54. Жители ближайшего за тем города Мил, так сильно укрепленного, что надежда на неприступность делала их слишком надменными, не удовлетворились тем, что заперли ворота перед царем, но даже позволили себе дерзко бранить царя и македонян. Обстоятельство это, с одной стороны, сильно раздражало македонян при штурме, с другой – воспламеняло осажденных к более храброй обороне, так как им нельзя было рассчитывать на пощаду. При таком положении дел в течение трех дней с огромным воодушевлением обеих сторон одни штурмовали, другие защищались. Македоняне благодаря своей многочисленности легко могли чередоваться в битве, между тем как горожане, день и ночь без отдыха защищая стены, изнурены были от ран и бессонных ночей, а также и от постоянного напряжения. На четвертый день, когда со всех сторон начали приставлять к стенам лестницы и штурмовать ворота все с большей и большей яростью, горожане, прогнанные со стен, бросились защищать ворота и тут сделали внезапную вылазку против неприятелей. Но так как это было следствием скорее необдуманной злобы, чем действительной уверенности в своих силах, то немногочисленные и притом утомленные защитники были отброшены свежими силами штурмующих и, обратившись в бегство, впустили неприятелей в город через открытые ворота. Таким образом, город был взят и разграблен, свободные граждане, уцелевшие от резни, были проданы в рабство. Разрушив большую часть этого города и опустошив его огнем, Персей двинулся вперед и направился к Фаланне, а оттуда на следующий день к Гиртону. Узнав, что Тит Минуций Руф и фессалийский претор Гиппий вступили в этот город с гарнизоном, он прошел мимо, даже не попытавшись штурмовать его, и быстро занял Элатию и Гонн, так как жители были поражены его внезапным появлением. Оба города расположены в ущелье, через которое идет дорога в Темпейскую долину, особенно Гонн. Вследствие этого Персей оставил в этом городе сильный гарнизон из пехоты и конницы и вдобавок укрепил его тройным рвом и валом. Сам же, дойдя до Сикурия, решил ожидать тут прибытия неприятелей; в то же время войску приказано было добывать хлеб повсюду в смежных неприятельских владениях, ибо Сикурий расположен у подошвы горы Оссы: перед южным склоном ее расстилаются равнины Фессалии, а позади – Македония и Магнесия. К этим благоприятным условиям присоединяется еще весьма здоровое местоположение и обилие проточной воды, так как в окрестностях находится много родников.
55. Римский консул, Публий Лициний, направлявшийся в то же самое время с войском в Фессалию, шел сначала очень удобным путем через Эпир, но когда перешел в Афаманию, отличающуюся неровной и почти непроходимой почвой, то с большими затруднениями едва дошел небольшими переходами до Гомф; и если бы в то время как консул вел недавно набранное войско, и люди, и лошади его были сильно измучены, Персей загородил ему путь со свежим войском, готовым к битве, в удобном месте и в удобную минуту, то римлянам пришлось бы понести большие потери, чего не отрицают и они сами. Когда же они беспрепятственно пришли в Гомфы, то к радости по поводу благополучного перехода через опасное ущелье присоединилось презрение к неприятелям, так мало понимавшим свои собственные выгоды. Совершив надлежащим образом жертвоприношение и раздав воинам хлеб, консул остановился здесь на несколько дней, чтобы дать отдых вьючным животным и людям; когда же узнал, что македоняне в беспорядке бродят по Фессалии и опустошают поля союзников, то повел достаточно уже отдохнувшее войско к Ларисе. Находясь на расстоянии трех миль от Трехградья, известного как Скейского, он расположился лагерем на реке Пеней. В это же время пристал к Халкиде со своими кораблями Евмен с братьями Атталом и Афинеем, оставив третьего, по имени Филетер, в Пергаме для защиты государства. Из Халкиды Евмен вместе с Атталом прибыл к консулу с 4000 пехотинцев и 1000 всадников; в Халкиде было оставлено 2000 пехотинцев под начальством Афинея. Сюда же явились к римлянам от всех народов Греции вспомогательные войска, большинство которых по своей малочисленности предано забвению. Аполлонийцы прислали 300 всадников и 100 пехотинцев. От этолийцев прибыл почти отряд всадников – столько прибыло их от всего племени; фессалийцев, от которых ждали всей конницы, было в римском лагере не более 300 всадников. Ахейцы дали до 1500 человек из своей молодежи, преимущественно в критском вооружении.
