение, которое виделось Г. Е. Зиновьеву со товарищи оптимальным для накидывания «узды» на И. В. Сталина: «Пополнить состав Оргбюро двумя членами Политбюро – тт. Зиновьевым и Троцким, а число кандидатов Оргбюро – тт. Коротковым и Бухариным»[902]. Однако результат был тогда вполне предсказуем: по признанию Зиновьева, он «посетил заседание Оргбюро, кажется, один или два раза», Бухарин и Троцкий «как будто не были ни разу. Из этого ничего не вышло»[903]. В 1925 г. аналогичные условия были выставлены Л. Б. Каменеву, но навязанные ему в итоге «политкомами», как мы увидим, И. В. Сталин и В. В. Куйбышев были готовы осуществлять практический контроль над Советом труда и обороны и лично его председателем.
15 октября 1925 г. на заседании Политбюро ЦК РКП(б) И. В. Сталин поставил вопрос «О работе Политбюро и взаимоотношениях между центральными учреждениями». В данном случае по традиции термином «центральные учреждения» высшие руководители РКП(б) обозначали высшие государственные органы Советского Союза. «Для упорядочения работы центральных учреждений [СССР] (СНК, СТО, Президиум ЦИК, Госплан, АФК и др.) и установления полной увязки между ними, с одной стороны, и для обеспечения руководства Политбюро работой этих учреждений, с другой стороны»[904], как это указано в официальном протоколе, Политбюро признало необходимым «установить кроме обычных дней заседаний Политбюро (4 дня в месяц) еще два дня для специальных заседаний Политбюро по вопросам государственного и, особенно, хозяйственного строительства; 2) создать комиссию Политбюро в составе А. И. Рыкова, Л. Б. Каменева (созыв), В. В. Куйбышева, Г. Я. Сокольникова и И. В. Сталина[905] «для проработки вопроса об упорядочении и увязке центральных учреждений Союза»[906]. Первый доклад комиссии было предписано сделать через две недели. По логике вещей и судя по высказыванию В. В. Куйбышева на заседании Политбюро 2 ноября 1925 г., имелись прежде всего в виду взаимоотношения СНК СССР, СТО СССР и ЦИК СССР[907]. Казалось бы, ничего принципиально нового, но главным был вопрос о СТО СССР.
2 ноября 1925 г. Н. И. Бухарин признал решение Политбюро «относительно хозяйственных заданий» «нововведением»[908], направленным на согласование деятельности Политбюро как «высшего партийного органа» с «работой высших хозяйственных органов», в которые давным-давно превратились высшие правительственные органы[909].
22 декабря 1925 г. Я. Э. Рудзутак поведал делегатам XIV съезда, как 15 октября «по настоятельному требованию некоторой части членов Политбюро («некоторую часть» можно назвать поименно, не глядя в протокол заседания. – С.В.) было принято постановление о том, чтобы создать специальное совещание Политбюро для рассмотрения хозяйственных вопросов, что, конечно, не исключает первоначального положения, по которому часть членов Политбюро должна входить в хозяйственный орган для того, чтобы непосредственно участвовать в разрешении всех хозяйственных вопросов»[910]. То есть большинство Политбюро ЦК РКП(б) продолжало оказывать давление на Л. Б. Каменева и, наконец (как видно из протокола заседания), навязало «политкома» председателю Совета труда и обороны – в виде комиссии Политбюро.
2 ноября 1925 г. Л. Б. Каменев разъяснил смысл постановления: «заседание экономического Политбюро (курсив наш. – С.В.), установленное две недели назад»[911], ставило целью подрыв авторитета СТО СССР, приобретенного этим органом за семь лет своего существования[912].
