на служила неопровержимым доказательством того, что стоит только поставить во главе армии Гая Фламиния — и Ганнибал будет очень скоро побежден. Эти слухи вторично доставили Фламинию консульское звание, а эти надежды привлекли в его лагерь такое множество безоружных охотников до добычи, что, по свидетельству одного беспристрастного историка, они превышали своим числом легионеров. На этом Ганнибал отчасти и основал свой план военных действий. Вовсе не намереваясь нападать на Фламиния, он прошел мимо его армии, предоставив опустошать окрестную страну своей коннице и кельтам, которые были мастерами в деле грабежа. С одной стороны, жалобы и озлобление множества людей, вынужденных страдать от грабежей на глазах героя, обещавшего обогатить их, а с другой стороны, явное пренебрежение врага к римскому военачальнику, будто бы недостаточно сильному и недостаточно энергичному, чтобы что-либо предпринять до прибытия его товарища, побудили Фламиния выказать на деле свой стратегический гений и попытаться дать хороший урок неосмотрительному и высокомерному противнику. Никогда еще ни один план не приводился в исполнение с большим успехом. Консул поспешно выступил вслед за неприятелем, медленно подвигавшимся мимо Ареццо по роскошной долине Кианы к Перуджии; он нагнал неприятельскую армию в окрестностях Кортоны, где Ганнибал, получивший точные сведения о передвижении противника, имел достаточно времени, чтобы выбрать местом для сражения узкую теснину между двух отвесных скал, замыкавшуюся при выходе высоким холмом, а при входе — Тразименским озером. Во главе своей пехоты он запер выход из теснины, а легковооруженные войска и конницу поставил по обеим сторонам в засаде. Римские колонны вступили без всякого опасения в незанятое неприятелем ущелье; густой утренний туман скрывал от них врага. Когда передние отряды римской армии приблизились к холму, Ганнибал дал сигнал к сражению; его конница, обойдя холм, заперла вход в ущелье, а по мере того как туман расходился, на окраинах высот показывались справа и слева финикийские войска. Это была не битва, а только поражение. Все, что не успело войти в теснину, было загнано конницей в озеро; главная колонна была истреблена в самом ущелье почти без сопротивления; большая часть римлян, в том числе и консул, была изрублена в походном строю. Все же 6 тысяч пехотинцев, составлявших переднюю римскую колонну, пробились сквозь неприятельскую пехоту, еще раз доказав непреодолимую мощь легионеров; но отрезанные от своей армии и не имея никаких о ней известий, они двинулись далее наудачу; на другой день они были окружены на занятом ими холме отрядом карфагенской конницы, и так как Ганнибал не согласился на капитуляцию, обещавшую им свободное отступление, то все сдались военнопленными. У римлян было убито 15 тысяч человек и столько же было взято в плен, т. е. римская армия была совершенно уничтожена; незначительные потери карфагенян, состоявшие из 1 500 человек, снова пали большей частью на галлов198. И словно этого было еще недостаточно — вскоре после битвы при Тразименском озере медленно подвигавшимся вперед Гнеем Сервилием на помощь товарищу была выслана конница ариминской армии из 4 тысяч человек под начальством Гая Центения, но она была тотчас же окружена финикийской армией и частью изрублена, а частью взята в плен. Римляне потеряли всю Этрурию, и Ганнибал мог беспрепятственно идти на Рим. Там готовились на случай крайней опасности: мосты через Тибр были разобраны, и Квинт Фабий Максим был назначен диктатором, для того чтобы привести в порядок городские стены и руководить обороной, для которой была сформирована резервная армия. В то же время были призваны к оружию два новых легиона взамен тех, что были истреблены, и был снаряжен флот, который мог оказать важные услуги в случае осады города.
Но Ганнибал был дальновиднее царя Пирра. Он не пошел на Рим и даже не пошел против Гнея Сервилия, который был способным главнокомандующим и сумел при помощи стоявших на северной дороге крепостей сохранить в целости свою армию, так что, быть может, устоял бы в борьбе с противником. Снова случилось нечто совершенно неожиданное. Пройдя мимо крепости Сполеция, завладеть которой врасплох ему не удалось, Ганнибал двинулся через Умбрию, страшно опустошил всю покрытую римскими хуторами Пиценскую область и остановился на берегу Адриатического моря. Люди и лошади его армии еще не совсем оправились от пагубных последствий весенней кампании, поэтому он дал им продолжительный отдых, для того чтобы они могли восстановить свои силы, пользуясь привлекательной местностью и хорошим временем года; в то же время он занялся преобразованием своей ливийской пехоты по римскому образцу, и масса захваченного им римского оружия доставляла ему нужные для этого средства. Оттуда он снова завязал давно прерванные сношения с отечеством, отправив морем в Карфаген вестников своих побед. Наконец, когда его армия достаточно оправилась и достаточно свыклась с новыми правилами боевой службы, он снялся с позиции и медленно двинулся вдоль берега в южную Италию. Он не ошибся в расчетах, избрав именно это время для преобразования своей пехоты; изумление неприятеля, который постоянно ожидал нападения на столицу, обеспечило ему по меньшей мере четыре недели ничем не нарушавшегося досуга; этот досуг он использовал для осуществления беспримерно смелого замысла полной реорганизации своей военной системы в самом сердце неприятельской страны со все еще сравнительно немногочисленной армией и попытки противопоставить африканские легионы непобедимым италийским. Однако он обманулся в своем ожидании, что