56. Около того же времени претор Гай Лукреций, под начальством которого находился флот, стоявший у Кефаллении, приказал брату своему Марку Лукрецию обогнуть с флотом мыс Малею и направиться в Халкиду, а сам сел на триеру и отправился в Коринфский залив, чтобы предупредить события в Беотии. Морское путешествие вследствие слабого здоровья претора совершалось весьма медленно. Тем времен Марк Лукреций, узнав по прибытии в Халкиду, что Галиарт осажден Публием Лентулом, отправил туда гонца с приказом от имени претора снять осаду. Легат Публий Лентул снял осаду, которую он затеял совместно с беотийским отрядом, державшим сторону римлян. Снятие этой осады дало возможность начать другую: ибо Марк Лукреций тотчас же окружил Галиарт моряками, численностью в 10 000 человек, и сверх того двумя тысячами воинов царя Евмена, находившимися под начальством Афинея. Когда они уже приготовлялись к приступу, прибыл из Креусы претор. Почти в то же время прибыли в Халкиду и корабли союзников: две пунийские пентеры, две триеры из Геркалеи Понтийской, четыре из Халкедона, столько же с Самоса и пять тетраер с Родоса; но так как на море не было никаких военных действий, то претор отправил назад корабли к союзникам. По завоевании Алопа и после штурма Ларисы, известной под именем Кремаста, прибыл в Халкиду со своими кораблями и Квинт Марций.
При таком положении дел в Беотии Персей, который, как сказано было выше, стоял лагерем при Сикурии, собрав весь хлеб со всех окрестных селений, послал опустошать Ферейскую область, предполагая, что ему удастся захватить врасплох римлян, когда они уйдут очень далеко от лагеря, чтобы помочь союзным городам; когда же заметил, что это движение его не произвело на римлян никакого впечатления, то приказал разделить между воинами награбленную добычу, за исключением людей; а состояла она преимущественно из всякого рода скота.
57. Затем в одно и то же время консул и царь держали совет, откуда им начать военные действия. Допущенное врагами опустошение Ферейской области ободрило царское войско, и потому македоняне думали, что немедленно следует двинуться к римскому лагерю и не давать неприятелю времени для дальнейшего колебания. Равным образом и римляне были того мнения, что медлительность позорит их в глазах союзников, которые сильно негодовали на то, что ферейцам не было оказано помощи. Когда они совещались, что следует предпринять, – в совещании же этом принимали участие Евмен и Аттал, – прибыл встревоженный гонец и доложил о приближении сильного неприятельского отряда. Военный совет тотчас же был распущен, и дано было приказание взяться за оружие; тем временем решено было, чтобы из царских вспомогательных войск выступило 100 всадников и столько же пеших стрелков. Приблизительно в четвертом часу дня, находясь на расстоянии немного более тысячи шагов от римского лагеря, Персей остановил пехоту, а сам двинулся вперед с конницей и легковооруженными; с ним вместе шли впереди Котис и начальники остальных вспомогательных войск. Когда они находились на расстоянии менее пятисот шагов от лагеря, показались неприятельская конница в составе двух, преимущественно галльских, отрядов, под начальством Кассигната, и 150 легковооруженных мисийцев и критян. Персей остановился, не зная, как велики силы неприятелей; затем он выслал из своего отряда по два отряда фракийцев и македонян с двумя когортами критян и двумя когортами фракийцев. Последовала стычка, окончившаяся ничем, так как обе стороны были равны силами и не получили новых подкреплений. У Евмена было убито около тридцати человек, в том числе и Кассигнат, начальник галлов. На этот раз Персей отвел свое войско назад в Сикурий. На следующий день в тот же самый час выступил со своими войсками опять к тому же самому месту, причем за ним следовали подводы с водой, так как вся предстоящая дорога на протяжении двенадцати тысяч шагов была совершенно безводна и чрезвычайно пыльная, и было очевидно, что во время битвы придется сильно страдать от жажды, если сражение начнется при первой же встрече с неприятелями. Но так как римляне оставались спокойными и даже сняли аванпостных часовых, то и царские войска вернулись в свой лагерь. Это они повторяли несколько дней кряду, надеясь, что римская конница атакует арьергард отступающих и что если при этом завяжется бой, то они, заманив римлян как можно дальше от лагеря, легко, в каком угодно месте, повернут фронт, благодаря численному превосходству своей конницы и легковооруженной пехоты.
58. Когда же этот план не имел успеха, Персей придвинул лагерь ближе к неприятелю и укрепился на расстоянии пяти тысяч шагов. С рассветом он выстроил на обычном месте пехоту в боевом порядке и повел к неприятельскому лагерю всю конницу и легковооруженных. Вид большого, необычайно близкого облака пыли произвел смятение в римском лагере. Сначала с трудом верили сообщению о приближении армии Персея, так как во все предыдущие дни македоняне никогда не появлялись раньше четвертого часа дня, а теперь только что взошло солнце. Потом, когда крик толпы и беготня от ворот устранили всякое сомнение, поднялась страшная суматоха: трибуны, префекты и центурионы спешили к палатке главнокомандующего, а воины бросились к своим палаткам. Между тем Персей выстроил свои войска у холма, носившего название Каллиник, на расстоянии менее пятисот шагов от вала. Левым флангом командовал Котис, стоя во главе всех своих соотечественников; между рядами конницы были расставлены легковооруженные. На правом фланге находилась македонская конница, между отрядами которой разместились критяне. Эти последние состояли под командой Мидона из Береи; главное же начальство над конницей и над всем смешанным отрядом принадлежало Менону из Антигонии. Непосредственно к обоим флангам примыкали царские всадники и смешанные отряды, составленные из отборных вспомогательных войск от разных народностей. Начальниками здесь были Патрокл из Антигонии и Дидас, намест