Новую пищу слухам дало прибытие в Рим Аттала, брата Евмена, который принес известие, что царь Антиох переправился с войском через Геллеспонт и что этолийцы готовятся так, чтобы к его прибытию стоять под оружием. Как отсутствующему Евмену, так и присутствующему Атталу выражена была благодарность, назначено свободное помещение, квартира и стол и даны подарки: два коня, два конных вооружения, серебряные сосуды весом в сто фунтов и золотые – в двадцать.
24. Когда вестники один за другим доносили, что надвигается грозная война, то признано было целесообразным избрать как можно скорее консулов. Поэтому состоялось сенатское постановление, чтобы претор Марк Фульвий немедленно послал письмо к консулу с известием: сенат-де заблагорассудил, чтобы он, передав легатам провинции и войско, возвратился в Рим и с пути послал эдикт, назначающий комиции для избрания консулов. Консул повиновался этому письменному приказанию и, послав наперед эдикт, прибыл в Рим. В этом году также было большое соперничество, потому что три патриция домогались одного места: Публий Корнелий Сципион, сын Гнея, который не был выбран в прошлом году, Луций Корнелий Сципион и Гней Манлий Вольсон. Консульство дано было Публию Сципиону, так что, очевидно, такому мужу в почести не было отказано, но она только была отсрочена; в товарищи ему выбран из плебеев Маний Ацилий Глабрион. На следующий день были выбраны преторы: Луций Эмилий Павел, Марк Эмилий Лепид, Марк Юний Брут, Авл Корнелий Маммула, Гай Ливий и Луций Оппий, оба по прозванию Салинаторы; Оппий был тот, который повел в Сицилию флот из двадцати кораблей. Между тем, пока новые правители делили по жребию сферы деятельности, Марк Бебий получил приказание переправиться со всеми своими войсками из Брундизия в Эпир и держать войска в окрестностях Аполлонии, а городскому претору Марку Фульвию дано было поручение снарядить пятьдесят новых пентер.
25. Такие меры принимал римский народ против всех замыслов Антиоха. Набис уж не откладывал войны, но осаждал Гитий со всей силой и раздраженный на ахейцев за то, что они послали подкрепление осажденным, опустошал их владения. Ахейцы не смели начать войны прежде возвращения послов из Рима, желая узнать решение сената; по возвращении же послов они назначили собрание в Сикионе и отправили послов к Титу Квинкцию просить у него совета. В собрании мнения всех склонялись к немедленному открытию военных действий, но письмо Тита Квинкция, советовавшего подождать претора и римский флот, приостановило такое решение. В то время как одни из знатных лиц оставались при своем мнении, а другие полагали, что нужно последовать совету того, кого они сами спрашивали, большинство ожидало мнения Филопемена. Последний был в то время претором и превосходил всех своей рассудительностью и влиянием. Предпослав замечание о целесообразности существующего у этолийцев установления, чтобы претор не подавал сам мнения, предлагая на обсуждение вопрос о войне, он приказал самим им решить как можно скорее, чего они хотят. Претор-де исполнит их постановление добросовестно и тщательно и будет стараться, чтобы они не раскаивались ни в мире, ни в войне, насколько это зависит от человеческой предусмотрительности. Эта речь сильней побудила их граждан к войне, чем если бы он, прямо подавая совет, обнаружил свое желание совершать подвиги. Поэтому с большим единодушием решена была война; время же и способ ведения ее предоставлены были усмотрению претора. Филопемен, помимо того, что таково было желание Квинкция, также считал нужным подождать римский флот, который мог бы защищать Гитий с моря; но из страха, что дело не потерпит отлагательства и что не только Гитий, но и гарнизон, посланный для защиты города, может быть потерян, он вывел корабли ахейцев в море.
26. С целью задержать подкрепления, какие посланы будут с моря на помощь осажденным, тиран тоже снарядил небольшой флот, а именно: три крытых корабля, легкие суда и быстроходные лодки, так как старый флот он, согласно договору, передал римлянам. Чтобы испытать скорость хода этих новых в то время кораблей, а вместе с тем чтобы все достаточно подготовить для битвы, он отправлял ежедневно гребцов и воинов в открытое море и упражнял их в примерной морской битве, будучи убежден, что надежда на успех осады основывается на том, если он не допустит подкрепления с моря.
Претор ахейцев, насколько равен был в искусстве вести сухопутное сражение любому из знаменитых полководцев, как по опытности, так и по таланту, настолько был неопытен в морском деле, как аркадец, житель центра материка, незнакомый с иноземными порядками, если не принимать во внимание, что он служил раз на Крите предводителем вспомогательного войска. Была у них старая тетраера, захваченная восемьдесят лет тому назад, когда ехала на ней из Навпакта в Коринф Никея, супруга Кратера[1080]. Прельщенный славою этого корабля, так как в царском флоте это было некогда знаменитое судно, Филопемен велел спустить корабль в море из Эгия, хотя он был уже очень гнилой и от ветхости разваливался. Он шел во главе флота, и на нем ехал начальник флота Тисон из Патр. Вдруг встретились с ним корабли лаконцев из Гития; и сейчас же, при первом столкновении с новым и крепким кораблем, разбит был ветхий корабль, в который вода и без того проникала во все пазы, и все, бывшие на нем, взяты в плен. Остальной флот, потеряв предводительский корабль, бежал с быстротою, какую давала каждому кораблю сила весел. Сам Филопемен бежал на легком дозорном судне и прекратил свое бегство только тогда, когда прибыл в Патры. Но этот несчастный случай нисколько не ослабил энергии воинственного и многоопытного мужа; напротив, потерпев неудачу на море, где он ничего не смыслил, он тем более возлагал надежды на то, в чем был опытен, и уверял, что эту радость тирана он сделает непродолжительной.
