7. Но все влекло Гиеронима к гибели. Он послал вперед Гиппократа и Эпикида с 2000 вооруженных попробовать занять города, где были римские гарнизоны, а сам направился со всем прочим войском, числом около 15 000 пехоты и конницы, в Леонтины. В это время заговорщики – все они состояли на военной службе – заняли пустой дом над узкой улицей, по которой обыкновенно царь проходил на площадь. Тут стояли все заговорщики наготове и с оружием в руках, ожидая, когда пойдет царь. На одного же из них, по имени Диномен, как царского телохранителя, возложена была обязанность: когда царь поравняется с дверями, под каким-либо предлогом задержать в узкой улице все следовавшее позади шествие. Как было условлено, так и случилось. Он поднял ногу, точно желая ослабить затянувшийся узел ремня, и задержал все шествие настолько, что, когда на царя, проходившего без вооруженных людей, сделано было нападение, то он пал от нескольких ударов, прежде чем к нему можно было подоспеть на помощь. Так как поднялся крик и шум, то в Диномена, который теперь явно загораживал дорогу, стали бросать копья, но он, получив две раны, все-таки убежал. Телохранители, увидев, что царь пал, бежали. Убийцы частью поспешили на площадь к народу, обрадовавшемуся освобождению, частью в Сиракузы, чтобы предупредить планы Адранодора и прочих царских единомышленников. Ввиду неопределенности положения Аппий Клавдий, видя, что вблизи завязывается война, уведомил письменно сенат, что Сицилия сближается с карфагенянами и Ганнибалом, сам же направил все свои силы к границе провинции царских владений, чтобы помешать планам сиракузцев.
В конце года Квинт Фабий укрепил по распоряжению сената Путеолы, торговый пункт, оживившийся во время войны, и поместил там гарнизон. Затем, направляясь для созыва комиций в Рим, он назначил их в первый же день, когда это было можно[820], и прямо с дороги, минуя город, явился на Марсово поле. Когда жребий быть прерогативой пал в этот день на центурию младших Аниенской трибы, и она стала выбирать в консулы Тита Отацилия и Марка Эмилия Регилла, то Квинт Фабий, водворив через глашатая молчание, сказал следующую речь:
8. «Если бы у нас в Италии был мир или война с таким неприятелем, который давал бы некоторую возможность быть беспечными, то я считал бы забывающим о вашей свободе всякого, кто стал бы ставить преграды вашим симпатиям, с которыми вы являетесь на Марсово поле, чтобы вручить почетные должности угодным вам кандидатам. Но так как в этой войне, с этим врагом ни один вождь не допустил ошибки, не повергнув нас в большую беду, то при выборе консулов вы должны приступать к голосованию с такой же осторожностью, с какой вы с оружием идете на войну, и всякий должен сказать сам себе: “Я предлагаю консула, равного главнокомандующему Ганнибалу”. В настоящем году под Капуей против храбрейшего кампанского всадника Вибеллия Тавреи, сделавшего вызов, выставлен был храбрейший римский всадник Азелл Клавдий[821]. Против галла, сделавшего некогда вызов на Аниенском мосту, предки наши послали Тита Манлия[822], уверенного в своем мужестве и силе. Спустя несколько лет, бесспорно по той же причине, оказано было доверие Марку Валерию, когда он вступал в единоборство с галлом, сделавшим подобный же вызов. Мы желаем, чтобы пехота и конница, если не превосходила, то, по крайней мере, не уступала бы врагу, так же точно поищем и главнокомандующего, равного вражескому вождю. Если мы даже выберем самого лучшего вождя в государстве, то все-таки избранный неожиданно, назначенный только на один год, он очутится лицом к лицу с главнокомандующим старым, состоящим бессменно в этой должности, не связанным ни сроком, ни полномочиями, которые могли бы помешать ему действовать и распоряжаться сообразно с обстоятельствами войны; у нас же среди самых приготовлений, когда мы только приступаем к делу, год заканчивается. Так как я достаточно выяснил вам, каких людей следует избрать в консулы, то мне остается сказать вам немного слов о тех, на сторону которых склонились симпатии прерогативы. Марк Эмилий Регилл – фламин Квирина, которого мы не можем уволить от его священных обязанностей[823] или оставить здесь, без ущерба или служению богам, или войне. Отацилий женат на дочери моей сестры и имеет от нее детей. Но ваши заслуги передо мной и моими предками таковы, что я не могу ставить родственные отношения выше государственных интересов. Всякий – и моряк, и любой человек – может управлять кораблем, когда море спокойно; но когда поднимается сильная буря и на бушующем море ветер мечет корабль, тогда нужен энергичный муж, опытный кормчий. Мы плывем теперь не по спокойному морю; напротив – мы уже чуть было не погибли во время нескольких бурь. Поэтому вы должны быть в высшей степени осторожны при выборе кормчего. Мы испытали тебя, Тит Отацилий, в менее важном деле, но ты не дал нам никаких оснований доверить тебе более важные дела. Флот, которым ты управлял в этом году, мы снарядили с троякою целью: опустошать берега Африки, охранять берега Италии и, главным образом, не допускать доставки из Карфагена для Ганнибала дополнительных войск с жалованьем и съестными припасами. Выбирайте в консулы Тита Отацилия, если он исполнил, не скажу все, но хоть какое-нибудь из этих поручений. Если же во время твоего начальства над флотом Ганнибал получил из дому все, что даже не было необходимо, безопасно и без потерь для себя, точно по мирному морю, и если в этом году берега Италии находились в большей опасности, чем берега Африки, то что можешь ты привести в основание того, почему бы нам выбрать в вожди против Ганнибала именно тебя. Если бы ты был консулом, то мы, по примеру наших предков, признали бы необходимым избрать диктатора, и ты не мог бы гневаться, что в Римском государстве какого-то гражданина считают лучшим воином, чем ты. Никто более тебя не заинтересован в том, чтобы на твою шею не взвалили такой тяжести, под которой ты можешь пасть. Настойчиво советую вам и сегодня избирать консулов с тем же настроением, с каким вы, стоя в боевом порядке, должны были бы вдруг избрать двух главнокомандующих, чтобы сразиться под их личным предводительством и главным начальством; им дети ваши должны принести присягу, по их приказанию собраться и под их защитой и попечением служить. Доказательством служат Тразименское озеро и Канны, печальной памяти примеры, но полезные для предотвращения подобных поражений. Глашатай, пригласи снова центурию младших Аниенской трибы подавать голоса!»
