Умер Гай Юлий, цензор, на его место был избран Марк Корнелий. Такое замещение признано было впоследствии несогласным с волей богов, потому что в то пятилетие был взят Рим; и с того времени уже никогда не назначается новый цензор на место умершего. Когда заболели и оба консула, тогда было решено прибегнуть к междуцарствию для того, чтобы возобновить ауспиции. Итак, согласно постановлению сената, консулы сложили с себя должность, и междуцарем назначен был Марк Фурий Камилл, который выбрал в междуцари Публия Корнелия Сципиона, а этот в свою очередь Луция Валерия Потита. Под председательством последнего произведены были выборы шести военных трибунов с консульской властью для того, чтобы в случае болезни кого-либо из них государство не оставалось без достаточного числа магистратов.
32. В квинктильские календы вступили в должность военных трибунов Луций Лукреций, Сервий Сульпиций, Марк Эмилий, Луций Фурий Медуллин (в седьмой раз), Агриппа Фурий и Гай Эмилий (во второй раз) [391 г.]. Из них на долю Луция Лукреция и Гая Эмилия выпало ведение войны с вольсинийцами, а на долю Агриппы Фурия и Сервия Сульпиция – с саппинатами. Сражение с вольсинийцами произошло раньше. По числу врагов война эта была страшная, но по степени боевого напряжения совсем незначительная. В первой же схватке войско вольсинийцев было разбито, 8000 вооруженных обращены были в бегство, и, окруженные со всех сторон нашей конницей, они положили оружие и сдались. Слух об исходе этой войны заставил саппинатов отказаться от мысли попытать счастье на поле сражения; вооруженные, они защищались за стенами. Не встречая теперь никакого сопротивления своим действиям, римляне отовсюду угоняли добычу: и с полей саппинатов, и с полей вольсинийцев, пока наконец вольсинийцам, утомленным войною, не было дано на двадцать лет перемирие с тем условием, чтобы они дали римскому народу удовлетворение и заплатили войску жалованье за текущий год.
В этом же году один плебей по имени Марк Цедиций сообщил трибунам, что на Новой улице, в том месте, где ныне стоит часовня, за храмом Весты, он услышал среди ночной тишины голос громче человеческого, повелевавший предупредить власти о приближении галлов. На это сообщение, как исходившее от простолюдина, по обыкновению не обращено было никакого внимания, тем более что речь шла о народе далеком и потому менее известном. И несмотря на угрозы рока, не только пренебрегли предостережениями богов, но в лице Марка Фурия удалили из города и единственного человека, который мог бы помочь беде. Как только народный трибун Луций Апулей назначил ему день для явки в суд по делу о вейской добыче, он, опечаленный еще за последнее время смертью сына-юноши, предварительно пригласил к себе в дом земляков по трибе и клиентов, большею частью плебеев, с тем, чтобы узнать их настроение. Получив от них ответ, что они готовы заплатить за него всякий штраф, к какому он будет присужден, но освободить его от суда не могут, он удалился в изгнание, моля бессмертных богов как можно скорее заставить неблагодарных граждан, причинивших ему безвинно такую обиду, пожалеть о нем. Уже в свое отсутствие Камилл был присужден к уплате штрафа в размере пятнадцати тысяч тяжелых медных ассов.
33. Удален был в изгнание гражданин, который, оставаясь в городе, мог помешать взятию Рима, если только в человеческих делах есть что-нибудь верное, а между тем роковой для города день приближался, и в это-то время от клузийцев пришли послы с просьбой о помощи против галлов.
Народ этот, как передает молва, прельщен был сладостью плодов и особенно вином, служившим ему в ту пору еще незнакомым удовольствием, перешел Альпы и силой занял поля, раньше возделанные этрусками. А вино завез, говорят, в Галлию один клузиец по имени Аррунт, и с той именно целью, чтобы привлечь галлов; он был опекуном Лукумона и рассердился на него за то, что тот соблазнил его жену, а отмстить ему, вследствие могущества юноши, мог только при помощи чужеземной силы; этот-то Аррунт, говорят, и был проводником галлов во время их перехода через Альпы и подстрекателем к осаде Клузия.
Я, положим, готов допустить, что к Клузию привел галлов Аррунт или другой какой-нибудь клузиец; но вполне достоверно то, что те галлы, которые осадили Клузий, не первые перешли Альпы: галлы спустились в Италию за двести лет до осады Клузия и до взятия Рима; и галльские войска вступили в столкновение в первый раз не с этим этрусским народом: они часто сражались еще гораздо раньше с этрусками, жившими между Апеннинскими и Альпийскими горами. Туски[374] еще до основания Рима владели огромными пространствами на суше и на море. Наименования Верхнего и Нижнего морей, омывающих Италию наподобие острова, указывают на прошлое могущество тусков, потому что италийские народы одно море назвали Тускским, по имени всего народа, а другое – Адриатическим морем, по имени Атрии, колонии тусков; греки эти самые моря зовут одно Тирренским, а другое Адриатическим[375]. Земли, простирающиеся от одного моря до другого, туски заселили, основав там по двенадцать городов по сю сторону Апеннин до Нижнего моря, а с течением времени выслав колонии и по ту сторону Апеннин, в таком же числе, сколько и метрополии, и заняв этими колониями все местности за рекой Пад[376] вплоть до Альп, за исключением земли венетов, заселявших угол морского залива. От них, несомненно, ведут начало и альпийские народы, особенно реты; но, вследствие характера местности, они сделались дикими до того, что из прошлого не сохранили ровно ничего, кроме акцента в языке, да и то испорченного.
