Большое впечатление произвели на сенат и посольство союзников латинского племени, которые надоедали цензорам и консулам прошедшего года и которые теперь наконец были введены в сенат. Сущность их жалоб заключалась в том, что большинство их граждан, подвергшихся переписи в Риме, переселились туда. Если позволить это, то через несколько пятилетий их покинутые города и опустевшие поля не будут в состоянии выставить ни одного воина. Также и самниты и пелигны жаловались на то, что и от них 4000 семей переселились в Фрегеллы и все-таки ни то ни другое племя вследствие этого не выставляет в набор меньшее число воинов. Вошло в употребление два рода обмана при перемене отдельными лицами гражданства. Закон позволял союзникам латинского племени переходить в римское гражданство, если они оставляли потомство свое на родине. Злоупотребляя этим законом, одни наносили ущерб союзникам, другие – римскому народу. Не желая оставлять потомство на родине, такие люди отдавали своих детей в рабство каким-нибудь римским гражданам с условием, чтобы те отпустили их на волю и сделали их таким образом гражданами-вольноотпущенниками; а если у кого не было детей, которых можно было бы оставить, они, с целью сделаться римскими гражданами, усыновляли фиктивно кого-нибудь, под условием отпустить на волю. Впоследствии стали пренебрегать даже этой тенью законного образа действий и без стеснения переходили в римское гражданство, не имея законного основания, не имея потомства, посредством переселения и подвергшись переписи. Послы просили не допускать этого на будущее время и приказать союзникам возвратиться в свои общины; кроме того, они ходатайствовали запретить законом усыновлять или отчуждать кого бы то ни было ради перемены гражданства; а если кто таким образом сделался римским гражданином, то пусть он не считается таковым. Послы добились этого закона у сената.
9. Затем Сардиния и Истрия, находившаяся на военном положении, были назначены провинциями для консулов. В Сардинию было приказано набрать два легиона по 5200 пехотинцев и 300 всадников в каждом и, кроме того, 12 000 пехотинцев и 600 всадников из союзников латинского племени и 10 пентер на случай, если консул найдет нужным спустить их в море с верфей. Столько же пехотинцев и всадников, сколько для Сардинии, было назначено и для Истрии; сверх того, консулам приказано было послать один легион с 300 всадников и 5000 пехотинцев с 250 всадниками из союзников в Испанию к Марку Титинию. Прежде чем консулы разделили между собою по жребию провинции, было получено известие о знамениях. В Крустуминской области упал камень с неба в Марсову рощу; в окрестностях Рима родился урод мальчик и видели змею о четырех ногах; в Капуе молния ударила во множество зданий на форуме, в Путеолах от удара молнии сгорело два корабля. Одновременно с этими известиями в Риме среди белого дня через Коллинские ворота вбежал волк и, преследуемый народом, выбежал через Эсквилинские ворота, при громких криках гнавшейся за ним толпы. По случаю этих знамений консулы принесли в жертву крупных жертвенных животных, и у всех лож богов в течение одного дня происходило молебствие. Совершив надлежащим образом жертвоприношения, они бросили жребий относительно провинций: Клавдию досталась Истрия, а Семпронию – Сардиния.
Затем на основании сенатского постановления Гай Клавдий провел закон относительно союзников и издал указ о том, чтобы все союзники латинского племени, предки которых или они сами в цензорство Марка Клавдия и Тита Квинкция [189 г.] или позже были приписаны к союзникам латинского племени, возвратились в свои общины к ноябрьским календам. Следствие о тех, кто добровольно не возвратится, было поручено претору Луцию Муммию. К закону и к указу консула было прибавлено сенатское постановление: когда кто-нибудь отпускается на волю и для него требуется свобода, то тот, кто его отпускает на волю, должен перед диктатором, консулом, царем, цензором или претором – ныне состоящим в должности или будущим – дать клятву в том, что он отпускает на волю не с целью переменить гражданство; если же относительно кого не будет дано такой клятвы, то того не следует отпускать на волю. Такое постановление сделано было на будущее время и на основании указа консула Гая Клавдия было приказано [союзникам вернуться к себе на родину, а следствие о тех, которые не возвратятся] [1191], поручено Клавдию.
