12. (1) Все государства Греции и Азии преклоняются пред величием Персея. Нельзя толком понять, в силу каких заслуг или какой щедрости все оказывают ему такое уважение; (2) невозможно с уверенностью сказать, получается ли так из-за какого-то особого его счастья или, в чем он сам боится сознаться, такую популярность доставляет ему всеобщая ненависть к римлянам. (3) Он пользуется большим влиянием среди царей; он женился на дочери Селевка, руки которой он не просил, а ему предложили; сестру свою отдал замуж за Прусия, настойчиво его об этом просившего; (4) обе свадьбы праздновались при стечении множества посольств с поздравлениями и дарами, как будто они справлялись под ауспициями знатнейших народов. (5) Если Филипп, обхаживая беотийский народ, никак не мог добиться от него письменного соглашения о дружбе, (6) то теперь договор беотийцев с Персеем высечен на камне в трех местах: в Фивах, в священнейшем и известнейшем храме Делоса и в Дельфах. И даже в собрании ахейцев дело дошло до того, что ему открыли бы свободный доступ в эту область, если бы этому не помешали некоторые лица, напомнившие о мощи римлян29. (7) Между тем ему, Эвмену, они не воздают должных почестей по нерадению и небрежности или по вражде, хотя трудно решить, оказал ли он больше услуг отдельным лицам или всему ахейскому народу. И кто не знает, что этолийцы во время внутренних мятежей просили помощи у Персея, а не у римлян? (8) Македонянин опирается на эти союзы и дружеские связи, но дома у себя имеет такую военную силу, что не нуждается в посторонней помощи. Он набрал тридцать тысяч пехотинцев и пять тысяч всадников и заготовил хлеба на десять лет, чтобы не трогать в поисках продовольствия ни своих, ни чужих полей. (9) Денег у него столько, что, помимо ежегодных доходов с царских копей30, он запасся жалованьем – тоже на десять лет – не только для македонской армии, но и для десяти тысяч наемников. (10) В свои арсеналы он собрал столько оружия, что его хватит на три таких войска, а в находящейся под боком Фракии имеет неисчерпаемый источник молодых солдат на случай, если ими обеднеет Македония.
13. (1) Остальная часть речи Эвмена представляла увещевание: «Я передаю вам, сенаторы, – сказал он, – не сомнительные слухи, которым я верю, желая из вражды к царю, чтобы обвинения против него оказались истинными, но сведения, исследованные и проверенные, как если бы посланный вами лазутчиком я докладывал вам о том, что видел собственными глазами. (2) Не для того, покинув царство мое, вами возвеличенное и расширенное, пересек я широкое море, чтобы доставить вам ложные слухи и через это потерять ваше доверие. (3) Я наблюдал, как славнейшие государства Азии и Греции все откровеннее с каждым днем обнаруживают свои настроения и вскоре, если позволить им, дойдут до такого предела, что потеряют возможность раскаяться. (4) Я наблюдал, как Персей, не довольствуясь Македонским царством, одни области подчиняет своей власти силой оружия, другие старается привлечь к себе благодеяниями и лаской, если не в состоянии поработить их силой. (5) Я видел, сколь в неравном положении находятся стороны: он готовит вам войну или, по-моему, даже не готовит, а почти что ведет ее, а вы предоставляете ему мир и безнаказанность. Вашего союзника и друга Абрупола31 он изгнал из его собственного царства; (6) он убил иллирийца Арфетавра32, тоже союзника и друга вашего, проведав, что тот что-то вам написал; (7) он постарается стереть с лица земли фиванских правителей Эверсу и Калликрата за то, что на собрании беотийцев они слишком свободно высказывались против него и обещали донести вам о переговорах; (8) он послал, в нарушение договора, вспомогательный отряд византийцам; он пошел войной на Долопию; вторгся с войсками в Фессалию и Дориду, чтобы в междоусобной распре худшие граждане с его помощью одолели лучших33; (9) в Фессалии и Перребии он произвел страшные смуты и волнения, подав надежду на отмену долговых обязательств, дабы с помощью преданных ему должников стеснить оптиматов. (10) После того как вы спокойно и терпеливо позволили ему проделать все это, он, видя, что вы уступили ему Грецию, пребывает в уверенности, что никто не выступит против него с оружием, пока он не переправится в Италию. (11) Насколько это безопасно и почетно для вас – смотрите сами. Я же счел для себя истинным позором допустить, чтобы Персей прибыл в Италию воевать раньше, чем я, ваш союзник, явлюсь предупредить вас, чтобы вы были осторожны. (12) Теперь я исполнил свой священный долг и как бы очистил и облегчил свою совесть; что еще остается мне делать, как не молить богов и богинь, чтобы вы позаботились о собственном государстве и о нас, ваших друзьях и союзниках, от вас зависящих?»
14. (1) Речь эта произвела сильное впечатление на сенаторов. Впрочем, в то время никто ничего не мог знать о том, что происходит, кроме того, что царь Эвмен присутствовал в сенате: такой тайной были окружены заседания курии. Лишь по окончании войны стало известно, что говорил царь и что ему ответили.
