ом, необходимая и постоянная служба при богах общины была раз навсегда возложена государством на особые коллегии или на особых должностных лиц, а для покрытия, надо полагать, довольно значительных расходов на жертвоприношения были частью приписаны к некоторым храмам земли, частью назначены судебные пени. Не подлежит сомнению, что публичный культ остальных латинских и, вероятно, также сабельских общин в сущности был такой же; по крайней мере положительно доказано, что фламины, салии, луперки и весталки были не специально римскими, а общелатинскими учреждениями, и по меньшей мере три первых коллегии первоначально образовались в одноплеменных общинах, как кажется, не по римскому образцу. Наконец и каждый гражданин мог делать в кругу своих собственных богов то же, что делало государство в кругу государственных богов, мог не только приносить жертвы своим богам, но и посвящать им особые места и собственных служителей.
Таким образом, в Риме было достаточно и жреческих коллегий, и жрецов; однако тот, у кого есть просьба к богу, обращается не к жрецу, а к богу. Всякий, кому было нужно о чем-нибудь попросить бога или о чем-нибудь его спросить, сам взывал к божеству — община, конечно, устами царя, курия через куриона, всадничество через своих начальников, и никакое вмешательство жрецов не дерзало заслонять или затемнять этот первоначальный и простой путь к божеству. Однако вовсе не легко иметь дело с богом. У него есть своя особая манера выражаться, понятная только опытному человеку; но кто умеет взяться за дело, тот конечно сумеет не только узнать волю бога, но и склонить его в свою пользу, а в крайнем случае даже перехитрить и вынудить его содействие. Поэтому естественно, что поклонник бога обыкновенно прибегал к сведущим людям и спрашивал их совета, а отсюда возникли те религиозные коллегии сведущих людей, которые были чисто национальным италийским учреждением и которые имели на политическое развитие страны гораздо более сильное влияние, нежели отдельные жрецы и жреческие коллегии. Их нередко смешивали с этими последними, но это было ошибкой. На жреческие коллегии возлагалось служение какому-нибудь особому божеству, а коллегии сведущих людей сохраняли ненарушимыми традиции тех более всеобщих богослужебных порядков, точное соблюдение которых требовало некоторой опытности и было предметом забот со стороны государства, потому что было в его интересах. Оттого-то эти замкнутые коллегии, пополнявшиеся конечно из среды граждан, и сделались хранительницами богослужебных тонкостей и знаний.
В римском и вообще в латинском общинном устройстве таких коллегий первоначально было только две: коллегия авгуров и коллегия понтификов66. Шесть «птицегадателей» (augures) умели объяснять язык богов по полету птиц; это искусство было предметом серьезного изучения и было доведено до такого совершенства, что имело вид научной системы. Шесть «мостостроителей» (pontifices) получили свое название от того, что заведовали священным, а вместе с тем и политически важным делом постройки и, в случае надобности, разрушения моста, который вел через Тибр. Это были римские инженеры, знакомые с тайнами меры и числа, вследствие чего на них также была возложена обязанность составлять государственный календарь, возвещать народу о наступлении дней новолуния, полнолуния и праздничных дней и наблюдать, чтобы каждое богослужебное действие и каждая судебная процедура совершались в надлежащие дни. Так как на них лежал преимущественно перед всеми другими надзор за всем, что касалось богослужения, то и в делах о браках, о завещаниях и об усыновлении к ним предварительно обращались в случае надобности с вопросом, не было ли задуманное дело в чем-нибудь несогласно с божественными законами. От них также зависело установление и обнародование тех общих богослужебных правил, которые известны под названием царских законов. Этим путем они сосредоточили в своих руках общий высший надзор над римским богослужением, хотя, как кажется, и не в таком широком размере, как после упразднения царской власти; вместе с тем они сделались верховными блюстителями всего, что находилось в связи с этим богослужением, — а что же не находилось с ним в связи? Суть своей науки они сами определяли словами «знание божеских и человеческих вещей». В сущности именно из недр этой коллегии вышли зачатки как духовного и светского правоведения, так и историографии. Так как всякая историография находится в связи с календарем и с летописью и так как в римских судах вследствие их особого устройства не могла образоваться никакая традиция, то знание судебной процедуры и самых законов должно было сосредоточиться также в коллегии понтификов, которая одна была способна давать свои заключения о днях, какие должны считаться присутственными, и по юридическим вопросам, касавшимся религии. С этими двумя самыми древними и самыми почетными коллегиями знатоков религии следует поставить почти наряду коллегию двадцати государственных вестников (fetiales — слово неизвестного происхождения), которая имела своим назначением хранить путем преданий, как в живом архиве, содержание договоров, заключенных с соседними общинами, высказывать свое мнение в случаях нарушения установленных договорами обязательств и в крайних случаях настаивать на требовании удовлетворения и на объявлении войны. В области международного права фециалы были тем же, чем были понтифики в области божественного права, и потому, подобно этим последним, имели право не постановлять решения, а указывать, в каком смысле решения должны быть постановлены. Но как ни был высок почет, которым всегда пользовались эти коллегии, и как ни были важны и обширны их права, все-таки римляне, в особенности самые высокопоставленные из римлян, никогда не забывали, что их назначение заключалось не в том, чтобы повелевать, а в том, чтобы давать дельные советы, и не в том, чтобы непосредственно испрашивать ответа богов, а в том, чтобы объяснить смысл ответов, полученных теми, кто обращался к богам с вопросами. Поэтому и самый высокопоставленный жрец не только стоял по своему сану ниже царя, но даже не смел без спроса давать царю советы. От царя зависело наблюдать или не наблюдать за полетом птиц и в первом случае назначать для того время; а птицегадатель только стоял подле царя и в случае надобности объяснял ему язык этих небесных вестников. Точно таким же образом фециал и понтифик могли вмешиваться в вопросы государственного и частного права, не иначе как по приглашению желающих, и римляне, несмотря на свою набожность, непреклонно держались правила, что жрецу не должна принадлежать в государстве никакая власть, что он не имеет права ничего приказывать и что он обязан наравне со всеми гражданами повиноваться самому низшему из должностных лиц.
