[960]. У ЦКК РКП(б) появилось ко всему прочему важное свидетельство о «заказе» данных Центральному статистическому управлению Л. Б. Каменевым, что стало серьезным козырем для сталинского «большинства ЦК» в политической борьбе: «Заведующий ЦСУ т. Попов, которого т. Каменев решительно поддерживал, […] в поданном в комиссию заявлении говорил следующее: “[…] исчисления некоторых элементов хлебофуражного баланса были ЦСУ сделаны по посевным группам; пересчет их на социальные группы был произведен по настоянию секретаря т. Каменева”. Тов. Каменев заявил, что не секретарь, а он сам имел здесь значение (в смысле секретарь лишь передал задание шефа. – С.В.)»[961].
Л. Б. Каменев пытался сопротивляться и обвинил ЦКК РКП(б) и лично ее председателя в том, что, «разрушив баланс ЦСУ», они не разработали собственный. Однако председатель комиссии В. В. Куйбышев легко отводил все обвинения, ссылаясь на недостаток времени[962]. Л. Б. Каменева обязали «покаяться» публично, что окончательно дискредитировало председателя Совета труда и обороны. И. В. Сталин позднее не без удовольствия напомнил XIV съезду РКП(б) – ВКП(б), как «…т. Каменев принял на веру цифры ЦСУ насчет 61 % товарных излишков в верхних группах крестьянства[963] и […] потом под давлением наших товарищей должен был исправить свою ошибку в своем особом заявлении в СТО, напечатанном в газетах, о том, что больше половины излишков находится в руках середняков»[964].
XIV Ленинградская губернская конференция РКП(б) и XIV Московская губернская конференция РКП(б), проходившие с 1 по 11 декабря 1925 г., перевели внутрипартийную борьбу между И. В. Сталиным и большинством ЦК и ЦКК, с одной стороны, и Г. Е. Зиновьевым, Л. Б. Каменевым и меньшинством ЦК и ЦКК (М. М. Лашевичем, цекакисткой Н. К. Крупской) – с другой, в открытое противостояние. Вопросы взаимодействия ЦК РКП(б) и СТО СССР обсуждались на обеих конференциях, однако на московской более активно[965]. Оговоримся, что вопросы, связанные со внутрипартийной борьбой в общем и целом, будут затрагиваться нами по мере необходимости – только для воссоздания исторического контекста.
1 декабря 1925 г. Г. Е. Зиновьев в отчетном докладе ЦК РКП(б) на XXII Ленинградской губернской конференции, ни единым словом не обвиняя СТО СССР и председателя этого органа – своего друга и соратника, рассказал о трудностях, связанных с вопросом о хлебозаготовках. Демонстративно заявив о необходимости неуклонного проведения в жизнь решений XIII съезда РКП(б) 1924 г. об активном торговом балансе[966], Зиновьев признал заведомым «преувеличением» возможный тезис о том, что «кулак нам устроил нечто вроде “хлебной забастовки”»: «…кулак у нас далеко не всесилен в деревне. Но все-таки богатая верхушка деревни, [со] значительным количеством хлебных излишков, посодействовала тому, чтобы внести поправку в наши планы. Эта “поправка” составляет основу тех трудностей, которые мы переживаем как раз в наш нынешний период, трудностей, не позволяющих нам размахнуться так широко, как мы рассчитывали раньше»[967]. Зиновьев конкретизировал суть произошедшего в экономическом, сугубо марксистском, плане: «Мы предполагали заготовить 780 млн пудов хлеба, а заготовили до 645 млн, т. е. на полтораста млн пудов меньше, чем рассчитывали. […] Если перевести все на деньги (по ценам экспорта), то она составит до 300 млн золотых руб. На эту сумму мы должны сократить импорт, ибо ЦК решил во что бы то ни стало в нынешнем году иметь активный баланс»[968]. Вместо перехода к СТО СССР, как это сделал бы любой противник Л. Б. Каменева в Политбюро, Г. Е. Зиновьев сделал блестящий финт, сравнив итог не с планами на год, а с ситуацией «ножниц цен» 1923 г. Естественно, сравнение было в пользу советской власти: «Мы сделали большой шаг вперед»[969].
Если на XXII Ленинградской конференции РКП(б) доклад делал Г. Е. Зиновьев – союзник Л. Б. Каменева в Политбюро ЦК РКП(б), то на XIV Московской – председатель СНК СССР А. И. Рыков, который, впрочем, отнюдь не сразу пошел на усугубление ситуации в руководстве высшими правительственными институциями.
