[1132] или после их консульства были покорены силой или добровольно подчинились власти римского народа. Эниады с их городом и областью должны принадлежать акарнанцам». На таких условиях был заключен союзный договор с этолийцами.
12. Не только в то же лето, но почти в те же самые дни, когда это было совершено консулом Марком Фульвием в Этолии, другой консул, Гней Манлий, вел в Галлогреции войну, к рассказу о которой теперь я приступаю. В начале весны консул прибыл в Эфес и, приняв от Луция Сципиона войска и принеся за них очистительную жертву, обратился к воинам с речью, в которой похвалил их за храбрость, так как они окончили войну с Антиохом одним сражением, и поощрял их начать новую войну с галлами, которые, во-первых, помогали Антиоху своими вспомогательными войсками, а во-вторых, такого неукротимого нрава, что Антиох напрасно отброшен за Таврский хребет, если не будет сокрушено могущество галлов. Прибавил он несколько слов и о себе, в которых не заключалось ни лжи, ни хвастовства. Воины выслушали консула с радостью и частыми одобрительными возгласами, думая, что галлы составляли только часть войска Антиоха и что, после поражения царя, военные силы их сами по себе не будут иметь никакого значения. Отсутствие Евмена – он находился тогда в Риме – консул считал несвоевременным, потому что тому были известны местность и люди и сам он был заинтересован в сокрушении могущества галлов. Поэтому он вызвал из Пергама его брата Аттала и увещевал его предпринять вместе с ним войну, а когда тот обещал содействие свое личное и содействие своих, то он отпустил его домой для необходимых приготовлений. Спустя несколько дней после выступления консула из Эфеса к нему у Магнесии присоединился Аттал с 1000 пехотинцев и 500 всадников, дав брату Афинею приказание последовать с остальным войском за ним и вручив охрану Пергама таким мужам, которых считал преданными брату и престолу. Похвалив юношу, консул двинулся со всеми военными силами к Меандру и расположился лагерем, потому что нельзя было перейти реку вброд и надо было собрать корабли для переправы войска.
13. Перейдя через Меандр, они пришли к Гиеракоме. Здесь находится священный храм Аполлона и оракул. Говорят, что жрецы дают предсказания в изящных стихах. Отсюда, после двух дневных переходов, пришли к реке Гарпас. Сюда прибыли послы из Алабанд[1133] с просьбой, чтобы они или своим влиянием, или силой заставили крепостцу, недавно отложившуюся от них, подчиниться прежней зависимости. Туда же прибыл и Афиней, брат Евмена и Аттала, с критянином Левсом и македонянином Коррагом. Они привели с собою 1000 пехотинцев, состоявших из смеси нескольких племен, и 300 всадников. Консул послал военного трибуна с небольшим отрядом, взял крепостцу приступом и после взятия возвратил ее жителям Алабанд. Сам, нисколько не сворачивая с дороги, расположился лагерем у Антиохии-на-Меандре. Источники этой реки берут свое начало в Келенах. Город Келены некогда был столицей Фригии. Впоследствии жители выселились в окрестности старых Келен, и новый город был назван по имени Апамы, сестры царя Селевка[1134], Апамеей. Река Марсий, берущая начало недалеко от источников Меандра, впадает в Меандр, и предание гласит, что в Келенах Марсий состязался с Аполлоном в игре на флейте. Меандр, который берет начало на вершине крепости Келен и протекает через центр города, течет сначала через Карию, затем через Ионию и впадает в залив, находящийся между Приеной и Милетом. У Антиохии в лагерь консула прибыл сын Антиоха Селевк, для выдачи войску хлеба согласно заключенному со Сципионом договору. Из-за вспомогательного войска Аттала произошел небольшой спор, потому что Селевк утверждал, что Антиох обязан снабжать хлебом только римских воинов. И этот спор консул прекратил своей твердостью: он послал трибуна и приказал, чтобы римские воины не получали хлеба прежде, чем получат его вспомогательные войска Аттала. Отсюда двинулись вперед до так называемого Гордиутихи. От этого места через три перехода пришли к Табам[1135]. Этот город лежит в области Писидии, которая простирается по направлению к Памфилийскому морю. Когда силы этой страны были не тронуты, она обладала храбрыми в военном деле жителями. И теперь всадники сделали вылазку на войско римлян, когда оно было в пути, и привели его первым натиском в немалое замешательство. Затем, когда обнаружилось, что они не равны им ни по численности, ни по храбрости, были отброшены в город и просили прощения в своем заблуждении, изъявляя готовность передать свой город. Им было приказано заплатить двадцать пять талантов серебра и поставить десять тысяч медимнов пшеницы. На таких условиях была принята их сдача.