Римское богопочитание было в сущности основано на привязанности человека к земным благам и только второстепенным образом на страхе, который внушают необузданные силы природы; поэтому оно и заключалось преимущественно в выражениях радости, в пении поодиночке и хором, в играх и танцах, но главным образом в пиршествах. Как у всех земледельческих народов, питающихся растительной пищей, так и у италиков убой скота был в одно и то же время и домашним праздником и богослужебным актом; свинья считалась самой приятной для богов жертвой только потому, что жареная свинина была обыкновенно праздничным блюдом. Но всякая расточительность, точно так же как и всякое чрезмерное ликование, была несовместима со скромным бытом римлян. Бережливость по отношению к богам составляет одну из самых характерных особенностей самого древнего латинского культа; даже разгул фантазии сдерживала с железной строгостью та нравственная дисциплина, которую нация налагала на самое себя. Вследствие этого латины не были знакомы с теми нравственными недугами, которые порождает разнузданность фантазии. Впрочем, и в латинскую религию глубоко проникла нравственная наклонность людей связывать земные преступления и земные наказания с миром богов и первые считать преступлениями против божества, а вторые — искуплением перед богами. Казнь приговоренного к смерти преступника считалась принесенной богам искупительной жертвой, точно так же как и умерщвление врага в справедливой войне; вор, похитивший в ночное время полевые плоды, расплачивался на виселице за свою вину перед Церерой, точно так же как враг расплачивался на поле сражения за свою вину перед матерью-землей и перед добрыми духами. Здесь даже встречается глубокая и грозная мысль замены виновных невинными: если боги разгневались на общину, но остается неизвестным, кто именно навлек на общину их гнев, то их может умилостивить тот, кто добровольно принесет себя им в жертву (devovere se); так, например, извергающая ядовитые испарения трещина в земле может замкнуться, а наполовину проигранное сражение может превратиться в победу, если какой-нибудь великодушный гражданин бросится в виде искупительной жертвы в пропасть или на копья врагов. На таком же воззрении был основан обычай священной весны, в силу которого обрекали в жертву богам весь рогатый скот и всех людей, которые родятся в данный промежуток времени. Если можно назвать приношениями в жертву людей, то конечно такие приношения принадлежали к числу основных элементов латинской религии; но следует добавить, что, как бы далеко ни проникал наш взор в прошлые времена, приношения в жертву живых людей ограничивались преступниками, виновность которых уже была доказана перед судом, и теми невинными людьми, которые добровольно обрекали себя на смерть. Человеческие жертвоприношения иного рода несовместимы с основной мыслью жертвоприношения; если же они и встречаются у индо-германских племен, то они должны быть отнесены к позднейшему периоду нравственного упадка и одичания. У римлян они никогда не входили в обыкновение, за исключением тех редких случаев, когда суеверие и отчаяние искали в отвратительных поступках спасения от неминуемой гибели. Следов веры в привидения, страха колдовства и культа мистерий мы находим у римлян сравнительно очень мало. Оракулы и предсказатели будущего никогда не имели в Италии такого же значения, какое они имели в Греции, и никогда не могли приобрести там серьезного влияния на частную и общественную жизнь. Но, с другой стороны, именно поэтому латинская религия и впала в невероятную трезвость и сухость и рано превратилась в мелочное и бездушное исполнение религиозных обрядов. Бог италика, как уже было ранее замечено, был прежде всего вспомогательным орудием для достижения самых реальных земных целей, а это влечение италиков к тому, что удобопонятно и реально, отпечатлелось на их религиозных воззрениях и не менее ясно заметно на теперешнем почитании итальянцами их святых. У них боги противопоставляются человеку, точно так же как кредитор должнику; каждый из этих богов имеет законно приобретенное право на известные обряды и приношения; но так как число богов так же велико, как и число различных моментов в земной жизни, а неисполнение или неточное исполнение обязанностей к каждому богу в надлежащий момент влекло за собою наказание, то уже одно запоминание всех религиозных обязанностей было делом трудным и требовавшим большой осмотрительности; этим и объясняется, почему понтифики, спе