По справедливому замечанию А. И. Рыкова, на выступления московских работников, уже подвергнутых под руководством сталинского Секретариата Н. А. Углановым серьезной кадровой фильтрации, наложили серьезный отпечаток тональность зиновьевской «Ленинградской правды» и известия о дискуссии районных и губернской конференциях Ленинградской организации РКП(б) [970]. Н. А. Угланов, подстегиваемый генсеком, организовал массированную атаку на Л. Б. Каменева – прежде всего по вопросу о кулаке и, в частности, о хлебозаготовительной и экспортно-импортной кампании.
С докладом Центрального комитета выступил, как мы уже указали, А. И. Рыков, хотя по должности выступить должен был, скорее, председатель Моссовета Л. Б. Каменев. Выбор докладчика на заседание одной из двух крупнейших партийных организаций – своеобразный символ. Московским большевикам продемонстрировали, что ленинградский сценарий в столице ЦК не допустит. В докладе под историю с дезавуированием постановления СТО СССР был подведен теоретический базис. Просчету придали серьезное политическое значение, молотом бьющее по позициям Л. Б. Каменева в высшем большевистском руководстве. По заявлению А. И. Рыкова, «ошибочная табличка ЦСУ […] послужила одной из причин той паники перед кулаком, которая чревата забвением центральной роли середняка и всеми вытекающими отсюда политическими опасностями. Она, несомненно, являлась статистической подпоркой для политического уклона (курсив наш. – С.В.), который столь же опасен, как игнорирование кулацкой опасности и замазывание имеющегося расслоения в деревне»[971]. А. И. Рыков, будучи человеком лично порядочным и не успевшим окончательно рассориться с Л. Б. Каменевым, свое обвинение ЦСУ СССР и СТО СССР все же смягчил: «…из-за нашего (советского правительства и Совета труда и обороны как его комиссии. – С.В.) просчета возник пересмотр экспортно-импортного плана, пересмотр производственных программ промышленности, создавалась опасность инфляции, которая теперь преодолевается средствами довольно жесткого финансово-кредитного режима и для хлебозаготовок, и для промышленности, и для всего народного хозяйства в целом. Грубо говоря, построив на основании первоначального подсчета все остальные планы, мы немножко зарвались. И теперь наша задача состоит в том, чтобы, несколько сжавшись (и выплатив все неустойки. – С.В.), перестроить все наши силы для более медленного, но совершенно обеспеченного от[о] всяких потрясений развития. Но не нужно преувеличивать опасность и нервничать, т. к. хлебозаготовки в этом году почти в два раза больше прошлогодних, внешняя торговля также превысит значительные прошлогодние обороты. На хороший результат этого года можно рассчитываться с полной уверенностью. Будут удлинены сроки выполнения планов по некоторым отраслям нашего хозяйства; немного по сравнению с первоначальными планами будет задержано развитие некоторых отраслей промышленности, отчасти сокращены кредиты и уменьшен план импорта. Задача состоит в том, чтобы путем перегруппировки обеспечить бесперебойное и бескризисное развитие нашего хозяйства – задача в настоящее время совершенно осуществимая»[972].
А. И. Рыков, выступая с докладом ЦК, как видим, счел необходимым сосредоточить свое внимание на практических выводах. Однако и имевшейся порции критики, которую он высказал в адрес Совета труда и обороны и персонально председателя Совета Л. Б. Каменева Н. А. Угланову и его товарищам по московскому партийному руководству было вполне достаточно для реализации установок секретариатских верхов. Обвинения в прениях пошли по нарастающей.
После представителей второго и третьего эшелона партийной верхушки выступил Н. И. Бухарин, чья теоретическая дискуссия с Г. Е. Зиновьевым находилась в зените. Однако, имея дело не с Г. Е. Зиновьевым, а с Л. Б. Каменевым, Н. И. Бухарин свои экономические теории, подправленные в первой половине 1920-х гг. В. И. Лениным и товарищами по ЦК, отложил на вторую часть своего выступления, а в первой сосредоточился на практических вопросах социалистического строительства. После ритуальной оговорки об успехах он заявил, что партии приходится «тем не менее», обсуждая сложившуюся обстановку, «еще и еще раз останавливаться не только на […] достижениях, но и на […] неудачах»[973]. Естественно, в первую очередь Бухарин заострил внимание аудитории на «неудаче» в «области хлебозаготовительных операций, которая отразилась сейчас же на […] экспортно-импортных операциях, которая, в свою очередь, перекинулась на […] производственные программы и которая уже вызывает большую – [а] в ближайшем будущем, быть может, вызовет еще большую реакцию в области нашего хозяйства»[974]. Бухарин поставил «просчет со стороны […] руководящих органов» (в стенографическом отчете – жирный шрифт) во главу угла, по его объяснению, «потому, что опыт учит нас, что если у нас начинается какое-нибудь расхождение или разногласие, то оно не опасно, если это разногласие или расхождение развивается по восходящей кривой нашего хозяйственного положения и может стать опасным в случае каких-либо затруднений»