2. Это страшное поражение у Гердонии не особенно сильно встревожило Марцелла; сообщая письменно сенату о потере у этого города войска и полководца, консул добавляет, что он – тот самый Марцелл, который после ужасного сражения при Каннах обуздал гордого своею победою Ганнибала, идет против него и сделает непродолжительной радость его, от которой он вне себя. В Риме сильно горевали о прошедшем и особенно боялись за будущее. Между тем Марцелл, перейдя из Самния в Луканий, расположился лагерем у Нумистрона на равнине в виду Ганнибала, занимавшего позицию на холме; кроме того, консул и тем еще выказал свою решительность, что первым вывел в боевом порядке войска из лагеря. Заметив, что римское войско выступило из ворот, Ганнибал со своей стороны тоже не стал уклоняться от битвы. Однако оба полководца так построили войска, что правое крыло карфагенян занимало холм, а левый фланг римлян примыкал к городу. Битва затянулась с третьего часа до наступления ночи; первые боевые ряды – со стороны римлян первый легион и правое крыло, а со стороны Ганнибала испанские воины и балеарские пращники (в начале сражения были введены в дело также и слоны) – были уже утомлены. Победа долго не склонялась ни на ту ни на другую сторону. И вот у римлян первый легион был заменен третьим и правое крыло – левым, и у неприятеля точно так же вместо утомленных отрядов вступили в сражение свежие; внезапно, с новым воодушевлением и свежими силами, вместо ставшего уже вялым возгорался новый ожесточенный бой.
Но ночь прекратила сражение, оставив победу нерешенной. На следующий день с восхода солнца римляне простояли в боевом порядке большую часть дня; но никто из неприятелей не выступал против них, и вот они не спеша собрали оружие и, снеся в одно место трупы своих, сожгли их. С наступлением ночи Ганнибал тихо снял лагерь и ушел в Апулию. Лишь только с рассветом обнаружилось бегство врагов, Марцелл устремился по пятам преследовать неприятеля, оставив раненых в Нумистроне под прикрытием незначительного гарнизона с военным трибуном Луцием Фурием Пурпурионом во главе. У Венузии он настиг Ганнибала. Здесь в продолжение нескольких дней между всадниками, выступавшими с аванпостов, и пехотинцами происходили стычки, которые больше производили шума, чем имели серьезное значение; почти все они были удачны для римлян. Отсюда оба войска двинулись через Апулию, не дав ни одного сражения, заслуживающего упоминания: Ганнибал выступал в поход ночью, ища случая для засады, а Марцелл преследовал его только днем и притом после предварительных рекогносцировок.
3. Между тем Флакк тратил время в Капуе, занимаясь продажей имущества знатнейших граждан и отдавая в аренду отобранные в казну земли – все они были отданы в аренду за определенное количество хлеба. В это время, для того чтобы иметь повод применять все меры строгости по отношению к жителям Кампании, обнаружен был вследствие доноса новый преступный замысел, державшийся в тайне и принимавший мало-помалу довольно серьезные размеры. Удалив своих воинов из городских помещений, с одной стороны, с целью получать выгоду от отдачи внаймы вместе с полевыми участками городских домов, с другой – из опасения, как бы и его войско, подобно войску Ганнибала, не изнежилось под влиянием слишком больших удобств жизни в городе, Флакк сделал распоряжение, чтобы воины выстроили сами для себя вблизи ворот и стен помещения, годные для лагерной жизни. Большая часть их была сделана из хвороста или досок, а некоторые сплетены из тростника; все они были покрыты соломой, как будто с умыслом, чтобы дать пищу огню. И вот сто семьдесят кампанцев с братьями Блоссиями во главе составили заговор поджечь все эти постройки ночью в одно время. Но некоторые из рабов, принадлежавших Блоссиям, донесли об этом. Тотчас же, по приказанию проконсула, ворота были заперты; по данному сигналу воины сбежались к оружию, все злоумышленники были схвачены и, после сурового расследования, осуждены и преданы казни. Доносчики получили свободу и по десять тысяч ассов награды.
Жителей Нуцерии и Ацерр, которые жаловались, что им негде жить[915], так как Ацерры частью сожжены, а Нуцерия разрушена, Фульвий отослал в Рим к сенату. Ацерринцам было разрешено возобновить постройки, уничтоженные пожаром; нуцерийцы, согласно их желанию, переведены в город Ателлу, жители которого получили приказание переселиться в Калатию. Несмотря на все эти многочисленные и важные события, которые сосредоточивали на себе все внимание римлян то счастливым для них исходом, то несчастным, не забыли они и о тарентинской крепости: в Этрурию были отправлены легаты Марк Огульний и Публий Аквилий скупать хлеб и отправлять его в Тарент; туда же вместе с хлебом, в виде подкрепления, был послан отряд из тысячи городских воинов и такого же числа союзников.
