В течение этих же дней Аминандр с молодыми воинами из Афамании овладел Пеллинеем, а Менипп, отправившись в Перребию с 3000 этолийской пехоты и 200 всадников, штурмом взял Маллойю и Киретии и опустошил земли Триполиса. Быстро совершив это, они возвратились в Ларису к царю и пришли как раз в то время, когда он совещался, что следует предпринять по отношению к Ларисе. Тут высказывались противоположные мнения. Одни полагали, что нужно действовать силой и безотлагательно подступить со всех сторон с осадными орудиями и машинами к стенам расположенного на равнине незащищенного города, доступы к которому открыты со всех сторон. Другие указывали, что никоим образом не дóлжно сравнивать силы этого города с силами Фер, и напоминали, что зима и время года не удобны для каких бы то ни было военных действий и менее всего благоприятны для осады и штурма городов. В то время как царь колебался между страхом и надеждой, ему придали мужества послы, случайно пришедшие из Фарсала с предложением сдать свой город.
Между тем Бебий, встретившись с Филиппом в Дассаретии, послал с общего согласия для защиты Ларисы Аппия Клавдия, который, пройдя ускоренными переходами через Македонию, прибыл к хребту гор, у подошвы которых находятся Гонны. Этот город отстоит от Ларисы на двадцать миль и расположен при самом горном ущелье, называемом Темпейским. Разбив здесь лагерь шире, чем требовало количество войск, и зажегши сторожевые огни в большем числе, чем это было необходимо, он вызвал у врага предположение – это-то ему и нужно было, – что там стоит все римское войско с царем Филиппом. Поэтому Антиох, пробыв один день, отступил от Ларисы и возвратился в Деметриаду, выставив перед своими, как предлог, наступление зимы; этолийцы и афаманы удалились в свои земли. Хотя Аппий и видел, что осада снята, для чего он и был послан, все-таки вступил в Ларису, чтобы укрепить на будущее время умы союзников; радость их была двойная: во-первых, враги удалились из владений их, во-вторых, они видели в стенах города римский гарнизон.
11. Отправившись из Деметриады в Халкиду, царь там увлекся девицей-халкидянкой, дочерью Клеоптолема. Сначала он действовал через доверенных лиц, а потом лично являлся с просьбами к ее отцу, который неохотно согласился на брачный договор с такой важной особой. Добившись согласия, Антиох праздновал свадьбу, словно в мирное время, забыв, какие два важных предприятия он одновременно взял на себя – войну с римлянами и освобождение Греции. Оставив всякую заботу о делах, царь провел остаток зимы в пирах, чувственных удовольствиях, вызываемых вином, а затем спал не столько вследствие пресыщения, сколько вследствие утомления. Такой же праздный образ жизни господствовал среди всех царских военачальников везде, где только стояли они на зимних квартирах, особенно в Беотии. Воины предались такой же разнузданности и никто из них не надевал оружия, не выполнял ни дневных, ни ночных караулов и вообще не делал ничего того, чего требовали военные занятия и служба. Поэтому, когда он в начале весны прибыл через Фокиду в Херонею, куда приказал отовсюду собраться всему войску, то скоро заметил, что воины провели время на зимних квартирах, соблюдая дисциплину ничуть не строже, чем их главнокомандующий. Потом он приказал акарнанцу Александру и македонянину Мениппу отвести войска в этолийский город Страт; сам, совершив жертвоприношение Аполлону в Дельфах, выступил в Навпакт. После совещания с этолийскими старейшинами он отправился по дороге, ведущей в Страт, мимо Калидона и Лисимахии, и встретил свои войска, которые шли от Малийского залива. Здесь начальник акарнанцев Мнасилох, подкупленный большими дарами, не только сам старался расположить в пользу царя народ, но даже склонил на свою сторону и претора Клита, в руках которого была в то время верховная власть. Видя, что жителей Левкадии, столицы Акарнании, нелегко побудить к измене, вследствие страха перед римским флотом, который был у Атилия и около Кефаллении, он прибег по отношению к ним к хитрости. На совете он сказал, что нужно защищать внутренние части Акарнании и что всем способным носить оружие следует выступить в Медион и Тирей, чтобы их не заняли Антиох или этолийцы. Нашлись такие, которые стали утверждать, что вовсе нет надобности подниматься всем и тем возбуждать тревогу, что для защиты достаточно 500 человек. Получив этих молодых людей и разместив их в качестве гарнизона – 300 в Медионе и 200 в Тирее, он старался передать их во власть царя, чтобы потом сделать их заложниками.