(2) Несколько дней спустя в сенат были допущены послы царя Персея. Впрочем, так как Эвмен успел овладеть не только вниманием, но и сочувствием слушателей, все оправдания и мольбы послов не имели успеха; (3) к тому же отцов раздражила чрезмерная заносчивость Гарпала, главы посольства. Он заявил, что царь желает и добивается, чтобы его оправданиям верили, ибо он не сделал и не сказал ничего враждебного Риму; (4) однако если царь увидит, что римляне упорно ищут предлог для войны, то будет храбро защищаться. Военное счастье может оказаться на той и другой стороне, и неизвестно, какой исход будет иметь борьба.
(5) Для всех городов Греции и Азии было небезразлично, как выступят в сенате послы Персея и Эвмен. Они считали, что его появление непременно возымеет какое-нибудь действие, и потому многие государства под разными предлогами заранее направляли в Рим своих послов. (6) Явилось туда и посольство родосцев во главе с Сатиром34, несомненно опасавшемся, как бы Эвмен не присоединил к обвинениям против Персея и наветы на их государство. (7) Поэтому он всеми способами через своих покровителей и друзей добивался возможности объясниться с Эвменом в сенате. (8) Это ему не удалось, и тогда он в самых резких выражениях стал обвинять царя в том, что он будто бы побудил ликийцев к войне с родосцами и что его правление еще тягостнее для народов Азии, чем правление Антиоха. (9) Речь эта имела успех и была приятна народам Азии, так сильна была уже в них привязанность к Персею, но вызвала недовольство сената и не принесла пользы ни Сатиру, ни его отечеству. (10) Что же касается Эвмена, то заговоры врагов, направленные против него, снискали тому лишь расположение римлян35. Царю были оказаны всевозможные почести и поднесены почетнейшие дары, в их числе курульное кресло и жезл из слоновой кости.
15. (1) Когда посольства были отпущены, Гарпал с величайшей поспешностью возвратился в Македонию и сообщил своему царю, что пока римляне к войне еще не готовятся, (2) но так враждебно настроены, что не замедлят ее начать. Персей, по мнению которого это так и должно было случиться, сам желал войны, полагая, что он теперь достиг высшей степени своего могущества. (3) Больше всего он был зол на Эвмена; и, начиная войну, хотел, чтобы первой жертвой ее был именно он, он нанял для этого дела убийц – критянина Эвандра, вождя вспомогательных войск, и трех македонян, привыкших исполнять подобные поручения; их он снабдил письмами к знакомой ему Праксо – женщине, известной в Дельфах своим богатством и влиянием. (4) Было достоверно известно, что Эвмен посетит Дельфы для совершения жертвоприношений в храме Аполлона. Опередив царя, убийцы вместе с Эвандром бродили по окрестностям Дельф, высматривая лишь место, удобное для исполнения их замысла. (5) По дороге от Кирры к храму, не доходя до места, занятого постройками, была изгородь вдоль ограды, шедшей слева от тропы, которая едва отступала от стены и была пригодна только для одиночных пешеходов. Справа от этой тропинки земля обвалилась на довольно значительную глубину, и образовался большой обрыв. (6) Заговорщики засели позади ограды, на сооруженных ими ступеньках, чтобы с них, как со стены, бросать дротики в проходящего мимо. (7) Царь шел от моря. Сначала его окружала густая толпа друзей и телохранителей, потом, по мере сужения тропинки, окружавшая его свита начала постепенно редеть. (8) Когда достигли того места, где нужно было пробираться по одному, первым по тропинке двинулся глава этолийского союза Панталеонт, с которым царь вел беседу. (9) В это время подстерегавшие их македоняне вскочили и обрушили вниз два огромных камня, один из которых ударил царя по голове, другой – по плечу. (10) Оглушенный ударом Эвмен скатился с тропинки вниз по склону и был забросан еще градом камней. Вся свита, включая толпу друзей и телохранителей, при виде его падения разбежалась. Панталеонт, напротив, бесстрашно остался на месте, чтобы защищать царя.
16. (1) Имея полную возможность, обогнув немного ограду, быстро спуститься вниз и покончить с раненым царем, убийцы, однако, бросились на гору Парнас, словно дело было сделано; при этом они так спешили, что убили одного своего товарища, который с трудом следовал по крутым и непроходимым тропинкам, замедляя их бегство; они боялись, что он попадется и выдаст их. (2) Между тем к неподвижно лежащему царю сбежались сначала друзья, затем телохранители и рабы; (3) его подняли – он был оглушен ударом и бесчувствен, однако по теплоте тела и слабому дыханию, сохранившемуся в груди, поняли, что он жив; на спасение же было мало надежды – почти никакой. (4) Некоторые телохранители бросились в погоню за убийцами, добрались до горы Парнаса, без толку истратив силы, и возвратились назад, ничего не добившись. (5) Как необдуманно, так и смело приступили македоняне к исполнению гнусного замысла, но также безрассудно и малодушно бросили начатое. (6) Царь пришел в себя, и на другой день друзья перенесли его на корабль. Затем его отвезли в Коринф, а из Коринфа, перетащив корабли через Истмийский перешеек, переправили на Эгину. (7) Там царя лечили в глубокой тайне, не допуская к нему ни одного человека, так что в Азии разнесся слух о его смерти. (8) Этому известию поверил даже Аттал – причем гораздо скорее, чем допускала братская любовь. С женой брата и с начальником крепости он говорил уже как несомненный наследник престола. (9) Впоследствии все это не осталось в тайне от Эвмена. Хотя царь решил оставить обиду без внимания и перенести ее молча, но при первой же встрече с братом не удержался и упрекнул его в том, что он слишком уж поторопился искать руки его супруги