рые определяли момент окончания срока полномочий лиц, служащих в провинции.
Когда вопрос о том, кому и с какого времени поручить наместничество в Галлии, занятое пока Цезарем, был поставлен Марцеллом на обсуждение в сенате – противники Цезаря не могли сдержать всей ненависти к нему, и в заседании произнесены были самые страстные речи против него, едва удалось помешать немедленному принятию решений в духе самом неблагоприятном для Цезаря. После этого сенат несколько месяцев не собирался, а по возобновлении заседаний уже и Помпей открыто присоединился к противникам Цезаря. Между прочим решено было, что его войско должно быть распущено, и ветеранам предложено было обращаться за увольнительными свидетельствами прямо в сенат. Когда стало известно намерение некоторых трибунов остановить своим «veto» решения, направленные против Цезаря, Помпей открыто заявил, что не будет обращено никакого внимания на подобные устарелые формальности. Все свидетельствовало, что соглашение совершенно рушилось и что теперь враждебно стоят друг пред другом Помпей и Цезарь.
Цезарь к этому времени справился с восстанием и мог чувствовать себя спокойнее по отношению к Помпею и сенату. Он по-прежнему старался избегнуть междоусобия. Когда сенат попросил у Цезаря и у Помпея дать по одному легиону для Парфянскои войны – Цезарь немедленно отправил один свой легион. Помпей же пожелал отослать в Азию именно тот из собранных им для Испании легионов, который он уступил за несколько времени пред тем Цезарю. Цезарь не сделал никаких препятствий и лишился, таким образом, сразу двух легионов – а легионы эти не были посланы за Евфрат и оставались в Капуе.
Кто хотел быть справедливым, не мог не признать, что Цезарь действовал прямодушнее своих противников. Но в то же время Цезарь подкупил одного из консулов и, главное, народного трибуна Куриона. Это был человек необычайных дарований, блестящий оратор и вместе с тем, по выражению современника, «бесчестный до гениальности». Он сумел так ловко поставить вопрос о власти Цезаря и Помпея, так ясно доказать, что один Помпей без Цезаря опаснее для свободы, чем оба они одновременно, что, когда вопрос голосовался, – огромным большинством решено было предложить Цезарю и Помпею одновременно сложить свои чрезвычайные полномочия и распустить войска (50). Цезарь немедленно заявил свое полное согласие, Помпей же решительно отказался. Тогда были распущены ложные слухи, будто Цезарь идет с войском на Рим, и произведена была попытка сохранить армию Помпея под предлогом защиты столицы, но в сенате сторонники Цезаря доказали ложность этих слухов, и экстренные меры были отклонены. Тогда консул Марцелл и два вновь избранных консула на свой страх уговорили Помпея взять на себя защиту столицы и государства. В декабре 50 г. Помпей выехал из Рима, чтобы лично руководить военными приготовлениями.
Итак, война начиналась, и начинал ее Помпей. Цезарь в это время находился в ближайшем к Риму городе своего наместничества, в Равенне. Он еще раз сделал попытку примирения и заявил, что согласен распустить свое войско, даже если Помпей не сделает этого, лишь бы ему обеспечено было наместничество в Галлии или Иллирии до окончания консульских выборов на 48 г. Но в сенате предложения эти были отвергнуты: сенат уже не мог удержаться от борьбы с ненавистным ему человеком. Тогда Цезарь решился предупредить противников. Собрав свое войско, он произнес замечательную речь, в которой яркими красками обрисовал весь эгоизм политики сената, его презрение к правам людей, много работавших, но ему неугодных. Он говорил о правах гражданина и об обязанностях его защищать свою родину – и говорил это так, как умел говорить только он, говорил людям, с которыми он девять лет совершал великие подвиги, людям, большинство которых происходило из областей по реке По и от Цезаря получило права гражданства, – и, когда он призвал солдат идти за ним на опасный, но блестящий путь, воины без колебаний последовали за своим гениальным вождем.
Глава VI. БОРЬБА ЦЕЗАРЯ ПРОТИВ СЕНАТА И ПОМПЕЯ
Трудно сказать, на чьей стороне было преимущество сил в начавшейся борьбе. В одних отношениях лучше было положение Цезаря, в других – Помпея. Цезарь имел ту выгоду, что он являлся единственным и безусловно признаваемым главою своей партии, а высшее единоличное руководство – одно из главных условий успеха. Никто из его пособников никогда и не претендовал на положение, сколько-нибудь близкое к его положению, а между тем около Цезаря было немало людей, дарованиями своими далеко превосходивших сторонников сената и Помпея.
