После этой речи, совершив надлежащим образом жертвоприношение на Альбанской горе, во время Латинских празднеств, бывших накануне апрельских календ, консул и претор Гней Октавий немедленно отправились оттуда в Македонию. Повествуют, что консула провожала более многочисленная толпа, чем обыкновенно, и народ питал почти полную уверенность, что близок конец Македонской войне и что консул скоро возвратится, получив блестящий триумф.
23. Пока в Италии происходили эти события, Персей и не собирался доводить до конца начатое уже дело, так как это сопряжено было с денежными тратами, а именно – взять к себе в союзники Гентия, царя иллирийцев; но после того как он узнал, что римляне вступили в горный проход и что настает последний решительный момент войны, то, не считая возможным откладывать дело далее, при посредстве посла Гиппия он заключил по этому поводу договор с Гентием, обещая ему 300 талантов серебра, причем та и другая сторона должна была представить заложников; для приведения в исполнение этого плана он послал Пантавха, одного из самых преданных ему друзей. В Метеоне, в земле лабеатов, Пантавх встретился с царем иллирийцев; там принял он и клятву от царя, и заложников, и со стороны Гентия был отправлен посол по имени Олимпий потребовать клятвы и заложников от Персея. С тем же Олимпием были посланы для получения денег Парменион и Морк; по совету Пантавха они были избраны, чтобы отправиться послами на Родос вместе с македонянами. Им было поручено отправиться на Родос только тогда, когда царь даст им клятву, заложников и деньги; именем-де двух царей зараз можно побудить родосцев к войне с римлянами.
Если присоединится государство, пользовавшееся в то время исключительной славой на море, то ни на суше, ни на море не останется римлянам надежды на победу.
При приближении иллирийцев Персей, двинувшись со всей конницей из лагеря при реке Элпей, встретил их у Дия. Там выполнено было то, относительно чего состоялось соглашение; при этом кругом стояла толпа всадников: царь желал, чтобы они присутствовали при торжественном заключении союзного договора с Гентием, полагая, что это придаст им значительную долю мужества. В присутствии всех та и другая сторона обменялась заложниками; отправив в Пеллу к царскому казнохранилищу послов Гентия за получением денег, Персей отдал приказание сесть на корабль в Фессалонике тем, которые были уполномочены вместе с иллирийцами отправиться на Родос. Там был Метродор, который недавно прибыл с Родоса и, ссылаясь на Динона и Полиарата, стоявших во главе государства, уверял, что родосцы готовы к войне. Он был поставлен во главе соединенного посольства македонян и иллирийцев.
24. В то же самое время и к Евмену, и к Антиоху отправлены были послы с одинаковыми поручениями, которые могло подсказать положение дел: по самой-де природе своей свободное государство и монархия враждебны друг другу. Римский народ нападает на каждое государство в отдельности и, что еще более возмутительно, побивает царей царскими же силами. При содействии Аттала римляне стеснили отца его, Персея; при помощи Евмена, а отчасти и его отца Филиппа, они победили Антиоха; против него, Персея, вооружены теперь Евмен и Прусий. Если Македонское царство будет уничтожено, то ближе всего Азия, которую римляне, под предлогом освобождения государств, уже отчасти подчинили себе, а затем – Сирия. Уже Прусию оказывают больше почестей, чем Евмену, Антиоха-победителя лишают победной награды – Египта. Поэтому Персей советовал каждому царю в отдельности позаботиться о том, чтобы или побудить римлян заключить мир с ним, Персеем, или, если они будут упорно продолжать беззаконную войну, считать их общими врагами всех царей.
Антиоху было дано поручение открыто; к Евмену отправлен был посол под предлогом выкупа пленных; но на самом деле велись тайные переговоры, которые в настоящее время делали Евмена ненавистным и подозрительным в глазах римлян и навлекали на него ложные, но тяжкие обвинения, ибо его считали изменником и почти врагом, между тем как два царя, стараясь уловить друг друга, состязались в обманах и алчности. В числе самых задушевных друзей Евмена был критянин Кидас. Этот Кидас вел переговоры сначала при Амфиполе с неким Химаром, своим соотечественником, находившимся на службе у Персея, а после того при Деметриаде, под самыми стенами города, в первый раз с Менекратом, а вторично с Антимахом, царскими вождями. И Герофонт, отправленный тогда для переговоров, уже ранее участвовал в двух посольствах к тому же самому Евмену. Эти переговоры были тайными, и о миссиях этих шла дурная молва, но неизвестно было, что решено и какое соглашение состоялось между царями. А дело было так.
