оединилась еще коварная хитрость, употребленная Ганнибалом, так как он выслал людей, которые, будучи одеты в италийское платье и умея говорить по-латыни, приказывали каждому от имени консула по мере сил своих спасаться бегством на ближайшие горы, так как-де римский лагерь взят. Но эта хитрость скоро была раскрыта и закончилась страшным избиением врагов; слонов же прогнали из лагеря с помощью огня. Это сражение, каковы бы ни были его начало и конец, было перед сдачей Капуи последним.
Медикс тутикус – так называется у кампанцев высший начальник – в тот год был Сеппий Лесий, человек низкого происхождения и небогатый. Рассказывают, что некогда его мать, когда тот был еще ребенком, просила гаруспика истолковать данное семье предзнаменование и получила ответ, что верховная власть над Капуей, какая будет, перейдет к этому мальчику. Мать сказала, не находя никакого основания надеяться на исполнение этого предзнаменования: «Поистине плохи будут, по твоим словам, дела кампанцев, когда верховная власть достанется моему сыну!» Эта ирония над правдой также оказалась справедливой. Кампанцы были удручаемы голодом и войною и не оставалось никакой надежды избавиться от них; те, которым их происхождение давало возможность надеяться на занятие почетных должностей, отказывались от почетного поста. Лесий получил последним из всех кампанцев верховную власть благодаря своим жалобам на то, что Капуя покинута и предана своею знатью.
7. Впрочем, Ганнибал, лишь только увидел, что более нельзя ни выманить врагов на битву, ни прорваться через их лагерь к Kaпуе, решился отказаться от безуспешного предприятия и сняться с лагеря из опасения, как бы новые консулы не отрезали подвоз съестных припасов и к нему. Среди разных размышлений о том, куда теперь направить путь, в его уме вдруг возникла мысль нанести удар в самое сердце войны – Рим. После битвы при Каннах он упустил случай осуществить это свое всегдашнее заветное желание; на этот промах роптали все окружавшие его, сознавал его он и сам. Он полагал, что не следует отчаиваться и под влиянием неожиданной паники и смятения занять какую-нибудь часть города; а если Рим будет в опасности, то тотчас оба римских главнокомандующих или один из них оставят Капую, а раз они разделят армию, то каждый из них, сделавшись более слабым, даст ему или кампанцам случай достичь какого-нибудь успеха. Одна только забота тревожила Ганнибала – как бы кампанцы не сдались тотчас после его ухода. Он прельстил подарками готового отважиться на всякое предприятие нумидийца, чтобы тот, получив от него письмо, под видом перебежчика пробрался в римский лагерь и с другой его стороны тайно прошел в Капую. Письмо же это было переполнено ободряющими речами: его-де удаление, которое будет спасительно для них, отвлечет от осады Капуи к защите Рима римских полководцев и войска; пусть кампанцы не падают духом; потерпев немного дней, они положат конец всей осаде. Затем Ганнибал приказал подвести к тому укреплению, которое он уже раньше выстроил для своего прикрытия, захваченные на реке Волтурн корабли. Когда ему донесли, что их достаточно для переправы в одну ночь его войска, он, заготовив съестных припасов на десять дней, вывел ночью к реке свои легионы и перед рассветом переправил их.
8. Обо всем этом Фульвий Флакк узнал еще прежде от перебежчиков и написал о том в Рим сенату; это известие произвело на умы различное впечатление, в зависимости от характера каждого. Когда, ввиду столь угрожающего положения, немедленно созван был сенат, Публий Корнелий, имевший прозвище Азина (Ослица), забыв и Капую, и все другое, предлагал призвать полководцев и войска со всей Италии для защиты города. Фабий же Максим считал преступным удаляться от Капуи и, поддаваясь страху, делать передвижения войск по мановению и угрозам Ганнибала. Он говорил: «Тот, кто после победы при Каннах не осмелился идти на Рим, теперь, будучи отбит от Капуи, возымел надежду завладеть им! Ганнибал идет не для осады Рима, а для снятия осады с Капуи. Юпитер, свидетель нарушения Ганнибалом договора, и прочие боги защитят Рим вместе с тем войском, которое находится у города». Над этими противоречивыми мнениями взяло верх среднее между ними – мнение Публия Валерия Флакка, который, не упуская из виду ни того ни другого, предложил написать находившимся под Капуей полководцам о том, какими силами располагает Рим для своей защиты; о том же, сколько войска ведет с собою Ганнибал и сколько его нужно для осады Капуи, они сами знают. Таким образом, если можно послать в Рим одного из полководцев с частью войска при том условии, чтобы осада Капуи велась правильно другим вождем и его войском, то пусть Клавдий и Фульвий придут между собою к соглашению относительно того, кому из них осаждать Капую, кому идти в Рим для защиты родного города от осады.
