36. На предложенный вопрос легат ответил, что ни он, ни кто-либо другой не может предугадать, о чем думают или о чем будут думать кельтиберы. Итак, он не может отрицать того, что правильнее послать войско даже к покоренным варварам, так как они еще недостаточно привыкли к повиновению. Но решить, новое или старое нужно там войско, дело того, кто может знать, насколько верно кельтиберы будут соблюдать мир, и вместе с тем того, кто хорошо знает, что воины будут спокойны, если удержать их в провинции на дальнейший срок. Но если следует выводить заключение об их мнении на основании того, что они говорят между собою и что громко заявляют в ответ на речь полководца, то они открыто высказали, что они или полководца не пустят из провинции, или вместе с ним сами пойдут в Италию.
Пререкания между претором и легатом прервал доклад консулов, которые полагали, что прежде следует обеспечить их провинции, а потом уже говорить о войске претора. Консулам было назначено целиком новое войско – по два легиона римлян с соответственным числом конницы и, как всегда, с 15 000 пехоты и 800 всадников из союзников латинского племени. С этим войском им поручено было идти войною на апуанских лигурийцев. Публию Корнелию и Марку Бебию была продлена власть и приказано управлять провинциями до прихода консулов, после чего они должны были распустить находящееся в их распоряжении войско и вернуться в Рим. Затем решили вопрос о войске Тиберия Семпрония. Приказано было консулам набрать для него новый легион в 5200 пехотинцев и 400 всадников, присоединить к нему 1000 пехотинцев и 50 всадников из римлян и велеть представить союзникам латинского племени 7000 пехотинцев и 300 всадников. Решено было, чтобы с этими силами Тиберий Семпроний отправился в Ближнюю Испанию. Квинту Фульвию было разрешено, если он найдет возможным, привести с собой обратно воинов из римских граждан и союзников, отправленных в Испанию до консульства Спурия Постумия и Квинта Марция [186 г.]; кроме того, если придут подкрепления, то он может взять с собой тех, мужеством которых он воспользовался в двух битвах против кельтиберов и которые останутся за укомплектованием в двух легионах 10 400 пехотинцев и 600 всадников, а в числе союзников латинского племени 12 000 пехотинцев и 600 всадников. За удачное ведение дел Фульвием было назначено благодарственное молебствие. И прочие преторы были отправлены по своим провинциям. Квинту Фабию Бутеону была продлена власть в Галлии. Решено было, чтобы в тот год войско состояло из восьми легионов, кроме старых воинов, находившихся в области лигурийцев и ожидавших в скором времени увольнения. Даже указанное количество войска трудно было набрать вследствие мировой язвы, которая свирепствовала в Риме и Италии уже третий год.
37. Умер претор Тиберий Минуций, а через несколько времени консул Га й Кальпурний и многие другие славные мужи всех сословий. Такую смертность начали наконец считать за знамение. Верховному понтифику Гаю Сервилию было приказано изыскать средства умилостивления разгневавшихся богов, децемвирам – обратиться к Сивиллиным книгам, консулу – обещать дары и поставить позолоченные изображения Аполлону, Эскулапу и богине Здоровья[1184], что он и исполнил. Децемвиры распорядились совершить в городе и на всех рыночных и сборных пунктах двухдневное молебствие о сохранении здоровья. Все, старше двенадцатилетнего возраста, молились с лавровыми венками на голове и с лавровыми ветвями в руках. Закралось в душу также подозрение насчет человеческого коварства. На основании сенатского постановления поручено было претору Гаю Клавдию, назначенному на место умершего Тиберия Минуция, произвести следствие об отравлениях, совершенных в городе и его окрестностях на десять миль вокруг, а далее по рыночным и сборным пунктам – Гаю Мению, прежде чем он отправится в Сардинию. Особенно внушала подозрение смерть консула; говорили, что он был умерщвлен своей женою Квартой Гостилией. По крайней мере, как только сын ее Квинт Фульвий Флакк был провозглашен консулом на место отчима, смерть Пизона начала внушать еще большие подозрения. Явились и свидетели, которые говорили, что по провозглашении консулами Альбина и Пизона, причем Флакк не был выбран на комициях, мать укоряла его в том, что, несмотря на его домогательство, ему уже третий раз отказывают в консульской должности, и прибавила, чтобы он готовился к новому домогательству: в два-де месяца она добьется того, что он будет консулом. В числе многих других свидетельств, относившихся к этому делу, при осуждении Гостилии имели вес и эти слова, оказавшиеся слишком верными по результату.
В начале этой весны, пока набор задержал в Риме новых консулов, затем смерть одного из них и комиции для выбора консула на место умершего замедляли ход дел, Публий Корнелий и Марк Бебий, не совершившие во время своего консульства ничего достопамятного, ввели войско в пределы апуанских лигурийцев.
