(курсив наш. – С.В.). Политбюро ЦК должно разослать подробнейшее письмо, объясняющее сущность принятых решений и сущность экономического положения страны. Это нужно будет сделать как можно лучше и как можно скорее»[920]. Таким образом предлагалось довести до сведения мест устанавливаемый Политбюро жесткий контроль над Советом труда и обороны и тем самым легализовать диктат партийных органов во всем Советском Союзе.
По всей видимости, окончательно развязала руки И. В. Сталину скоропостижная смерть 31 октября 1925 г. на операционном столе М. В. Фрунзе – известного противника склок и конфликтов в партии. Будучи главой военного ведомства и кандидатом в члены Политбюро, М. В. Фрунзе, присутствуя на заседаниях высшего партийного органа, как свидетельствуют отдельные опубликованные стенограммы, выжидающе молчал. Априори, несмотря на внешне прекрасные отношения со Сталиным и Ворошиловым, Фрунзе, будучи человеком решительным и принципиальным, мог поддержать и противников генсека, хотя решающего голоса на заседаниях Политбюро у легендарного полководца Гражданской войны не было.
Так или иначе, скандал на заседании Политбюро разразился уже на третий день после смерти М. В. Фрунзе, 2 ноября 1925 г. – в ходе второго обсуждения вопроса «О хлебозаготовках и экспортно-импортно-валютном плане». И. В. Сталин, незадолго до этого активизировавший свою деятельность в высшем партийном органе, предложил задержать исполнение постановления Совета труда и обороны вплоть до принятия решения по вопросу в Политбюро, как это и было решено 26 октября 1925 г.[921] Вопрос об экспортно-импортном плане обсуждался на заседаниях СТО СССР уже четыре раза: 14, 21, 26 октября 1925 г. – до первого обсуждения вопроса в Политбюро, состоявшегося сразу после третьего заседания СТО СССР по этому вопросу (26-го); 28 октября – после первого обсуждения в ПБ. Таким образом, сталинское предложение об отмене решения «высшего», юридически и по терминологии В. В. Куйбышева, государственного органа последовало на шестой день после принятия и начала исполнения этого решения[922]. По выражению А. И. Рыкова, Политбюро поставили в щекотливое «положение – отменить решение СТО, которое по всей территории [СССР] приводится в жизнь», или нет[923]. Старательно раздувавший из искры пламя И. В. Сталин фарисейски заверял, что основания «для обострения этого дела» якобы отсутствовали[924]. А. И. Рыков попытался не допустить артиллерийской дуэли в верхах и, полагая, что постановление СТО СССР подлежит опубликованию, выступил с компромиссным предложением: обсудить его в Политбюро ЦК РКП(б) в качестве проекта, а затем напечатать утвержденный в ПБ вариант в «в газетах»[925]. Л. Б. Каменев в запале компромиссное предложение отверг: «Юридические изыскания т. Рыкова относительно того, имеет ли это силу закона или не имеет – совершенные пустяки»[926]. Пустяком это было по другой причине: едва ли не в конце дискуссии Ф. Э. Дзержинский припомнил, что постановление СТО СССР в любом случае опубликованию не подлежало, будучи секретным[927]. Если называть вещи своими именами, речь шла о дезавуировании постановления СТО СССР, которое уже было передано ряду ведомств на исполнение и на основании которого уже успели заключить ряд договоров с иностранными фирмами. Л. Б. Каменев полагал, что СТО СССР был вправе решить вопрос самостоятельно: по докладу Госплана СССР, в рамках утвержденного Политбюро плана работы Совета труда и обороны, на заседании этого Совета, часть наркомов которого, как и в 1918 г., входила в большевистский ЦК. Постановление СТО СССР, явившее собой casus belli, утвердили два члена Политбюро – Л. Б. Каменев и Я. Э. Рудзутак – и не менее 5 членов ЦК РКП(б)[928]. В условиях, когда в практике работы Политбюро были прецеденты принятия решений от лица указанного органа одним членом и несколькими кандидатами[929], не признать обоснованность каменевского аргумента сложно. Сам И. В. Сталин позднее, 11 января 1926 г., оговорился по Фрейду: «… все-таки инициатива была взята не СТО […], а другим партийным (курсив наш. – С.В.) учреждением»[930]. Таким образом, у генсека вырвалось признание, что Совет труда и обороны представлял собой не только государственную комиссию, коей он являлся на основании советского законодательства, но и партийный центр. Впоследствии под произошедшее была подведена солидная теоретическая «база». Как заявил 6 декабря Н. И. Бухарин, на практике хлебозаготовки «…пошли и в смысле качества, и в смысле количества, и в смысле темпа не так, как мы то предполагали»[931]. Однако еще до уточнения суммы возможного вывоза, по его словам, «… были сделаны заранее, до того как конкретно выяснилась сумма возможного вывоза, различные шаги для ввоза, и в результате ввоз превысил вывоз: целый ряд закупок был сделан за границей предварительно; а отсюда получились неблагоприятные условия для […] торгового баланса, мы должны были много платить, а нам должны были платить очень мало, и [по] этому появилась опасность колебания [советской] валюты»[932]. Если бы дело обстояло именно так, просчет действительно можно было бы признать серьезнейшим. Однако в действительности речь шла исключительно о выполнении партийной резолюции «об обязательности активного баланса» – и о борьбе за власть большевистских вождей.