После того как было сообщено под Капую это сенатское постановление, проконсул Квинт Фульвий, которому дóлжно было отправиться в Рим, так как его товарищ страдал от раны, набрав воинов из трех армий, переправил через Волтурн до 15 000 пехоты и 1000 всадников. Затем, узнав с достоверностью, что Ганнибал пойдет по Латинской дороге, он послал вперед людей по муниципальным городам, лежавшим у Аппиевой дороги, и тем, которые находились вблизи нее, – в Сетию, Кору и Лавиний, приказал этим общинам иметь и в городах наготове съестные припасы и свозить их на дорогу из отдаленных от них деревень, а также стягивать в эти города гарнизоны, так чтобы каждая община располагала средствами для самообороны.
9. Ганнибал в тот день, как переправился через Волтурн, расположился лагерем неподалеку от этой реки, а на следующий, пройдя мимо Кал, прибыл в область сидицинов. Проведя один день в опустошении той местности, он через земли городов Свессы, Аллиф и Казина направляется по Латинской дороге. В течение двух дней стояли лагерем под Казином и повсюду опустошили местность. Затем, минуя Интерамну и Аквин, Ганнибал пришел в область фрегелланцев к реке Лирис, где нашел мост сломанным фрегелланцами для замедления его движения. И Фульвий был задержан у реки Волтурн, в то время как он с трудом, при большом недостатке строительного материала, изготовлял плоты для переправы войска, так как корабли были сожжены Ганнибалом. После переправы войска на плотах остальной путь не представлял для Фульвия затруднений, так как не только по городам, но и вокруг дороги провиант был заготовлен в изобилии, и воины бодро побуждали друг друга прибавить шагу, помня, что они идут на защиту отечества.
Вестник из Фрегелл, прибыв в Рим после безостановочного пути днем и ночью, распространил там великий ужас. Беготня людей, присочинявших ложь к тому, что они слышали, подняла на ноги весь город, производя еще больше смятения, чем само известие. Не только из домов слышны были вопли женщин; повсюду устремились на улицы матроны: они перебегали от одного храма богов к другому и на коленях, покрывая ступени алтарей своими распущенными волосами, воздымали к небожителям свои руки с мольбой о том, чтобы те вырвали из рук врага город римлян и сохранили невредимыми римских матерей и малолетних детей. На форуме постоянно находился наготове сенат на тот случай, если магистраты пожелают о чем-нибудь спросить его совета. Одни получают приказания и расходятся каждый к своим обязанностям; другие предлагают свои услуги, если ими можно для чего-нибудь воспользоваться. Расставляются гарнизоны в Крепости, на Капитолии, на стенах, вокруг города, даже на Альбанской горе и в Эфуланской крепости. Среди этого смятения приносят весть о том, что проконсул Квинт Фульвий вышел с войском из Капуи. Чтобы не умалилась его власть, раз он прибудет в город, сенат постановил – иметь Квинту Фульвию одинаковые с консулами полномочия верховной власти. А Ганнибал, весьма жестоко опустошив область Фрегелл в отместку за разрушение мостов, прибыл через пределы фрузинатов, ферентинцев и анагнийцев в Лабик; затем через Альгид направился в Тускул и, не найдя пристанища в его стенах, спустился ниже Тускула направо, в сторону Габий, а затем, сведя войско в Пупинийскую область[888], разбил лагерь на расстоянии восьми тысяч шагов от Рима. Чем ближе подступал враг, тем больше беглецов избивали шедшие впереди его нумидийцы и тем более попадало в плен людей всякого происхождения и возраста.
10. Во время этого смятения Фульвий Флакк вступил с войском в Рим через Капенские ворота и направился по центру города через Каринскую возвышенность[889] к Эсквилинскому холму; выступив же отсюда, расположился лагерем между Эсквилинскими и Коллинскими воротами. Плебейские эдилы распорядились подвозом туда съестных припасов. Между тем прибыли в лагерь консулы и сенат; здесь произошло совещание о важнейших государственных делах; решено было консулам расположиться лагерем около Коллинских и Эсквилинских ворот; городскому претору Гаю Кальпурнию быть начальником в Капитолии и Крепости, сенату же в полном составе постоянно находиться на форуме на тот случай, если бы при столь быстрой смене обстоятельств явилась какая-нибудь необходимость в его заключении. Между тем Ганнибал придвинул лагерь к реке Аниен на расстояние трех тысяч шагов от Рима; расположившись здесь, сам он с двумя тысячами всадников проехал вперед по направлению Коллинских ворот до храма Геркулеса и с лошади, на возможно близком расстоянии, осматривал стены и расположение города. Флакку показалось возмутительным, что Ганнибал столь дерзко и беспрепятственно проделывал это. Поэтому он послал против него всадников и этим заставил неприятельскую конницу отступить и возвратиться в свой лагерь. Когда завязалось сражение, консулы приказали находившимся тогда на Авентинском холме нумидийским перебежчикам, числом до 1200 человек, перейти через город на Эсквилинский холм, так как полагали, что не найдется никого пригоднее их для сражения среди оврагов, садовых построек, гробниц и повсюду находившихся канав. Некоторые, увидев, как они спускались на конях с Капитолия и Крепости по Публициевому спуску