14. Отсюда на третий день пришли к реке Кас. Выступив отсюда, они при первом приступе взяли город Эризу и пришли к крепости Табусию, возвышающейся над рекой Инд, которая получила свое имя от сброшенного со слона индийца. Они находились уже недалеко от Кибиры[1136], и все еще не являлось никакого посольства от Моагета, тирана этого города, человека во всех отношениях ненадежного и несносного. Чтобы испытать его образ мыслей, консул послал вперед Гая Гельвия с 4000 пеших и 500 всадников. Когда этот отряд уже вступал в пределы Моагета, его встретили послы с известием, что тиран готов исполнить приказания; они просили его вступить в их пределы дружелюбно и удержать воинов от опустошения полей и принесли с собой золотой венок в пятнадцать талантов. Гельвий обещал сохранить поля от опустошения и приказал послам отправиться к консулу. Когда они докладывали консулу то же самое, он сказал: «С одной стороны, мы, римляне, не имеем ни малейшего доказательства доброго к нам расположения тирана, а с другой стороны, он, как всем известно, такой человек, что нам следует скорее думать о его наказании, чем о дружбе с ним». Смущенные этими словами, послы ни о чем другом не просили, как только о том, чтобы он принял венок, позволил тирану явиться к нему и дал возможность переговорить с ним и оправдаться. С дозволения консула на другой день прибыл в лагерь тиран. Одежда его и свита едва соответствовали обстановке не очень богатого частного человека; его речь была смиренна и лишена всякой энергии; он умалял свои богатства и жаловался на бедность подчиненных ему городов. Находились же под его властью, кроме Кибиры, Силлей и город по прозванию «у Лимна». С этих городов он обещал, почти как бы сомневаясь в возможности этого, собрать двадцать пять талантов, и то только в том случае, если ограбит себя и своих. «Однако, – сказал консул, – этого издевательства уже нельзя более выносить. Мало того, что, насмехаясь над нами через своих послов, ты не краснел, не находясь при этом: ты и присутствуя упорствуешь в том же бесстыдстве. Двадцать пять талантов будто истощат твое государство? Итак, если ты в три дня не заплатишь пятьсот талантов, то ожидай опустошения полей и осады города». Хотя тиран и был поражен этим объявлением, однако продолжал упорно притворяться бедным. И только мало-помалу, посредством неблаговидных прибавок, прибегая то к пустым отговоркам, то к просьбам и притворным слезам, он должен был согласиться на сто талантов. При этом потребовали еще десять тысяч медимнов хлеба. Все это было взыскано в продолжение шести дней.
15. От Кибиры войско пошло через область Синды и, перейдя реку Кавларис, расположилось лагерем. На следующий день войско пошло вдоль Каралитийского болота[1137]; у Мадампра оно остановилось. Когда римляне отсюда двинулись вперед, то из ближайшего города Лага жители от страха убежали. Оставленный жителями и наполненный всякого рода запасами город был разграблен. Отсюда пошли вперед до источников реки Лисис, а на следующий день до реки Кобулат. В это время термессцы, овладев городом Изондой, осаждали крепость. Так как у осажденных не было никакой другой надежды на помощь, то они отправили к консулу послов с просьбою о защите. Они говорили, что, будучи заперты в крепости с женами и детьми, они ожидают со дня на день смерти или от меча, или от голода. Таким образом представился консулу желанный повод свернуть в Памфилию. Своим приходом он освободил от осады Изонды, Термессу же даровал мир, получив с него пятьдесят талантов серебра; точно так же мир дан был аспендянам и прочим народам Памфилии. Возвращаясь из Памфилии, в первый день он расположился лагерем у реки Тавр, а на другой день у так называемой Деревянной Деревни. Двинувшись отсюда, он беспрерывными переходами прибыл к городу Кормасам. Ближайший город был Дарса. Его он нашел оставленным жителями из страха и наполненным запасами всякого рода. Когда он продолжал свой путь вдоль болот, к нему пришли послы от Лисинои, чтобы передать ему свой город. Отсюда пришли в Сагаласскую область[1138], богатую и изобилующую всякого рода плодами. Живут в ней писидийцы, самые способные к войне из жителей той страны. Им придает мужества как это обстоятельство, так в особенности плодородие их страны, многочисленность народонаселения и местоположение сильно укрепленного их города. Так как у границ не явилось никакого посольства, то консул послал грабить поля. Только тогда было сломлено их упрямство, когда они увидели, что грабят их имущество. Отправив послов, они согласились заплатить пятьдесят талантов и поставить двадцать тысяч медимнов пшеницы и столько же ячменя и получили мир. Оттуда он двинулся к Ротринским источникам и расположился лагерем у Акоридовой (так ее называют) деревни. Туда на следующий день прибыл из Апамеи Селевк. Отослав оттуда больных и ненужный багаж в Апамею и получив от Селевка проводников, он в тот же день отправился в Метрополитанские земли и на следующий день достиг Дин