[1549]. Приняв эту нелепицу к неуклонному исполнению, руководители правительственного аппарата додумались до организации социалистического соревнования между сотрудниками: в январе 1932 г. таковым были охвачены 15 % сотрудников, в мае – 25 %, в ноябре – 43 %, а в октябре 1933 г. – 96 %[1550]. Впрочем, сами организаторы не могли не признать: «… качество соцсоревнования продолжает и на сегодняшний день оставаться низким»[1551]. Что и требовалось доказать.
Секретарь партячейки, как водится, подчеркнул большую роль в наведении порядка нового шефа – В. М. Молотова: «В связи с перестройкой в работе самого аппарата СНК т. Молотов потребовал, чтобы 75–80 % времени работы аппарата переключить на проверку исполнения (Ленин убедил в необходимости таковой Сталина, а тот – Молотова, Кагановича и других своих «соратников». – С.В.). Это – основная функция, которая определяет качество работы аппарата, качество отдельного работника, насколько он сумел перестроиться, сделать центром своего внимания вопросы проверки исполнения. Этим работник и определяется»[1552]. Как видим, чистильщики должны были убедиться, что сотрудники стали подлинными «винтиками» (используем более позднее определение товарища Сталина) советско-хозяйственного механизма. Что характерно (очевидно, в рамках развертывания критики и самокритики), Козлов сам указал комиссии по чистке, на какие подразделения ей стоит обратить особое внимание: по его словам, «почти ничего»[1553] не сделали по налаживанию проверки исполнения аппарат Комитета товарных фондов, аппарат Промышленной кооперации и аппарат Комитета по топливу.
Выступление секретаря партячейки слегка «подкорректировал» член ячейки Бакач. Как выяснилось, организация проверки исполнения в ленинской вотчине была поставлена задолго до назначения на ответственный пост В. М. Молотова. «У нас до сих пор не было случаев, чтобы решения правительства и партии не выполнялись, – констатировал Бакач. – Они берутся на учет отдельными работниками, консультантами, руководителями секторов и т. д.»[1554]
Впрочем, остальные ответственные работники проявили революционную бдительность и сделали идеологически-выдержанные заявления из серии: «Тов. Козлов совершенно правильно подчеркнул ту свою мысль, что между старым аппаратом СНК и аппаратом настоящего времени при новом руководстве не может быть никакого сравнения. […] Никто не станет отрицать, что при новом руководстве аппарат СНК стал более оперативным, получил большее разграничение функций (вспомните высказывание Осинского о «шестнадцатиголовом правительстве». – С.В.), больше четкости и, самое главное – этот аппарат стал партийным: он стал по-партийному относиться к тем делам, которые через него проходят. […] Увеличилась чуткость к нуждам масс, усилились чуткость и бдительность к нарушениям генеральной линии партии по тем или иным ведомствам теми или иными людьми. Усилилась большая чуткость (так в тексте. – С.В.) к проявлениям бюрократического отношения к делу. И наконец, самое основное и самое главное в работе аппарата правительства заключается в том, что он строго и зорко во всей своей работе следит за правильным проведением генеральной линии и стремится ее проводить в своей работе»[1555]. Впрочем, нашлось и место ожидаемым по традиции «критике и самокритике»[1556]. Сеанс публичного самобичевания прошел весьма успешно. В данном случае выглядел как нельзя более убедительно тезис о том, что «… при старом оппортунистическом руководстве нельзя было ждать от аппарата тех качеств, которые мы имеем в настоящее время»[1557]. Действительно, ожидание таких качеств от А. И. Рыкова и его команды со стороны высшего руководства ВКП(б) и их «глаз» и «ушей» на местах было бы по меньшей мере наивно.