Л. Б. Каменев на заседании Политбюро ЦК РКП(б) демонстративно потребовал отставки с поста председателя СТО СССР, однако просьбу пока отклонили[933] – в преддверии XIV партийного съезда немедленное удовлетворение могло иметь негативные для сталинско-бухаринского большинства последствия. Однако И. В. Сталин, в соответствии с предложением своего союзника Н. И. Бухарина[934], поставил на голосование следующее решение: «Признать решение СТО предварительным и перейти к обсуждению вопроса по существу», а Л. Б. Каменева обязать передать наркомам распоряжение о задержке исполнения решения Совета труда и обороны вплоть до «проработки и дачи более полных директив со стороны Политбюро»[935]. А. И. Рыков и Н. И. Бухарин проголосовали «за», Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев – «против»[936]. Конфуз Л. Б. Каменева получил широкую известность, поскольку, во-первых, он произошел на заседании Политбюро, на котором помимо 5 членов этого органа, 5 кандидатов в члены и двух членов Президиума ЦКК присутствовали 10 членов ЦК и 4 кандидата в члены ЦК[937]; во-вторых, заседание стенографировалось и, хотя дискуссия о примате партии над государством была изъята из стенографического отчета и направлена на хранение «в особом деле», она давала И. В. Сталину козырь в дальнейшей борьбе за власть, тем более что на хранение неопубликованную и неразосланную часть документа передал в аппарат ЦК сотрудник этого самого аппарата – сталинский выдвиженец Л. З. Мехлис, снявший для генсека специальную копию[938].
Л. Б. Каменеву даже не позволили покинуть заседание Политбюро в связи со «скверным» самочувствием, которое и не могло быть иным после коллективного нападения «товарищей». И это уже всецело лежало на совести А. И. Рыкова, завершившего дискуссию заявлением: «Обсуждение […] плана», стоявшего в повестке дня заседания, «немыслимо без твоего (Каменева. – С.В.) участия»[939]. За исключением слабой попытки помочь товарищу, предпринятой Г. Е. Зиновьевым[940], никто за СТО СССР и Л. Б. Каменева не заступился. Не зря позднее, 3 июня 1926 г., Л. Д. Троцкий съязвил: «“Коллективное руководство” – это и есть, когда все мешают одному и все на одного нападают»[941]. Зафиксированный в стенографическом отчете «Смех» по поводу такого определения смущать читателей не должен: все присутствовавшие на заседании Политбюро прекрасно знали, что на сей раз Троцкий сказал чистую правду.
На той части заседания 2 ноября 1925 г., которая, благодаря стенограмме, официально и немедленно стала достоянием цековской «общественности», была продолжена дискуссия вокруг экспортно-импортного плана, в т. ч. места и роли Совета труда и обороны и Госплана СССР, причем основным трибуном советско-хозяйственного аппарата стал ленинский нарком А. Д. Цюрупа. Кратко напомнив историю вопроса, действующий заместитель Л. Б. Каменева и А. И. Рыкова твердо заявил: «… таких предложений, которые не были бы предусмотрены и предшествующей […], и теперешней работой СТО и Политбюро, не имеется. Я думаю, можно прекратить прения и принять […] именно те предложения, которые [утверждены] в СТО, [преподав] их как общие директивы»[942]. Единственным основанием для вмешательства членов Политбюро, если исходить не из формы, но из сути выступления Цюрупы, мог стать один важный пункт, вызвавший в СТО СССР серьезные разногласия[943]. Усмотрев брешь в латах противника, контратаку возглавил лично И. В. Сталин, договорившийся до утверждения, что А. Д. Цюрупа провел в СТО СССР свои предложения, обсужденные и решенные на предыдущем заседании Политбюро, в изначальной редакции. Иными словами, генсек прямо обвинил Цюрупу в игнорировании состоявшегося партийного решения. Редактируя свое выступление, И. В. Сталин благоразумно вычеркнул свое, прямо говоря, голословное заявление