27. Набис, возгордившись счастливым успехом и приобретя даже несомненную надежду, что ему с моря не угрожает уже никакой опасности, вздумал запереть доступ к Гитию также и с суши, искусно расположив отряды войск. Отведя третью часть своей армии от осады Гития, он расположился лагерем при Плеях: это место господствует над Левками и Акриями, куда враги, по-видимому, намеревались подступить с войском. Так как тут был постоянный лагерь и немногие имели палатки, а остальная масса воинов пользовалась шалашами, сплетенными из тростника и покрытыми ветвями, которые давали только тень, то Филопемен, прежде чем враги увидят его, решился неожиданно напасть на них, прибегнув к непредвиденной ими хитрости. Он собрал небольшие суда в закрытой бухте аргосской области; на них он посадил легкую пехоту, большею частью щитоносцев с пращами и дротиками и другим легким вооружением. Оттуда, держась берега, он приплыл к мысу, близкому к лагерю врагов, выйдя на берег, прибыл по знакомым тропинкам ночью в Плеи, и так как стражи спали, потому что не ожидали никакой близкой опасности, то он подложил огонь к шалашам со всех сторон лагеря. Многие погибли в пожаре прежде, чем заметили прибытие врагов, а те, которые заметили раньше, не могли подать никакой помощи. Огнем и мечом истреблено было все; очень немногие убежали в большой лагерь при Гитии, спасаясь от такой ужасной опасности, представившейся с двух сторон. Так напугав врагов, Филопемен тотчас повел свое войско для опустошения Триполиса, части лаконской области, которая лежит возле самой границы Мегалополя, и, захватив там большое множество скота и людей, удалился прежде, чем тиран успел послать из Гития отряд для защиты полей. Потом Филопемен стянул войско в Тегею, назначил там собрание ахейцев и союзников, в котором участвовали также знатные лица из Акарнании и Эпира. Так как его воины оправились от позора, причиненного поражением на море, и враги были напуганы, то он решил идти к Лакедемону в том убеждении, что таким только образом можно отвлечь врага от осады Гития. Сперва он расположился лагерем в земле врагов при Кариях. В этот самый день был взят Гитий. Не зная этого, Филопемен двинулся к Барносфену – это гора в десяти тысячах шагов от Лакедемона. Набис же, по завоевании Гития, отправился оттуда с войском налегке, быстро прошел мимо Лакедемона и занял так называемый Пирров лагерь, так как он не сомневался, что ахейцы направляются к этому месту. Затем он встретился с врагами. Дорога была тесна, и поэтому враги занимали в длину почти пять тысяч шагов. Шествие их замыкали всадники и большая часть вспомогательных войск, потому что Филопемен полагал, что тиран нападет на него с тыла со своими наемными воинами, на которых он полагался больше всего. Два непредвиденных обстоятельства одновременно смутили Филопемена, во-первых, занят был наперед намеченный им пункт, во-вторых, он видел, что враг встретился с передовым отрядом его армии там, где, по его соображению, нельзя было нести вперед знамена без помощи легковооруженных, так как путь шел по неровной местности.
28. Но Филопемен обладал особенным искусством и опытностью в умении вести войско и выбирать место, и не только во время войны, но и во время мира особенно упражнялся в этом. Если он где-нибудь путешествовал и ему попадался трудный горный переход, он осматривал местность со всех сторон. Когда шел он один, то размышлял, а когда бывал со спутниками, то спрашивал у них, какое решение следовало бы принять в случае появления врага в этом месте, если бы он напал с фронта, какое, если бы с того или другого фланга, какое, если бы он ударил с тыла; могут-де встретиться враги, выстроившиеся в боевом порядке, может встретиться и нестройное и готовое только для пути войско. Какое место занял бы он сам, это он старался определить путем размышления или путем расспросов, а равно и то, каким количеством вооруженных или какого рода оружием он воспользовался бы в битве, так как это составляет большую разницу; куда ему направить обоз, куда багаж, куда нестроевую часть войска; насколько сильным и каким прикрытием все это охранять, и лучше ли продолжать начатый путь или возвратиться по тому пути, по которому пришел; какое также место избрать для лагеря, какое пространство занять укреплением; где удобнее брать воду, где запас для фуража и дров; где при выступлении на следующий день путь всего безопаснее, какой должен быть порядок шествия. Такими заботами и мы