О том, что последовало за постановлением Политбюро ЦК РКП(б), принятым 15 октября 1925 г., можно узнать из выступлений В. В. Куйбышева. Комиссия Политбюро выделила подкомиссию под его председательством, которой поручила «описать существующее положение вещей и представить свои соображения о том, каким образом выйти из неувязки между высшими органами республики»[913]. Вообще-то «неувязка» восходила к т. н. первому кризису советской власти, связанному с вопросом об однородном социалистическом правительстве, и представляла собой масштабную проблему. Выйти из подобной «неувязки» одним махом было невозможно, что лучше кого бы то ни было осознавал Л. Б. Каменев: ему этот самый первый кризис стоил поста главы Республики Российской. О ходе работы самой комиссии Политбюро сведений мало, но состав ее участников говорит сам за себя. Решение принимало простое большинство, т. е. достаточно было блока из трех членов. Таковым стал блок И. В. Сталин – А. И. Рыков – В. В. Куйбышев, на существование которого открытым текстом указал 2 ноября на заседании Политбюро Л. Б. Каменев. Указанная тройка изначально высказалась за решение вопроса о взаимоотношениях высших партийных и государственных органов СССР путем либо максимального ослабления, либо полной ликвидации Совета труда и обороны – с одновременным усилением Совета народных комиссаров. Судя по признанию Г. Я. Сокольникова о летнем паломничестве к И. В. Сталину с жалобой на политику СТО СССР, он также вполне разделял мнение тройки. «[Полное] совпадение речи Генерального секретаря с речью Председателя Совнаркома и Председателя ЦКК […], – констатировал Л. Б. Каменев 2 ноября, – указывает на то, что вокруг СТО создается невыносимое положение»[914]. И. В. Сталин, правда, отрицал обвинение в сговоре: «Ставить в вину Политбюро или Сталину то, что сказал т. Куйбышев в комиссии – это […] смехотворно»[915], – однако верить генсеку в данном случае явно не стоит.
В. В. Куйбышев признавал, что возглавляемой им подкомиссии не может быть предоставлено право на принятие какого-либо определенного решения, но логично настаивал на возможности открытого изложения мнения по вопросу. В комиссии развернулась дискуссия, и Куйбышев выступил в пользу выделения из состава СНК СССР Президиума для решения в нем «боевых и важнейших политических вопросов», ранее находившихся в компетенции, по выражению председателя ЦКК – наркома РКИ, «низших органов», а именно – комиссий и подкомиссий СНК[916]. Казалось бы, подобные реорганизации высших органов неоднократно проводились большевиками в годы Гражданской войны. Самый известный прецедент явил собой орган-узурпатор – Президиум ВЦИК, лишь упомянутый в Конституции РСФСР 1918 г. и по-настоящему легализованный только 9 декабря 1919 г. декретом «О советском строительстве» VII Всероссийского съезда Советов. Однако предложение В. В. Куйбышева вызвало бурю негодования со стороны Л. Б. Каменева. Чем она была вызвана? История государственных учреждений Советской России периода Гражданской войны свидетельствует: если изъять политический контекст создания Совета рабочей и крестьянской обороны в 1918 г., связанный с созданием аппаратной надстройки над Революционным военным советом Республики, получится, что на деле Совет обороны представлял собой не более чем одну из многочисленных комиссий СНК, для которой не был даже сформирован специальный вспомогательный аппарат[917]. В 1920 г., когда Совет рабочей и крестьянской обороны реорганизовали в Совет труда и обороны, это положение было закреплено официально. В. В. Куйбышев, таким образом, предложил понизить реальный статус СТО СССР, передав его функции вновь организуемому Президиуму СНК СССР. Парадоксально, но впервые предложение об организации Президиума Совнаркома (правда, путем сокращения и некого «переподчинения» Президиума ВЦИК) выдвинул еще на VIII конференции РКП(б) 1919 г. видный оппозиционер Т. В. Сапронов[918].
26 октября 1925 г. в роли рупора генсековской воли на заседании Политбюро ЦК РКП(б) по вопросу «О хлебозаготовках и экспортно-импортно-валютном плане» выступил Н. А. Угланов, занимавший в это время посты первого секретаря Московского комитета и кандидата в члены Политбюро ЦК РКП(б). Доставивший позднее большие неприятности генсеку Н. А. Угланов, «в царстве» которого, по язвительной иронии зиновьевца М. М. Лашевича, в 1925 г. все было «спокойно»[919], очень ловко перешел от практических вопросов московского городского хозяйства к общеполитическим, а точнее – к необходимости очередного шага к установлению контроля партийных органов над государственными: «Теперь больше, чем когда бы то ни было, нужно поставить вопрос об увязке деятельности партийных и советских органов. Партии надо дать ориентировку в складывающихся хозяйственных условиях. Пленум ЦК в этих вопросах ничего не сделал, т. к. выводов не было. Сейчас только выводы из пленума ЦК делаются. Те решения, которые сейчас будут приняты, должны быть проведены не только по линии советской, по линии губисполкомов, но и по линии губкомов