38. Лигурийцы, не ожидавшие военных действий до прихода в провинции консулов, были застигнуты врасплох и сдались в количестве около 12 000 человек. Корнелий и Бебий, запросив письменно сенат, решили выселить их с гор на равнину подальше от родины так, чтобы отнять у них надежду на возвращение, считая это единственным средством положить конец войне с лигурийцами. В Самнитской области принадлежало римлянам общественное поле, которое прежде занимали жители Таврасии; желая переселить туда апуанских лигурийцев, Корнелий и Бебий приказали им спуститься с гор с женами, детьми и всем своим имуществом. Лигурийцы не раз через своих послов умоляли не заставлять их покидать пенатов, родные места и могилы предков и обещали выдать оружие и заложников; но, получив отказ и не имея сил вести войну, они повиновались приказанию. Они были переселены на общественный счет в количестве около 40 000 свободных граждан с женами и детьми. Для устройства всего необходимого на новом поселении отпущено было из казны 150 000 серебра[1185]. Тем же Корнелию и Бебию, которые перевели лигурийцев из гор, поручено было произвести надел землей и раздать деньги; но по собственной их просьбе сенат назначил пять мужей, по совету которых они бы распоряжались. Исполнив это поручение, они привели в Рим старое войско, и сенат назначил им триумф. Они первые получили триумф без всякой войны; перед ними вели только жертвенных животных, потому что в их триумфе нечего было ни нести, ни вести, взятого в добычу, и нечего было дать воинам, как это бывало при триумфах других лиц.
39. В том же году [180 г.] в Испании проконсул Фульвий Флакк вывел войска с зимних квартир, так как преемник его медлил прибытием в провинцию, и решил опустошить отдаленную область Кельтиберии, откуда не приходили с изъявлением покорности. Этим он скорее раздражил, чем напугал варваров; собрав тайно войско, они заняли Манлиевы горы, через которые, как они точно знали, лежал путь римскому войску. Когда Луций Постумий Альбин отправлялся в Дальнюю Испанию, Гракх поручил ему известить Квинта Фульвия, чтобы тот привел войско в Тарракон: там-де он намерен распустить старых воинов, распределить подкрепления и привести в порядок все войско. Назначен был и срок Флакку, притом близкий, когда должен явиться его преемник. Это новое известие заставило Флакка отказаться от задуманного предприятия и быстро вывести войско из Кельтиберии; между тем варвары, не зная настоящей причины и думая, что он узнал об их восстании и тайных приготовлениях вооруженных сил и напуган этим, еще с большей дерзостью засели в горах. Как только на рассвете римское войско вошло в это ущелье, враги неожиданно напали на римлян разом с двух сторон. Заметив это, Флакк остановил первое смятение войска, приказав через центурионов всем оставаться на своем месте и приготовить оружие. Затем, собрав в одно место ранцы и вьючный скот, частью сам, частью при содействии легатов и военных трибунов выстроил все войско без всякой суматохи, как того требовало время и место. Он напомнил, что приходится иметь дело с людьми, два раза покорившимися; у них прибавилось преступности и вероломства, а не доблести и мужества; бесславное возвращение в отечество враги делают для его воинов славным и достопамятным; они принесут в Рим на триумф обагренные свежей кровью врагов мечи и забрызганные кровью доспехи! Говорить больше не позволяло время; враги нападали, и уже в арьергарде завязывался бой; затем войска ринулись навстречу друг другу.
40. Сражение было везде упорно, но успех не одинаков. Легионы бились превосходно, не уступали им и оба фланга. Чужеземные вспомогательные войска не могли устоять на месте, будучи теснимы одинаково вооруженными, но гораздо лучшими неприятельскими силами. Как только кельтиберы заметили, что они не могут равняться римскому войску, сражаясь в правильном бою, грудь с грудью, они сделали нападение, построившись фалангой, а в этом роде битвы они настолько сильны, что, куда бы они ни направили свой натиск, трудно устоять против них. Так и на этот раз легионы пришли в замешательство, и строй почти был разорван. Заметив это смятение, Флакк подъехал к всадникам легионов и сказал: «Если вы нисколько не поможете, то войско уже пропало!» Тогда со всех сторон раздались крики: пусть он объяснит, чего он хочет, и они тут же исполнят его приказание. Тогда он сказал: «Всадники двух легионов, удвойте ряды и пустите коней на фалангу врагов, которою они теснят наших! С большею силой вы ударите на них, если пустите разнузданных коней, а мы знаем, что римские всадники много раз применяли этот прием с великой славой для себя!» Всадники повиновались, разнуздали коней и дважды вперед и назад проехали через строй, страшно поражая врагов и переломав при этом все копья. Когда фаланга, в которой заключалась вся надежда кельтиберов, была рассеяна, они испугались и, прекратив почти бой, озирались, куда бы им бежать. Стоявшие на фалангах всадники, видя такой достопамятный подвиг римских всадников, также воодушевились их доблестью и, не ожидая приказания, пустили коней на приведенных уже в смятение врагов. После этого все кельтиберы пустились бежать, и римский главнокомандующий, видя бегство врагов, дал обет построить храм Всаднической Фортуны