союз начнет теперь распадаться. Всего менее можно было рассчитывать на этрусков, которые даже во время своих последних войн за независимость пользовались преимущественно галльскими наемниками. Наряду с латинскими общинами основное ядро италийского союза, в особенности в военном отношении, составляли сабельские общины, с которыми Ганнибал не без основания старался теперь сблизиться. Однако города один вслед за другим запирали перед ним свои ворота, и ни одна из италийских общин не вступила в союз с финикийцами. Это доставило римлянам громадный перевес и даже предрешило исход войны в их пользу; между тем в столице хорошо понимали, как было бы неблагоразумно подвергать верность союзников такому испытанию, не имея римской армии, способной удержаться на поле сражения. Диктатор Квинт Фабий стянул к себе оба вновь сформированных в Риме легиона и войска, стоящие подле Аримина, и, когда Ганнибал проходил подле римской крепости Луцерии в направлении к Арпи, с его правого фланга подле Эки показались римские знамена. Но вождь этой римской армии действовал иначе, чем его предшественник. Квинт Фабий был очень пожилой человек, отличавшийся такой осмотрительностью и такой стойкостью, которые многими принимались за нерешительность и за упрямство; он был ревностным приверженцем доброго старого времени, политического всемогущества сената и обыкновения вверять главное командование гражданским сановникам и ожидал спасения государства прежде всего от жертвоприношений и от молитв, а затем от методического ведения войны. Этот политический противник Гая Фламиния, поставленный во главе управления реакцией, которая была вызвана безрассудной военной демагогией Фламиния, отправился в лагерь с таким же твердым намерением избегать решительного сражения, с каким его предшественник хотел во что бы то ни стало вступить в такое сражение; он, без сомнения, был убежден, что основные правила стратегии не позволят Ганнибалу идти вперед, пока ему будет противостоять непобежденная римская армия, и что, следовательно, нетрудно будет ослабить мелкими стычками и мало-помалу изморить голодом неприятельскую армию, принужденную продовольствоваться фуражировками. Ганнибал имел исправных шпионов и в Риме и в римской армии; узнав от них о положении дел, он по своему обыкновению составил свой план военных действий, применяясь к индивидуальности неприятельского вождя.
Он прошел мимо римской армии на другую сторону Апеннин, проник в самое сердце Италии в направлении к Беневенту, завладел незащищенным городом Телезией на границе Самниума и Кампании и повернул оттуда к Капуе, которая была самым значительным из всех зависевших от Рима италийских городов и даже считала себя вправе в некоторых отношениях равняться с Римом, а потому более всех других городов тяготилась римским управлением. Там Ганнибал завел сношения, которые позволяли ему надеяться, что кампанцы откажутся от союза с Римом; но в этом ожидании он обманулся. Поэтому, повернув назад, он направился в Апулию. Во время всех этих передвижений диктатор шел вслед за карфагенской армией нагорьем и обрекал своих солдат на печальную роль зрителей, которые, не двигаясь с места, смотрели с оружием в руках, как нумидийская конница грабила верных римских союзников и как на равнине пылали селения. Наконец он дал озлобленной римской армии долгожданную возможность встретиться с неприятелем. Когда Ганнибал повернул назад, Фабий загородил ему дорогу подле Казилина (теперешний Capua), поставив в этом городе на левом берегу Вольтурна сильный отряд и заняв с главной армией высоты на правом берегу реки, между тем как отряд из 4 тысяч человек стал на самой дороге, идущей вдоль берега. Но Ганнибал приказал своим легковооруженным солдатам взобраться на возвышавшиеся подле самой дороги холмы и оттуда погнать перед собою стадо волов с пучками зажженной соломы на рогах, так что издали казалось, будто карфагенская армия пробирается там при свете факелов. Преграждавший дорогу римский отряд вообразил, что он обойден неприятелем и что ему уже нет надобности занимать прежнюю позицию, поэтому он отошел в сторону на эти самые высоты; по этой очищенной римлянами дороге Ганнибал прошел с главной армией, не встретив неприятеля, а на другой день утром освободил и стянул к себе свои легкие войска без большого труда и со значительным уроном для римлян. Затем он беспрепятственно продолжал свой путь в северо-восточном направлении, опустошил земли гирпинов, кампанцев, самнитов, пелигнов и френтанов и, сделав далекий обход, возвратился с богатой добычей и с наполненной казной в окрестности Луцерии в то самое время, когда там начиналась жатва. Во время этого дальнего похода он нигде не встретил деятельного сопротивления, но не нашел также и союзников. Сознавая, что ему не остается ничего другого, как устроиться на зимних квартирах в открытом поле, он приступил к трудной операции заготовления на зиму припасов, которые ему приходилось собирать с неприятельских полей руками его собственных солдат. Для этой цели он выбрал обширный, частью низменный североапулийский край, где можно было в изобилии добывать хлеб и фураж и где он мог быть полным хозяином благодаря многочисленности конницы. Подле Геруния, в пяти немецких милях к северу от Луцерии, был устроен укрепленный лагерь, из которого ежедневно высылались две трети армии для сбора запасов, между тем как Ганнибал занимал с остальною третью такую позицию, откуда мог прикрывать и лагерь, и высланные из лагеря отряды. Начальник римской конницы Марк Минуций, заменявший диктатора в его отсутствие в должности главнокомандующего, воспользовался этим у