25. Евмен не сочувствовал победе Персея и не имел намерения помогать ему в войне, не потому, что между ними существовала унаследованная от отцов вражда, а из-за их взаимной ненависти друг к другу. Таково было соперничество между царями, что Евмен не мог равнодушно смотреть, как Персей достигает такого могущества и такой славы, какая ожидала его после победы над римлянами. Евмен замечал, что и Персей уже с самого начала войны всячески пытался заключить мир, и чем ближе становилась опасность, тем быстрее он ничего другого не предпринимал и ни о чем другом не помышлял. Да и римляне – как сами вожди, так и сенат – склонны были окончить такую невыгодную и трудную войну, так как она затянулась сверх ожидания. Узнав о таком желании обеих сторон и веря, что это может случиться даже само собою, вследствие нежелания сильнейшей стороны вести войну и вследствие робости слабейшей, он предпочел скорее продать свое содействие воюющим сторонам, чем снискать их расположение к себе; ибо он то договаривался о том, чтобы не помогать римлянам в войне ни на суше, ни на море, то выговаривал себе плату за посредничество в заключении мира с ними, за то, чтобы не принимать участия в войне, он выговаривал себе тысячу талантов, чтобы устроить мир – тысячу пятьсот. В том и другом случае он выражал свою готовность не только поручиться честным словом, но и представить заложников.
Персей, под влиянием страха, выказывал величайшую готовность начать дело и без всякой отсрочки стал толковать о принятии заложников; было условлено, чтобы принятые заложники были посланы на Крит. Как только дело дошло до упоминания о деньгах, он начал колебаться и говорил, что во всяком случае плата для таких знаменитых царей гнусна и позорна, как для того, кто дает деньги, так еще более для того, кто получает их; впрочем, в надежде на мир с римлянами он не отказывается от издержек, но отдаст эти деньги только тогда, когда дело будет окончено, а пока положит их в храме на Самофракии. Так как этот остров принадлежал Персею, то Евмен не видел никакой разницы, там ли будут деньги или в Пелле; поэтому он старался только о том, чтобы взять хоть какую-нибудь часть денег наличными. Так цари, тщетно стараясь обмануть друг друга, ничего не приобрели, кроме бесславия.
26. И не это только дело упустил Персей вследствие своего корыстолюбия, когда, уплатив деньги, он мог или иметь через посредство Евмена мир, который следовало купить хотя бы за часть своих владений, или, в случае обмана, выставить к позорному столбу своего врага, получившего огромную плату, и вполне справедливо вооружить против него римлян; но и ранее вследствие той же жадности он упустил готовый союз с царем Гентием и огромное вспомогательное войско галлов, рыскавших по Иллирии. Шли 10 000 всадников и столько же пехотинцев, которые быстротой движения равнялись с конницей и вместо упавших всадников брали их коней и выступали в бой. Они выговорили себе по условию получить немедленно по прибытии: всадник по десять золотых монет, пехотинец по пять, а вожди – по тысяче. При их приближении Персей выступил им навстречу из лагеря при Элпее с половиной войск и, желая иметь в изобилии хлеб, вино и скот, стал объявлять по селениям и городам, лежавшим близко к дороге, чтобы собирали провиант. Сам Персей взял с собою лошадей, уборы для них, военные плащи в дар предводителям и небольшое количество золота с тем, чтобы распределить его между немногими, полагая, что остальную массу народа можно увлечь одними только обещаниями. Он достиг города Алмана и на берегу Аксия расположился лагерем. Около Десудабы, в Медийской области, расположилось галльское войско, дожидаясь условленной платы. Царь отправил туда Антигона, одного из своих придворных, с приказанием галльскому войску подвинуть лагерь к Билазоре – это место находится в Пеонии, – а предводителям явиться к нему в большом числе. Они находились на расстоянии семидесяти пяти миль от Аксия и от царского лагеря. Когда Антигон передал галлам то, что было ему поручено, и прибавил, среди какого изобилия припасов всякого рода, заготовленных заботливостью царя, галлы будут следовать и с какими подарками, состоящими из одежд, денег и коней, встретит царь предводителей при их прибытии. На это галлы отвечали, что в этом они убедятся лично, и спросили, привез ли он с собой, согласно условию, золото, которое следовало раздать каждому пехотинцу и всаднику. Когда на это не последовало никакого ответа, Клондик, царек галлов, сказал: «Ступай и скажи царю: если галлы не получат золота и заложников, то никуда не двинутся далее».
Когда эти слова сообщены были царю, он собрал совет, и так как ясно было, какое мнение выскажут все, то сам царь, лучший хранитель денег, чем царства, упорно рассуждал о вероломстве и жестокости галлов, которые они уже прежде доказали во многих поражениях: опасно-де принимать такое множество галлов в Македонию – не пришлось бы иметь в лице их более опасных союзников, чем врагов в лице римлян. Достаточно и 5000 всадников, которыми можно воспользоваться для войны и число которых не будет внушать опасения.
27. Ясно было для всех, что царь боялся платить жалованье большому количеству воинов, и больше ничего; но так как никто не осмеливался убеждать царя, когда он спрашивал мнения у членов совета, то Антигон снова был послан к галлам с известием, что царю нужно содействие только 5000 всадников, а остальных он не удерживает. Как только варвары услыхали это, то все подняли крик, негодуя на то, что их напрасно потревожили с места. Клондик же снова спросил, уплатил ли он деньги, относительно которых условились, хоть этим пяти тысячам. Видя, что и на этот вопрос даются уклончивые объяснения, галлы, не причинив никакого вреда вестнику обмана, на что он и сам едва ли мог рассчитывать, вернулись назад к Истру, опустошив Фракию в местах, прилегающих к дороге. А между тем, пока царь спокойн