12. В то же время в Медион пришли послы царя; когда, выслушав их, стали совещаться в народном собрании, какой ответ следует дать царю, и когда одни высказывались в том смысле, что следует остаться в союзе с римлянами, другие же – что и дружбой царя пренебрегать не дóлжно, принято было мнение Клита, как среднее между ними, – отправить к царю послов и просить его дозволить жителям Медиона посоветоваться о таком важном деле на общем собрании акарнанцев. В это посольство с умыслом были выбраны Мнасилох и его сторонники, которые, тайно послав к царю людей с предложением подвинуться со своими войсками, сами откладывали время своего отъезда. Итак, лишь только посольство вышло из города, как Антиох был уже в их стране, а вскоре и у городских ворот; и в то время как не принимавшие участия в измене, трепеща от страха, среди общей суматохи призывали молодежь к оружию, Клит и Мнасилох ввели Антиоха в город; и когда иные по собственной воле стали толпами стекаться к царю, тогда и те даже, которые держались противоположного мнения, под влиянием страха явились к нему. После того как царь своим ласковым обхождением успокоил перепуганных, то несколько городов Акарнании, в надежде на сделавшееся известным милосердие его, отложились от римлян. Из Медиона Антиох отправился в Тирей, наперед послав туда же Мнасилоха и послов. Однако обман, обнаруженный в Медионе, сделал тирейцев более осторожными, но не более робкими: ответив откровенно, что они не примут никакого нового союза иначе, как с утверждения римских вождей, они заперли городские ворота и на стенах расставили вооруженных воинов. Весьма кстати для подкрепления мужества акарнанцев прибыл в Левкаду посланный Квинкцием Гней Октавий, который, получив подкрепление и немного кораблей от Авла Постумия, назначенного легатом Атилием начальником над Кефалленией, внушил союзникам надежду, что консул Ацилий с легионами переправился уже через море и что римское войско стоит лагерем в Фессалии. Так как время года, благоприятное уже для плавания, делало этот слух вероятным, то царь, поставив гарнизоны в Медионе и некоторых других городах Акарнании, отступил от Тирея и через города Этолии и Фокиды возвратился в Халкиду.
13. Почти в то же самое время Марк Бебий и царь Филипп, уже раньше зимой повидавшиеся друг с другом в Дассаретии и, после отправки Аппия Клавдия в Фессалию для снятия осады с Ларисы, снова возвратившиеся на зимние квартиры, так как тогда время года было неблагоприятно для военных действий, в начале весны соединили свои военные силы и спустились в Фессалию. Антиох в то время был в Акарнании. Филипп тотчас по приходе напал на Маллойю, город Перребии, а Бебий – на Факий; овладев этим городом едва ли не при первом приступе, он с такой же быстротой взял и Фест; отсюда, отправившись в Атрак, он занял Киретии и потом Эритий. Разместив в занятых городах свои гарнизоны, он снова соединился с Филиппом, осаждавшим Маллойю. А когда жители этого города при подходе римского войска сдались, вследствие ли страха перед силами врагов или в надежде на милость, они пошли вместе, чтобы взять снова те города, которыми овладели афаманы. Вот эти города: Эгиний, Эрикиний, Гомфы, Силана, Трикка, Мелибея и Фалория. Потом они окружили со всех сторон Пеллиней, где для охраны находился Филипп Мегалополитанец с 500 пехотинцев и 40 всадниками; но прежде, чем начать штурм этого города, они послали предложить Филиппу не доводить дела до последней крайности. Филипп довольно дерзко им ответил, что он готов еще положиться на римлян или на фессалийцев, но во власть царя Филиппа он не отдаст себя. После этого стало очевидно, что нужно действовать силой; так как казалось, что в то же время можно штурмовать и Лимней, то решили, чтобы царь пошел к Лимнею, а Бебий остался для штурма Пеллинея.
14. Случайно в эти дни консул Маний Ацилий, переправившись через море с 20 000 пехоты, 2000 конницы и 15 слонами, приказал военным трибунам вести пешие войска в Ларису, а сам с конницей прибыл к Филиппу в Лимней. С приходом консула немедленно последовала сдача города; передан был и царский гарнизон, а с ним и афаманы. Из Лимнея консул отправился в Пеллиней; там первыми изъявили свою покорность афаманы, потом и Филипп Мегалополитанец. Когда он выходил из города, то царь Филипп, случайно попавшийся ему навстречу, желая посмеяться над ним, отдал приказ приветствовать его, как царя, и сам, подойдя к нему, назвал братом в шутку, которая, конечно, менее всего была прилична его высокому сану. Потом его отвели к консулу, где он был отдан под стражу и немного спустя в оковах отправлен в Рим. Остальная толпа афаманов или воинов царя Антиоха, составлявшая гарнизон сдавшихся в течение этих дней городов, передана была царю Филиппу, а их было до 4000 человек. Консул отправился в Ларису, имея в виду обсудить там общий план военных действий. На пути туда его встретили послы из Киерия и Метрополя, передавая свои города. Филипп обошелся особенно милостиво с пленными афаманами, чтобы через них расположить в свою пользу это племя; а когда явилась надежда овладеть всей Афаманией, то он повел туда войско, послав наперед в эти города пленников. И они оказали большое влияние на своих соотечественников, рассказывая о милости к ним царя и о его щедрости. Аминандр, присутствие которого могло бы удержать некоторых в повиновении, опасаясь, как бы его не выдали Филиппу, уже давнишнему его врагу, и римлянам, по справедливости враждебно настроенным против него за измену, оставил свое царство и с женой и детьми удалился в Амбракию. Таким образом вся Афамания подпала под власть и господство Филиппа.