руководящей общины внушало союзу сильные и конечно вполне основательные опасения. В военном устройстве всего яснее обрисовывалось положение Рима не внутри Лациума, а наряду с ним. Союзные боевые силы, как о том неоспоримо свидетельствует позднейший способ рекрутского набора, состояли из двух одинаково сильных армий — римской и латинской. Главное начальство над ними раз навсегда принадлежало Риму. Ежегодно латинские вспомогательные войска должны были появляться у ворот Рима, приветствовать своими одобрительными возгласами избранного военачальника, после того как уполномоченные на то латинским союзным советом римляне убеждались по полету птиц, что боги одобряли их выбор. Все приобретенные в союзной войне земли и имущества делились между членами союза по усмотрению римлян. Нельзя утверждать с уверенностью, что во внешних делах только Рим был в эту эпоху представителем римско-латинской федерации. Союзный договор запрещал и Риму и Лациуму предпринимать наступательные войны по их собственному усмотрению, а если войну предпринимала сама федерация или вследствие союзного постановления, или вследствие неприятельского нападения, то латинский союзный совет по праву принимал деятельное участие и в ее руководстве и в ее развязке, фактически Рим конечно и в ту пору уже пользовался гегемонией, так как при всякой долговременной политической связи между тесно сплоченным государством и союзом государств перевес обыкновенно оказывается на стороне первого.
Мы не в состоянии проследить, каким образом Рим расширял свои владения, после того как падение Альбы отдало в его власть сравнительно значительную территорию и, по всей вероятности, доставило ему преобладание в латинском союзе. Распри с этрусками и в особенности с вейентами из-за обладания Фиденами не прекращались; но римлянам, как кажется, не удалось прочно завладеть этим этрусским форпостом, находившимся на латинском берегу реки на расстоянии только одной немецкой мили от Рима, и не удалось вытеснить вейентов из этой базы их опасных нашествий. Напротив того, они, как кажется, без всякой борьбы завладели Яникулом и обоими берегами устьев Тибра. По отношению к сабинам и к эквам Рим находился в лучшем положении; сделавшийся впоследствии столь тесным союз римлян с жившими вдалеке от них герниками существовал уже в царском периоде, по крайней мере в зародыше, так что латины вместе с герниками с двух сторон окружали и сдерживали своих восточных соседей. Но постоянным театром военных действий была южная граница, т. е. страна рутулов и в особенности вольсков. В этом направлении латинская территория расширилась всего ранее, и здесь мы впервые встречаемся с общинами, основанными Римом и Лациумом в неприятельской стране и получившими организацию автономных членов латинской федерации, с так называемыми латинскими колониями, из которых самые древние, по-видимому, были основаны еще в эпоху царей. Тем не менее нет никакой возможности определить, как далеко заходило римское владычество в конце царского периода. О распрях с соседними латинскими и вольскими общинами говорится в римских летописях царской эпохи очень часто и даже слишком часто, но едва ли можно считать за источники исторических сведений такие отрывочные рассказы, как например рассказ о взятии Суэссы на помптинской равнине. В том, что царский период не только установил государственные основы Рима, но и заложил фундамент его внешнего могущества, не может быть никаких сомнений; уже в первые времена республики ясно видно, что город Рим не столько входил в состав латинского союза, сколько занимал самостоятельное положение по отношению к нему; это служит доказательством того, что уже в царском периоде внешнее могущество Рима получило сильное развитие. Конечно, при этом было совершено немало великих подвигов и было одержано немало блестящих побед, о которых не сохранилось никаких воспоминаний, но их блеск отразился на царской эпохе Рима, и в особенности на царском роде Тарквиниев, подобно дальнему багрянцу вечерней зари, в котором все очертания сливаются.