Комиссия по чистке коммунистической ячейки при СНК СССР взялась за дело с глубоким осознанием его важности. К примеру, по полной программе пришлось доказывать принадлежность к генеральной линии партии правоверному в 1920-е гг. В. А. Трифонову, который активно боролся вначале с Левой оппозицией, потом с Правой оппозицией и, наконец, с последней настоящей фракционной группой: Смирнова – Эйсмонта. Один из членов комиссии, мягко говоря, менее известный в большевистской партии, чем старый большевик Валентин Трифонов, сделал в ходе чистки следующее замечание: «Я внимательно изучил его (Трифонова. – С.В.) биографию, на которой можно поучиться. Мне не совсем ясно, чем же объяснить недостаточную активность [Трифонова] в настоящее время. Конечно, я не хочу этим самым умалить роль того задания, которое он имеет от [Всесоюзного] общества старых большевиков (которое Сталин вскоре прикроет, по поручению ВОСБ Трифонов писал книгу по аграрному вопросу. – С.В.). Меня не убеждает то соображение, что он не оратор, я уверен, что на фронте т. Трифонов выступал, наверное, перед большими аудиториями и, наверное, неплохо»[1558]. Своего подчиненного поддержал А. М. Назаретян: «Я согласен с т. Зорько и с теми требованиями, которые он предъявил к т. Трифонову. От таких товарищей партия вправе требовать значительно большего. Он с огромным подпольным прошлом, прекрасный боец. Тов. Трифонов протестовал против Правой оппозиции и сегодня рассказал об этом и о т. [А.П.] Смирнове и о критике экономической политики Преображенского (то есть Левой оппозиции. – С.В.). Он говорит, что он плохой оратор, но ведь т. Трифонов владеет пером (это правда. – С.В.), он ведь может и этим путем выступать. Он умеет писать книги, статьи, бороться этим путем за генеральную линию партии. В любой газете можно выступать с критикой троцкизма […]. Это тоже партийно-массовая работа. Но я считаю, что он может бороться не только пером. Разве т. Трифонов не мог бы на любом партийном собрании выступить с докладом и не мог поставить все вопросы, как это полагается активному борцу за генеральную линию партии»[1559]. Завершило чистку данного конкретного старого большевика традиционное партийное резонерство: «Ведь наша страна все время развивалась в обстановке ожесточенной борьбы не только с классовым врагом, но и со всякими оппозиционными течениями. Арена для борьбы огромная, а вот тут-то т. Трифонова мало видно. И я бы выразил общее пожелание, если бы сказал т. Трифонову о необходимости более активно бороться за генеральную линию партии»[1560]. Не случайно партийная чистка 1933 г. считается прологом к массовым политическим репрессиям 1930-х гг. В плане истории советской политической системы подчеркнем, что правительственный аппарат не был полностью очищен от потенциальных сторонников прежних его руководителей, однако давних служащих СНК и СТО СССР путем публичных порок («критики») и принуждения к публичному же покаянию («самокритике») застращали и деморализовали.
Вслед за союзным Совнаркомом пришел черед республиканского, но, в связи с весьма ограниченной дееспособностью последнего, в ячейке СНК РСФСР чистка была поставлена значительно лучше. Открывая заседание Комиссии по чистке коммунистической ячейки СНК РСФСР, ее председатель с минимальной преамбулой установил жесткий регламент. Заявив о намерении «… в пять вечеров закончить чистку вашей ячейки», он указал: «… регламент должен быть жесткий в отношении всех членов партии. Сегодня мы заслушаем краткий доклад секретаря ячейки – 30 мин. – и затем откроем прения. Если хватит времени, перейдем к персональной чистке (у нас опыт большой), и с сегодняшнего дня начнем персональную чистку. Я бы просил товарищей при персональной чистке обращать сугубое внимание на следующее: во-первых, полное уважение к данному товарищу, тому, что он говорит в части самокритики, и как можно меньше ненужных вещей, ненужного копания в личной жизни, того, что не касается непосредственного выполнения партийных директив. Но в то же время мы каждому товарищу дадим время рассказать свою биографию (не более 15 мин.), старикам еще меньше, потому что им нужно рассказать [неч]то красивое молодежи об их революционной жизни. […] Нас интересует революционная жизнь каждого из товарищей. А главное – то, что нас будет интересовать, мы спросим, не забудем»[1561].
«Основной задачей нашей партячейки является [обслуживание] работы правительства, [создание] дееспособного, крепкого аппарата, [организация] четкой, бесперебойной работы, – доложил 28 октября 1933 г. секретарь Коммунистической ячейки СНК РСФСР Горелов. – Вполне естественно, что при этих условиях, когда мы имеем не особенно большой аппарат, не особенно расширенный, а довольно сжатый, мы предъявляем к нашему аппарату особые требования в смысле деловой квалификации и политической вооруженности, потому что наша партийная ячейка, работающая под непосредственным руководством ЦК партии (курсив наш. – С.В.), является одним из штабов, который непосредственно руководит строительством социализма на огромной территории»[1562]. Таким образом, оба ключевых правительственных органа – союзный и рсфсровский Совнаркомы – напрямую, т. е. с очень условным подчинением Ленинскому РК ВКП(б) гор. Москвы и Московскому областному и Московскому городскому комитетам партии, подчинялись руководящей группе ЦК ВКП(б), поскольку, как известно, на территории РСФСР непосредственно командовал союзный ЦК, в редкие годы передоверия свои функции Бюро ЦК по РСФСР – каждый раз органу мертворожденному.