9. Так как Тит Отацилий яростно кричал, что Фабий желает продлить себе консульство, и производил шум, то консул приказал ликторам схватить Отацилия и напомнил ему, что так как он, Фабий, не входил в город, а прямо с дороги отправился на Марсово поле, то перед ним несут связки с топорами[824]. Между тем прерогатива произвела голосование, и в консулы были выбраны Квинт Фабий Максим (в четвертый раз) и Марк Марцелл (в третий). Тех же консулов выбрали без всякого разногласия и прочие центурии. Один претор, Квинт Фульвий Флакк, был выбран вторично, прочие же были новые: Тит Отацилий Красс (во второй раз), Квинт Фабий, сын консула, бывший тогда курульным эдилом, и Публий Корнелий Лентул. По окончании преторских комиций состоялось сенатское постановление – предоставить Квинту Фульвию вне правил претуру в городе и ему же предпочтительно перед другими, с уходом консулов на войну, поручить управление городом.
В этом году [215 г.] был два раза разлив: Тибр вышел из берегов, затопил поля, разрушил много домов и погубил много людей и скота.
В пятый год Второй Пунической войны [214 г.] вступавшие в должность консулы, Квинт Фабий Максим (в четвертый раз), Марк Клавдий Марцелл (в третий), обратили на себя особенное внимание граждан, так как уже давно не было такой пары консулов. Старики рассказывали, что таким же образом избраны были консулы Максим Рулл с Публием Децием [295 г.] для Галльской войны, впоследствии Папирий и Карвилий [272 г.] против самнитов, бруттийцев, луканцев и тарентинцев. Марцелл избран был в консулы заочно, так как находился при войске; Фабий же был налицо и сам председательствовал в комициях, когда ему продлили консульство. Под влиянием затруднений в войне и общего критического положения государства никто не искал подобного примера в истории и никто не подозревал консула во властолюбии; напротив – его хвалили за великодушие, так как он, зная, что государству необходим хороший главнокомандующий и что сам он бесспорно таковой, поставил пользу государства выше ненависти, которая могла зародиться вследствие выбора его в консулы.
10. В день вступления консулов в должность в сенатском заседании на Капитолии было прежде всего постановлено, чтобы консулы до отправления к войску решили жребием или согласились между собою, кому из них председательствовать в комициях для выбора цензоров. Затем сенат продлил на один год власть всем, бывшим у войск, и приказал им оставаться на местах: Тиберию Гракху в Луцерии с рабами-добровольцами, Гаю Теренцию Варрону в Пиценской области, Марку Помпонию в Галльской. Преторы предыдущего года в качестве пропреторов должны были: Квинт Муций занять Сицилию, Марк Валерий защищать прибрежье у Брундизия и следить за всеми действиями македонского царя Филиппа. Претору Публию Корнелию Лентулу назначена была провинция Сицилия, Титу Отацилию – тот же флот, которым он командовал в прошлом году против карфагенян.
В этом году сообщено было о многих знамениях, и чем более придавали веры им простые и набожные люди, тем больше увеличивалось число слухов. В Ланувии в храме Юноны Спасительницы вороны свили гнездо; в Апулии сгорела зеленая пальма; в Мантуе озеро, образовавшееся вследствие разлива реки Минция, казалось кровавым; в Калах шел меловой дождь, а на Бычьем рынке в Риме – кровавый; в Инстейском квартале появился из-под земли ключ с такой массой воды, что, подобно бурному потоку, вынес и увлек все лежавшие там кадки и бочки; молния ударила в галерею на Капитолии, в храм Вулкана на Марсовом поле, в Сабинской области – в крепость