Армия Цезаря, достигавшая 50 000 человек, была закалена в боях и отлично организована, ее способность к быстроте движений была неслыханною для того времени. Дисциплина была превосходна, во благоразумна: вблизи неприятеля она соблюдалась во всей строгости; если же была возможность облегчить солдат – дисциплина значительно ослаблялась. Когда было нужно – Цезарь требовал от своих войск величайшего напряжения и величайших жертв, но все знали, что он никогда не требует ненужного, что он заботится о солдатах, что он защитит всякого из них в чем только можно, все знали и видели, что по личной храбрости их полководец является одним из первых между храбрейшими. И солдаты Цезаря, как большинство людей, были более пригодны к тому, чтобы ими управляли и руководили. Но люди всегда любят понимать, чего и для чего от них требуют, и в этом отношении никто и никогда не умел более объединяться со своими подчиненными, чем этого, при всей своей строгости, достиг Цезарь.
Как никто другой, умел Цезарь вдохнуть в свою армию и дух корпоративности. Легионеры очень дорожили славою своих частей, и награды, дававшиеся всегда по справедливости самым лучшим, рассматривались каждым солдатом как лестные и для него. Цезарь был очень близок с солдатами: каждого он знал по имени, обращался с солдатами очень просто, но никогда как равный, а всегда как высший – и этим еще усиливал цену своего простого обращения. Такому вождю солдаты были преданы безгранично и каждому его слову повиновались безусловно. Армия Цезаря была бесспорно лучше, чем у его противника, но область, где Цезарь пользовался властью в начале борьбы, была несравненно меньше: она ограничена была почти только одною Северною Италиею. Галлия повиновалась ему, но он долго не решался употреблять в серьезных боях кельтские контингенты войск. В самой Италии его ждали с нетерпением лишь худшие элементы общества, воображавшие, что Цезарь повторит сцены времен Мария и Цинны, – а такие союзники были, конечно, более опасны, чем враги.
Помпей начинал борьбу как признанный глава государства. Ему была послушна вся республика, за исключением незначительной части, стоявшей за Цезаря. Испания была вся и вполне надежно на стороне Помпея, на его же сторону решительно стали все подручные государства. В самой Италии Помпей располагал не менее чем 60 000 войска, правда не особенно еще хорошо организованного. В Испании было не менее чем 40 000 отличных и вполне надежных солдат. Зато невыгодно было положение противников Цезаря в том отношении, что в их среде не только не было выдающихся дарований, но не было и единодушия и взаимного доверия, – ведь так недавно еще враждовали между собою те люди, которые теперь оказались в одном лагере.
Цезарь выступил 24 ноября 50 г. Он мог двинуть только 5000 человек – остальные войска еще не подошли; он действовал как Ганнибал и расчеты свои основывал на быстроте и неожиданности своих движений. Несорганизованные еще отряды Помпеевых войск очищали пред наступавшим город за городом. Через несколько дней Цезарь был уже в двух-трех переходах от Рима. В столице все совершенно потеряли голову, войска здесь было не более 7000 человек, сенаторы и сторонники сената поспешно бежали.
Цезарь, однако, двинулся не на Рим, а в Пиценскую область, где собирались войска его противников. Мало-помалу сюда подошли и другие отряды Цезаря, так что вскоре под его начальством собралось уже до 40 000 человек, и в середине февраля Цезарю сдался город Корфиниум, где было гарнизону до 15 000 человек. Вскоре в другом городе сдались еще 7000 человек. Теперь у Помпея оставалось едва 25 000 человек. Он не счел возможным защищаться с ними в Италии и решился переехать по морю со своею армиею в Грецию, затем установить связь с испанскими войсками и тогда победить Цезаря.
17 марта отплыл из Брундузиума последний эшелон армии Помпея. Не имея кораблей, Цезарь не мог этому помешать, но вообще его успехи были чрезвычайны: не прошло еще 10 недель с начала действий, а он владел уже всею Италиею и лишил Помпея по крайней мере 35 000 солдат. В свои руки получил Цезарь и государственную казну, которую не успели вывезти. Это давало возможность подготовлять и дальнейшие действия, но в одном отношении положение Цезаря ухудшилось – в том именно, что он теперь не мог уже по-прежнему быстро двигать все свои силы, а значительную часть их должен был употреблять на охрану областей, полная покорность которых была очень сомнительна.
Первоначально все мирные жители, особенно в Риме, трепетали, ожидая, что повторятся сцены цинновских и мариевских времен, а подонки общества прямо и рассчитывали на это. Опасение первых Цезарь скоро рассеял: порядок повсюду был соблюдаем образцово, жизнь пошла обычною колеею, но если мирные элементы были довольны и искренно благодарны, то завоеванные Цезарем их чувства не уравновешивали неудовольствия элементов буйных, негодовавших, что обмануты их ожидания, с устранением одних затруднений возникали другие.