10. Во время этих событий в Риме консулы минувшего года, Марк Юний и Авл Манлий, перезимовав в Аквилее, в начале весны вступили с войском в область истрийцев. Так как повсюду производились опустошения, то скорее отчаяние и негодование при виде разграбления их имущества вызвали истрийцев на бой, чем уверенность, что у них достаточно сил для борьбы против двух армий. Молодежь всех племен быстро собралась, и наскоро собранное ополчение их сражалось при первой встрече, хотя мужественно, но не упорно. До 4000 из них пало в битве, а остальные, оставив войну, разбежались повсюду по своим городам. Оттуда они отправили в римский лагерь сперва послов просить мира, а затем, согласно данному им приказанию, и заложников. Когда это стало известным в Риме из письма проконсулов, консул Гай Клавдий, боясь, что эти успехи, пожалуй, лишат его провинции и войска, не произнесши обетов, не взяв с собою ликторов, одетых в военные плащи, известив только своего товарища, выехал ночью из Рима и сломя голову ускакал в свою провинцию. Там действия его были еще более опрометчивы, чем его прибытие. Созвав воинов на сходку, он порицал бегство Авла Манлия из лагеря; воины слушали это с большим неудовольствием, так как сами первые обратились в бегство. Затем он осыпал упреками Марка Юния за то, что он стал участником позора своего товарища, и в конце концов приказал обоим удалиться из провинции. Отвечая на это, проконсулы объявили, что они тогда только будут слушаться приказаний консула, когда он выступит из Рима по обычаю предков, дав предварительно обеты на Капитолии, и с ликторами, одетыми в военные плащи. Клавдий вне себя от гнева вызвал того, кто был проквестором у Манлия, и потребовал оковы, угрожая отправить Юния и Манлия в Рим закованными. Но и проквестор оставил без внимания приказание консула. Окружавшее их войско, стоя на стороне своих полководцев и обнаруживая неприязнь к консулу, подкрепило дух неповиновения в начальниках. Наконец, осыпанный бранью отдельных лиц и насмешками толпы, которая издевалась над ним, консул возвратился в Аквилею на том же самом корабле, на котором приехал. Отсюда он написал своему товарищу, чтобы он той части новых воинов, которая была набрана для Истрии, приказал собраться в Аквилее, для того, чтобы ничто ему не препятствовало выехать из Рима одетым в военный плащ по произнесении обетов. В угоду товарищу тот сделал это, назначив самый короткий срок для сбора. Клавдий почти что догнал свое письмо. Сказав по прибытии в Рим речь перед народом относительно Манлия и Юния, он пробыл там не более трех дней и, произнеся обеты на Капитолии, уехал в провинцию с ликторами, одетыми в военные плащи, так же неудержимо быстро, как и в первый раз.
11. За несколько дней до прибытия Клавдия, Юний и Манлий с большими силами начали осаждать город Насактий, куда удалились старейшины истрийцев и сам царек Эпулон. Приведя туда два новых легиона и распустив старое войско с его полководцами, сам Клавдий обложил город и собрался штурмовать его посредством виней. Для реки, протекающей подле стен города и служившей помехой осаждающим, а истрийцам доставлявшей воду, он выкопал новое русло, употребив на эту работу много дней, и отвел ее. Отведение воды привело варваров в изумление, но и тогда они не думали о мире, а начали убивать своих жен и детей; а для того чтобы такой ужасный поступок видели враги, они убивали их на стенах и сбрасывали оттуда. Среди воплей женщин и детей и этой преступной резни воины перебрались через стены и ворвались в город. Когда царь по испуганному крику бегущих узнал, что город взят, он вонзил себе меч в грудь, чтобы не попасть живым в плен; остальные истрийцы были взяты в плен или перебиты. Затем были взяты приступом и разрушены еще два города: Мутила и Фаверия. Добычи было больше, чем можно было ожидать от этого бедного народа, и всю ее предоставили воинам. Пять тысяч шестьсот тридцать два человека были с аукциона проданы в рабство. Зачинщики войны были высечены розгами и обезглавлены. Вся Истрия была усмирена разрушением этих трех городов и смертью царя, и все окрестные племена прислали заложников и покорились.
12. Под конец истрийской войны начались совещания относительно войны у лигурийцев. Проконсул Тиберий Клавдий, претор минувшего года, начальствовал над Пизой, имея в распоряжении гарнизон в один легион. Сенат, извещенный об этом донесением его, постановил, ввиду того, что другой консул уже переправился в Сардинию, переслать это донесение Гаю Клавдию; к этому он прибавил постановление, что консул должен перевести свое войско в Лигурию, если найдет это возможным, так как покорение Истрии уже окончено. Вместе с тем было назначено двухдневное молебствие на основании присланного консулом донесения о делах, совершенных им в Истрии.
Другой консул, Тиберий Семпроний, также счастливо сражался в Сардинии. Он вторгся с войском в область сардинских илийцев. К ним пришли большие вспомогательные войска баларов. С обоими народами консул сразился в открытом бою. Враги были разбиты наголову, потеряли лагерь, и 12 000 воинов было перебито. На следующий день консул велел сложить собранное оружие в кучу, посвятил его Вулкану и сжег. Победоносное войско он отвел назад на зимние квартиры в города союзников.
Гай Клавдий, получив донесение Тиберия Клавдия и сенатское постановление, перевел свои войска из Истрии в Лигурию. Враги спустились с гор на равнину и стояли лагерем у реки Скультенна[1192]. Здесь с ними произошло сражение. Пятнадцать тысяч человек было убито, более 700 взято в плен или во время сражения, или в лагере, которым также овладели римляне, захвачено 51 военное знамя. Лигурийцы, оставшиеся в живых, вразброд убежали назад в горы, и когда консул опустошал их поля на равнине, он нигде не встретил никакого сопротивления. Победив в один год два народа и усмирив во время своего консульства две провинции, что редко кому-нибудь удавалось, Клавдий возвратился в Рим.