Я покинул Виду и вернулся в Бразилию в компании работорговцев на борту большого корабля, который вез тысячу черных. В пути мы потеряли только восемьдесят человек. По прибытии мне предложили, к моему вящему удовлетворению, постоянную должность в торговой компании. Мои функции заключались в надзоре над питомником для рабов, или фермой для откорма негров, которые по прибытии утратили товарный вид. Их привозили на ферму в фелюгах, для «врачебного освидетельствования» на предмет пригодности для рынка. Большая часть из них по прибытии представляли собой живые скелеты, часто они падали замертво в загонах или дворах. Некоторые болели офтальмией, другие – золотухой, третьи страдали безумием. Большинство мучилось дизентерией, они требовали деликатного обращения для их спасения. Мы теряли в среднем около 40 процентов от всех негров, прибывших на ферму. Владевшая ею акционерная компания учредила агентства вдоль побережья с промежутками на расстоянии две тысячи шестьсот миль и контролировала обширную торговлю контрабандным живым товаром. Штаб-квартира компании располагалась в Пернамбуку.
Я оставался на службе компании семь лет, пока не заболел лихорадкой и чуть не умер. По выздоровлении перевелся в другое учреждение на одном из островов (Ислас-де-ла-Баия) близ побережья Гондураса в Мексиканском заливе. Там располагались загон для рабов и ферма, куда свозились грузы в американских клиперах из загонов для рабов близ африканского мыса Месурадо. Негры высаживались под видом колонистов, и компания имела разрешения центральноамериканских властей. У нее в Рио-Гранде в Техасе был филиал, который был расформирован, а имущество перемещено после того, как вспыхнула война между Соединенными Штатами и Мексикой.
Сборный пункт на нашем острове был прекрасно оборудован для этой цели, располагаясь близ континента, с удобными якорными стоянками на океанском побережье. Наша ферма и питомник находились в центре острова, на берегу судоходной протоки. Здесь мы получали черных и сажали их на сельскохозяйственные работы и производство товаров для африканского рынка, для обмена на их соотечественников. Их научили тараторить на ломаном испанском и английском, приучали к дисциплине, хорошо кормили и лечили. Я не заметил страданий между ними, поскольку целью компании было приводить их в наилучшие рыночные кондиции.
Акционерная компания имела связи с ведущими американскими и испанскими торговыми домами. Наш остров почти еженедельно посещали агенты с Кубы, из Нью-Йорка, Балтимора, Филадельфии или Нью-Орлеана. Во время Мексиканской войны у нас было около тысячи шестисот рабов в хорошем состоянии, их постоянно подвозили и принимали. Акклиматизировавшихся и подготовленных рабов переправляли в Техас, по суше, а также на Кубу, на судах. Так как каждая партия не превышала полудесятка, перебросить их в Соединенные Штаты без огласки и даже без подозрений не представляло труда. Единственный негр, посланный специальным агентством до Саванны, оправдал все издержки на себя и принес 50 процентов прибыли на рынке. Плантации Ислас-де-ла-Баия еженедельно слали своих питомцев на архипелаг Флорида-Кис. Рабов переместили в большие американские болота и содержали там, пока они не потребовались для рынка. Сотни также были проданы как беглецы, схваченные в дебрях Флориды. Мы имели агентов в каждом рабовладельческом штате, а наши каботажные суда строились в Мэне и выходили оттуда груженные лесоматериалами.
Моя связь с островом прервалась в 1853 году, когда я прибыл в Балтимор по делам, связанным со сборным пунктом. Со мной была значительная сумма денег для нью-йоркской фирмы, которая производила товары для африканской торговли. В Балтиморе я впал в запой, длившийся неделю. Когда пришел в себя, оказался в дешевой ночлежке в Феллс-Пойнте без единого доллара в кармане. В беспомощном состоянии меня определили в работный дом как бродягу. Оттуда я отпросился в Филадельфию, а затем в Нью-Йорк, чтобы закончить там свой несчастный жизненный путь. Да простит меня Бог за преступления и смилостивится в дальнейшем».
Глава 14РЕЙСЫ НЕВОЛЬНИЧЬИХ СУДОВ ИЗ РОД-АЙЛЕНДА
Ньюпорт в Род-Айленде был в XVIII веке хорошо известным портом работорговли, Бристоль не отставал от него. Тогда торговля неграми и ромом считалась делом весьма достойным и легитимным. Хотя рейс к побережью Африки был крайне опасным, тем не менее успех сулил большую прибыль, и торговля продолжалась еще долго после американской революции. Судовладельцы и производители рома, часто совмещавшие и ту и другую деятельность, находили в такой торговле выход для своей деловой активности, а проповедник и филантроп усматривали в ней средство христианизации расы, погрязшей в пучине варварства. Один весьма уважаемый старец, чьи «предприятия» по приобретению рабов обычно завершались успешно, всегда произносил молитвы в воскресенье после возвращения невольничьего корабля в бухту Ньюпорта. Их суть состояла в том, «что всемогущее Провидение было радо доставить на свободную землю еще один груз погруженных во мрак язычников, которые могли воспользоваться заветами Евангелия»[30].