34. О переходе галлов в Италию мы имеем следующие сведения. В царствование в Риме Тарквиния Древнего[377] верховная власть над кельтами, составляющими третью часть Галлии[378], находилась в руках битуригов; они же всякий раз назначали и царя в Кельтику. Таким царем был в ту пору Амбигат; он располагал громадным влиянием благодаря личным качествам и тому богатству, которым обладал и он сам, и его область; действительно, во время его владычества Галлия до такой степени изобиловала плодами и жителями, что оказывалось почти невозможным управлять слишком увеличившимся народонаселением. И вот он, сам уже тогда человек очень старый, желая освободиться от беспокойной толпы, обременявшей его царство, выразил желание послать двух сыновей своей сестры, Белловеза и Сеговеза, юношей весьма деятельных, в те места, какие боги укажут в гаданиях. Он предоставил им вызвать столько людей, сколько сами захотят, чтобы никто не мог задержать их наступательного движения. Тогда Сеговезу по жребию достались Герцинские леса[379], а Белловезу боги указывали гораздо более приятный путь в Италию. Этот-то Белловез взял с собою излишек населения у битуригов, арвернов, сенонов, эдуев, амбарров, карнутов и аулерков. Двинувшись с огромными полчищами пехоты и конницы, он прибыл в область трикастинов[380]. Здесь путь преграждался Альпами, перейти которые казалось невозможным, чему я, разумеется, и не удивляюсь, потому что, насколько, по крайней мере, простираются связные исторические известия, через них еще до того времени никто не переступал, разве только пожелаем верить басням о Геркулесе[381]. Здесь галлов, попавших среди горных высот словно в западню и высматривавших, каким бы путем пробраться в другой мир по хребтам, высящимся до неба, еще заставило приостановиться сознание священной обязанности, так как они получили известие, что пришельцы, ища себе земель, подверглись нападению со стороны племени саллювиев[382]. То были массилийцы, уплывшие из Фокеи. Рассматривая это событие как предвестие благополучного исхода своего предприятия, галлы решили помочь массилийцам укрепиться с согласия саллювиев на первом месте, какое они заняли сейчас по выходе своем на сушу. Сами, подвигаясь через Тавринское ущелье и долину Дурии[383], они переходят Альпы, недалеко от реки Тицина разбивают в открытом бою тусков и, узнав, что местность, на которой они остановились, зовется Инсубрской областью, по имени инсубров, составлявших сельскую общину эдуев[384], принимают это обстоятельство за добрый знак и закладывают здесь город, назвав его Медиолан[385].
35. Другой отряд, состоявший из ценоманов, двинувшись под предводительством Элитовия непосредственно по следам первых, перешел Альпы по тому же самому ущелью при содействии Белловеза и занял те земли, где теперь стоят города Бриксия и Верона. Либуи помещаются позади ценоманов, равно как и саллювии, имея свою оседлость вблизи древнего народа левых лигурийцев, по берегам реки Тицина. Перешедшие затем по Пеннинским Альпам бойи и лингоны, найдя все пространство между Падом и Альпами уже занятым, переправляются на плотах через Пад и прогоняют с их земель не только этрусков, но и умбров; дальше Апеннин, однако, они не пошли. В то же время, о котором мы говорим, пространство между реками Утент и Эзис занято было сенонами, пришельцами, переселившимися позже всех других. За верное могу утверждать, что это и был тот народ, который пришел в Клузий, а затем и в Рим; но пришел ли он один или подкрепленный всеми народами из цисальпийских галлов, это не вполне известно.
Устрашенные войною с совершенно новым врагом, глядя на массу народа, глядя на невиданную наружность людей и на их особенное вооружение и слыша о неоднократных поражениях, нанесенных ими этрускам по сю и по ту сторону Пада, клузийцы, хотя им ничто не давало права на союз или дружбу римлян, кроме того только, что они не вступились за своих единоплеменников вейян в борьбе против римского народа, отправили в Рим посольство просить у сената помощи. Насчет помощи просьбы их не имели никакого успеха; но все же были отправлены три сына Марка Фабия Амбуста в качестве послов для переговоров с галлами от имени сената и римского народа с требованием не нападать на союзников и друзей римского народа, которые им не причинили никакой обиды; римляне-де вынуждены будут, в случае надобности, защищать их и с оружием в руках, хотя, впрочем, лучше было бы, по их мнению, отклонить эту войну, если только возможно, и познакомиться с галлами, народом новым, скорее путем мирных отношений, чем на поле сражения.