Таким образом, латинское племя стало объединяться под предводительством Рима и вместе с тем стало расширять свои владения и к востоку, и к югу, а сам Рим превратился — благодаря своей счастливой судьбе и мужеству своих граждан — из оживленного центра торговой и сельской жизни в могущественную столицу цветущей страны. С этим внутренним изменением римского общинного быта находятся в самой тесной связи преобразование римской военной организации и скрывавшийся в этом преобразовании зародыш той политической реформы, которая известна нам под названием сервиевой конституции. Но и внешний характер города должен был измениться под влиянием стекавшихся в него богатств, увеличивавшихся потребностей и расширившегося политического горизонта. Слияние соседней квиринальской общины в то время, когда была введена Сервиева реформа; с той поры как эта реформа дала прочную и однородную организацию всем военным силам Рима, его граждане уже не могли по-старому довольствоваться обнесением окопами отдельных холмов, по мере того как они покрывались постройками, и, быть может, также занятием речного острова и высот на противоположном берегу, для того, чтобы господствовать над течением Тибра. Столице Лациума понадобилась иная, более целесообразная, оборонительная система, вот почему приступлено к постройке сервиевой городской стены. Новая непрерывная линия городских укреплений начиналась на берегу реки у подножия Авентина и огибала этот холм; там были недавно (1855 г.) найдены колоссальные остатки этих древних укреплений в двух местах — на западном склоне холма по направлению к реке и на противоположном восточном склоне: это такие же высокие, как в Алатри и в Ферентино, обломки городской стены, состоящие из неправильно сложенных громадных квадратных туфовых глыб; они как будто восстали из земли, для того чтобы напомнить о великой эпохе, оставившей нам эти несокрушимые стены своих сооружений и еще более несокрушимые памятники своей духовной жизни, влиянию которых не будет конца. Далее стена огибала Целий и все пространство, занимаемое Эсквилином, Виминалом и Квириналом, где недавно (1862 г.) также найдены более обширные остатки сооружения, которое обложено извне глыбами пеперина и защищено снаружи рвом, а по направлению к городу представляет отлогую и до сих пор еще величественную земляную насыпь, восполнявшую с этой стороны недостаток других средств защиты; оттуда стена шла к Капитолию, входившему в состав постройки своим крутым обрывом, обращенным к Марсову полю, и снова примыкала к Тибру позади его острова. Остров на Тибре, мост на сваях и Яникул не входили в черту города, но возвышенность Яникула служила для него важным укреплением. На самом Палатине, который до той поры был замком, было разрешено возводить всякие постройки, а на Тарпейском холме, который открыт со всех сторон и при своих небольших размерах удобен для защиты, был построен новый замок (arx, capitolium)41с колодцем, с тщательно огороженным водоемом (tullianuin), с казнохранилищем (aerarium), с тюрьмою и с самым древним местом гражданских сходок (area Capitolina), на котором и в более позднюю пору публично возвещали периодически о лунных переменах. В более раннюю же пору не дозволялось возводить прочных частных построек42, и все пространство между двумя вершинами холма, т. е. святилище злого бога (Vediovis), или — как его называли в эпоху эллинского влияния — убежище, было покрыто лесом и, вероятно, было предназначено для земледельцев и для их стад на тот случай, когда наводнение или война принуждали их покинуть равнину. Капитолий был и по своему названию и на самом деле Акрополем Рима; это был самостоятельный замок, способный защищаться даже после взятия города, а его ворота были по всей вероятности обращены в ту сторону, где впоследствии находился городской рынок43. И Авентин, как кажется, был также укреплен, хотя и не так сильно, и на нем также не разрешалось возводить прочных частных построек. С этим находится в связи и то, что для чисто городских удобств, как например для распределения проведенной воды, римское городское население делилось на так называемых собственно горожан (montani) и на тех, кто жил внутри общей городской стены и на таких участках, которые не входили в состав настоящих городских (pagani Aventinenses, Janiculenses, collegia Capitolinorum et Mercurialium)44. Стало быть, обнесенное новой городской стеной пространство заключало в себе кроме прежних городов — палатинского и квиринальского — также обе союзные крепости на Капитолии и на Авентине и кроме того Яникул45; Палатин, составлявший собственно город и самую древнюю его часть, был, стало быть, окружен, как венцом, теми высотами, которые были обнесены стеной, и с двух сторон опирался на цитадели. Но дело оставалось недоконченным, пока отгороженная с таким трудом от внешних врагов территория не была защищена и от воды, которая постоянно покрывала долину между Палатином и Капитолием, так что в том месте, может быть, ездили на пароме, а низменности между Капитолием и Велией, равно как между Палатином и Авентином, превратились в болота. Сохранившиеся до сих пор и сложенные из великолепных плит подземные водосточные трубы, которыми впоследствии восхищались, считая их удивительными сооружениями царского Рима, скорее принадлежат к следующей эпохе, так как на их устройство употреблялся травертин, а во времена республики часто упоминалось о новых постройках именно из такого материала; но начало этих работ без сомнения должно быть отнесено к эпохе царей, хотя к нему и было приступлено, вероятно, в более позднюю пору, чем к постройке городской стены и капитолийского замка. Благодаря этим работам образовались на освободившихся от воды или высохших местах публичные площади, в которых так нуждался разраставшийся город. Сборное место общины, находившееся до того времени на капитолийской площади в самом замке, было перенесено на равнину, которая тянулась в наклонном положении от замка к городу (comitium) и оттуда шла между Палатином и Каринами в направлении к Велии. Во время празднеств и народных собраний для членов совета и городских гостей отводились почетные места на той стороне замка, которая была обращена к месту сходки, и в той части ее, которая возвышалась над площадью в виде галереи; но скоро было построено недалеко оттуда особое здание, предназначенное для заседаний совета и названное позже «Гостилиевой курией». Эстрада для судейского кресла (tribunal) и кафедра (впоследствии называвшаяся rostra), с которой ораторы обращались к гражданам с речами, были воздвигнуты на самой площади. Продолжением этой последней в направлении к Велии был новый рынок (forum Romanum). На его конце, ниже Палатина, стояли общинный дом, заключавший в себе официальную резиденцию царя (regia), и общественный городской очаг — кругообразный храм Весты; недалеко оттуда, на южной стороне рынка, было построено другое круглое здание, в котором находились кладовая общины, или храм Пенатов, сохранившийся и до настоящего времени в виде притвора церкви Santi Cosma e Damiano. Отличительной чертой этого нового города, объединившегося совершенно иначе, чем прежний семигорный город, служит то нововведение, что наряду с т