Прежде некоторые из наиболее уважаемых и богатых купцов Ньюпорта, Бристоля и Провиденса активно занимались работорговлей, которая обычно осуществлялась небольшими судами водоизмещением не более пятидесяти – семидесяти тонн, так как считалось, что малые суда более прибыльные. Первый этап рейса заключался в переходе судна из порта отправления с грузом слабо очищенного рома Новой Англии, а также небольшого запаса железа, ткани и бижутерии для бартерного обмена у гвинейского побережья. Когда был обеспечен груз рабов, совершался «промежуточный переход» в Вест-Индию, и живой товар обменивался на бочки мелассы, которые доставлялись в Род-Айленд для очищения в ром, и, таким образом, переходы в оба конца продолжались многие годы.
В торговле использовались шлюпы, бригантины и шхуны, редко – фрегаты, и для оборудования таких судов требовались усилия торговцев, плотников, столяров, маляров, конопатчиков, мастеров, изготовлявших паруса и такелаж. Это публика, которая вместе с матросами составляла население северных морских городов. Ими правили в социально-коммерческом отношении самые богатые купцы-судовладельцы[31]. Имелось также большое количество малых судов, совершавших рейсы от Вест-Индии и обратно с грузами мелассы, какао, краски индиго и кофе, а из Каролины вывозился необходимый запас товаров для обмена.
Меласса составляла важнейшую особенность работорговли, которой требовался ром как средство бартерного обмена на рабов. Без мелассы не могло быть рома Новой Англии. Иногда спрос на мелассу сильно увеличивался, не обеспечиваясь в полной мере. Летом 1752 года купец из Ньюпорта писал судовладельцу:
«Мы с сожалением узнали, что вы приказали своему шлюпу идти сюда в ожидании погрузки в него рома в течение примерно пяти недель. Не можем порадовать вас возможностью обеспечения таким количеством рома в эти три месяца, ибо так много судов загружается для рейсов в Гвинею, что мы не в состоянии обеспечить даже одной бочки рома за наличные… Недавно мы побывали в Нью-Лондоне и во всех портовых городах побережья для закупки мелассы, но не могли приобрести ни одной бочки»[32].
Стоимость очистки в то время составляла пять пенсов за галлон, и, как ожидалось, хорошие дистиллеры обменивали галлон на галлон. Число действующих винокуренных заводов почти не поддается воображению. В Ньюпорте их насчитывалось не меньше двадцати двух. В 1750 году ром был «главным продуктом» производства в Новой Англии, и примерно в то же время пятнадцать тысяч бочек мелассы ежегодно превращалось в ром в одном Массачусетсе. Благодаря рому Новая Англия вела выгодную торговлю с индейцами, ром послужил также сохранению рыболовства. В торговле с Гвинеей ни один товар не мог заменить ром. Вот что писал на эту тему своим судовладельцам в Ньюпорте в 1740 году капитан Джордж Скотт:
«Мы покинули Анамабо 8 мая, когда большая часть команды и рабов были больны. Потеряли 29 рабов. Купили 129. Пятеро распухли, что с ними будет, не могу сказать. Израсходовали треть сухогруза и две бочки рома… Я сожалел сотню раз, что вы купили сухой груз. Если бы мы отложили две тысячи фунтов стерлингов на ром, хлеб и муку, можно было бы купить на них больше, чем на все сухие товары».
Возьмем для примера один из невольничьих кораблей Ньюпорта, бригантину «Сандерсон», капитаном которой был Дэвид Линдсей, собственником – Уильям Джонстон, и последуем за ним в рейс туда и обратно. Это было судно с широкой кормой, водоизмещением всего сорок тонн, построенное в Портсмуте и приписанное к Род-Айленду в 1745 году. Его команда состояла из капитана, двух помощников и шести матросов. Врача не было. Груз включал 8220 галлонов рома, 79 брусков железа, муку, рис, нюхательный табак, чайники, деготь, кроме того, кусковой и коричневый сахар, вино, уксус, а также масло, свинину, говядину, табак, сундук рубашек, 3000 шестов, обычный набор наручников, кандалов и т. д. Груз застрахован на сумму 100 долларов в Нью-Йорке под 18 процентов.
28 февраля 1753 года капитан Линдсей писал судовладельцу из Анамабо:
«У меня остались на борту 13–14 бочек рома. Один Бог знает, когда я от них избавлюсь. Торговля идет вяло, обстановка скверная. Мой старший помощник после четырех-пяти ходок в лодке заболел и все еще плох. Тогда я послал мистера Тэйлора. Он еще не выздоровел, и три человека еще заболели. Буду рад, если благополучно вернусь домой с рабами, ибо судно долго не протянет. Мы глядим на дневной свет, собравшись на носу под палубой. Здесь лежат капитан Гамлет, Джеймс Джепсон, плотник Батлер и Линдсей. С Гарднером все кончено. Вот что такое перевозка рома. Я послал юнгу к жене».
Капитан Линдсей дошел наконец до Барбадоса, несмотря на то что его судно дало течь. 17 июня он писал судовладельцу, что благополучно прибыл за десять недель из Анамабо с пятьюдесятью шестью рабами на борту, «все здоровы и сыты. По