4. Лето уже приближалось к концу, и наступало время комиций для избрания консулов. Но письмо Марцелла, утверждавшего, что противно интересам государства и на шаг уйти от Ганнибала, который при упорном его преследовании отступает и уклоняется от битвы, вызвало беспокойство, не будет ли отозван Марцелл с театра войны как раз в то время, когда он занят важными делами, или в течение года не будет консулов. Сочли за лучшее – отозвать консула Валерия из Сицилии, хотя он и находился вне пределов Италии. По распоряжению сената к нему было послано претором Луцием Манлием письмо, к которому было приложено и письмо Марцелла, чтобы из этого последнего он увидел, какое основание было у сенаторов отзывать из провинции именно его, а не его товарища.
Около этого же времени пришли в Рим послы от царя Сифака, сообщавшие, какие удачные сражения имел этот царь с карфагенянами. Они уверяли, что он ни к какому народу не настроен более враждебно, чем к карфагенянам, и более дружелюбно, чем к римлянам; он-де и прежде посылал послов в Испанию к римским полководцам Гнею и Публию Корнелиям, а теперь пожелал искать дружбы с римлянами, так сказать, у самого источника. Сенат не только дал милостивый ответ послам, но и со своей стороны отправил к Сифаку с дарами послов Луция Генуция, Публия Петилия и Публия Попилия; они понесли ему в дар пурпурную тогу и тунику, кресло из слоновой кости и золотую чашу, весом в пять фунтов. Прямо оттуда послам приказано было посетить и других африканских царьков. И им были отправлены в дар обшитые пурпуром тоги и золотые чаши по три фунта весом. Также и в Александрию к царю Птоломею и Клеопатре были отправлены послы Марк Атилий и Маний Ацилий, чтобы напомнить о прежних дружественных отношениях и возобновить их; царю они понесли в дар пурпурную тогу и тунику и кресло из слоновой кости, а царице – изящно расшитое платье и пурпурный плащ.
В то лето, когда происходило все это, из ближайших городов и деревень были получены сообщения о многих знамениях: в Тускуле родился ягненок с выменем, полным молока; в вершину храма Юпитера ударила молния, и была сорвана почти вся крыша; в эти же приблизительно дни молния ударила в Анагнии у городских ворот в землю, и она пылала день и ночь, хотя и не было никакой пищи для огня; при скрещении дорог около Анагнии, в роще Дианы, птицы покинули на деревьях свои гнезда; в Таррацине, недалеко от гавани, огромной величины змеи выпрыгивали из моря словно играющие рыбы; в Тарквиниях родился поросенок с человеческим лицом; на капенском поле, у рощи Феронии, на четырех статуях день и ночь выступал сильный кровавый пот. Все эти чудесные знамения, по постановлению понтификов, озаботились отвратить, принеся в жертву крупных животных; кроме того, у всех храмов, где были ложи богов, в Риме было назначено на один день всенародное молебствие, а на другой день – на капенском поле у рощи Феронии.
5. Консул Марк Валерий, вызванный в Рим письмом, поручил управление провинцией и начальство над войском претору Луцию Цинцию, а Марка Валерия Мессалу, начальника флота, послал с частью кораблей к берегам Африки – произвести опустошения и вместе с тем разведать, что думают и что замышляют карфагеняне. Сам же с десятью кораблями отправился в Рим и, благополучно прибыв туда, тотчас созвал сенат. Здесь он сделал сообщение о своей деятельности: он окончательно умиротворил провинцию Сицилию, в которой почти шестьдесят лет велась война на суше и на море и немало понесено больших поражений. В Сицилии нет ни одного карфагенянина; все сицилийцы, бежавшие оттуда под влиянием страха, налицо – все они возвращены в родные города и села и занимаются земледелием; снова наконец возделывается покинутая земля, доставляя все в изобилии самим возделывателям ее и служа самой надежной житницей для римского народа и в мирное и в военное время. После этого были введены в сенат Муттин и другие лица, которые оказали услуги римскому народу[916], и всем им, согласно данному консулом слову, были оказаны почести, а первый даже получил право римского гражданства, о чем было, с утверждения отцов, внесено предложение к народу народным трибуном.
Между тем как все это происходило в Риме, Марк Валерий Мессала, подойдя до рассвета с пятьюдесятью кораблями к берегам Африки, неожиданно высадился в Утике. Опустошив ее на далекое пространство и захватив вместе с прочей добычей много пленных, он возвратился к судам, отправился обратно в Сицилию и на тринадцатый день по выступлении отсюда вернулся в Лилибей. Все сведения, которые были добыты от пленных путем допроса, были обстоятельно сообщены консулу Левину, чтобы познакомить его с положением дел в Африке: 5000 нумидийцев во главе с Масиниссой, сыном Галы, весьма отважным молодым человеком, находятся в Карфагене; кроме того, нанимают и других воинов по всей Африке для переправы в Испанию к Газдрубалу, чтобы он, перейдя при первом удобном случае в Италию с возможно бóльшим войском, соединился с Ганнибалом; от этого, по мнению карфагенян, зависит победа. Сверх того, с целью снова завладеть Сицилией, снаряжается огромный флот, который, по его мнению, в скором времени переправится туда.