ГЛАВА IIIРЕВОЛЮЦИЯ И ГАЙ ГРАКХ.
Тиберий Гракх погиб, но дело его — раздача земель и революция — пережило своего творца. В борьбе против разложившегося земледельческого пролетариата сенат мог отважиться на убийство, но он не мог использовать это убийство для отмены аграрного закона Семпрония. Безумный взрыв партийной ненависти скорее укрепил, чем поколебал силу нового закона. Та часть аристократии, которая сочувствовала реформе и открыто одобряла раздачу земель, во главе с Квинтом Метеллом (623) [131 г.], избранным в это время на должность цензора, и Публием Сцеволой, объединилась с приверженцами Сципиона Эмилиана, которые во всяком случае не были противниками реформы, и получила таким образом большинство даже в сенате; постановление сената категорически предписывало комиссии по разделу земель приступить к своей работе. Согласно закону Семпрония члены этой комиссии должны были избираться ежегодно народом и, вероятно, так и было. Но по самому характеру задач коллегии совершенно естественно, что выбирались постоянно одни и те же лица, и новые выборы происходили в сущности только в случае смерти кого-либо из членов коллегии. Так, вместо Тиберия Гракха в комиссию был избран тесть его брата Гая, Публий Красс Муциан. Когда же последний был убит в 624 г. [130 г.], а Аппий Клавдий умер, раздачей земель стали руководить вместе с молодым Гаем Гракхом два наиболее активных вождя партии реформ — Марк Фульвий Флакк и Гай Папирий Карбон. Уже одни эти имена могут служить ручательством, что дело отобрания и раздачи занятых государственных земель велось усердно и энергично, и, действительно, нет недостатка в доказательствах этого. Уже консул на 622 г. [132 г.] Публий Попилий, — тот самый, который руководил судебной расправой над сторонниками Гракха, — называет себя на одном публичном памятнике «первым, кто очистил государственные земли от пастухов и заселил их землепашцами». Да и вообще есть ряд указаний, что раздача земель производилась по всей Италии и что всюду количество крестьянских хозяйств в существующих общинах увеличилось, ибо целью закона Семпрония было улучшение положения крестьянства не путем учреждения новых общин, а путем укрепления существующих. О размерах и о глубоком влиянии проведенного передела земель свидетельствуют также многочисленные нововведения в римском землемерном искусстве, относящиеся ко времени гракховского аграрного закона. Так, например, правильная установка межевых камней, устраняющая возможность ошибок, была, по-видимому, впервые введена гракховскими межевыми учреждениями по случаю раздела земли. Но яснее всего говорят о значении реформы данные цензовых списков. Цифры, опубликованные в 623 г. [131 г.], причем перепись произведена была, надо думать, в начале 622 г. [132 г.], показывают только 319 000 граждан, способных носить оружие. Но спустя 6 лет (629 г.) [125 г.] эта цифра не только не снизилась, как это имело место во все предыдущие годы, а, наоборот, еще поднялась и достигла 395 000 человек, т. е. прирост составлял 76 000 человек. Это увеличение, — несомненно, результат того, что сделано было для римского гражданства комиссией по раздаче земель. Сомнительно, чтобы раздел государственных земель вызвал среди италиков увеличение числа участков в такой же мере, как среди полноправных римских граждан. Во всяком случае, комиссия достигла больших и благодетельных результатов. Правда, дело не обходилось без многократных нарушений правомерных интересов частных лиц и их законных прав. Комиссия состояла из решительнейших сторонников реформы и, будучи судьей в собственном деле, действовала беспощадно и даже бесцеремонно. Публичные объявления комиссии приглашали явиться всех, могущих дать сведения о размерах государственных земель. Комиссия неумолимо обращалась к старым земельным спискам и не только отбирала государственные земли, независимо от давности их оккупации, но нередко конфисковала и действительную частную собственность, если собственник не мог представить достаточных доказательств своих прав. Однако, как ни жаловались на действия комиссии, и по большей части основательно жаловались, сенат не мешал ей делать свое дело. Ясно было, что раз взялись за раздел государственных земель, справиться с этим можно было только такими энергичными мерами.
Однако эта политика попустительства имела свои пределы. Государственные земли в Италии находились не только в руках римских граждан. На основании постановлений сената и народного собрания большая часть этих земель была роздана в исключительное пользование союзным общинам. Другие участки заняли — законно или незаконно — латинские граждане. Комиссия взялась, наконец, и за эти владения. По формальному праву отобрание земель, попросту занятых негражданами, было, несомненно, допустимо; надо полагать, столь же допустимо было также отобрание государственных земель, переданных италийским общинам согласно постановлениям сената и даже народного собрания; государство, передавая им эти земли, отнюдь не отказывалось от права собственности на них и, по всей вероятности, уступало их общинам, как и частным лицам, сохраняя за собой право отобрать их обратно. Однако от этих союзных и подвластных общин поступали жалобы, что Рим нарушает существующие и не потерявшие своей силы договоры. Сенат не мог просто оставить эти жалобы без внимания, как жалобы римских граждан, интересы которых были нарушены комиссией. С юридической точки зрения жалобы общин могли быть и не лучше обоснованными, чем жалобы граждан. Но в одном случае дело шло лишь о частных интересах римских граждан, в отношении же латинских владельцев вставал вопрос, целесообразно ли с политической точки зрения наносить столь существенный ущерб их материальным интересам. Рим рисковал при этом еще более оттолкнуть от себя столь важные в военном отношении латинские общины; они и без того были достаточно озлоблены вследствие юридического и фактического ущемления их различных прав (I, 755 и сл.). Решение вопроса зависело от умеренной партии. После гибели Гракха эта партия в союзе со сторонниками погибшего трибуна отстояла реформу против олигархии. Только она, объединившись с олигархией, могла теперь установить пределы реформе. Латины обратились к самому влиятельному члену этой партии, Сципиону Эмилиану, с просьбой защитить их права. Он обещал им это, и главным образом благодаря его влиянию25народное собрание постановило в 625 г. [129 г.] отнять у аграрной комиссии судебную власть, а решение споров о том, какие земли являются государственной собственностью и какие частной собственностью, передать цензорам, или же — в качестве заместителей последних — консулам, которым эти функции принадлежали на основании общих законоположений. Эта мера являлась не чем иным, как приостановкой в мягкой форме дальнейшей раздачи государственных земель. Консул Тудитан, нисколько не сочувствовавший гракховской реформе и не склонный заниматься сомнительным и опасным регулированием земельных отношений, воспользовался случаем и уехал в иллирийскую армию, оставив возложенное на него дело невыполненным. Комиссия по разделу земель продолжала существовать; однако, поскольку судебное разбирательство вопросов, касающихся государственных земель, было приостановлено, она была обречена на бездействие.
Партия реформы негодовала. Даже такие люди, как Публий Муций и Квинт Метелл, порицали Сципиона за его вмешательство. В других кругах не ограничивались одними порицаниями. Сципион объявил о своем намерении в один из ближайших дней сделать доклад о положении латинов. Утром этого дня он был найден в постели мертвым. Совершенно несомненно, что этот 56-летний здоровый и сильный человек, который еще накануне выступал с публичной речью и вечером ранее обыкновенного удалился в свою спальню, чтобы подготовить свою речь к следующему дню, пал жертвой политического убийства. Незадолго до того он сам публично говорил о готовящемся покушении на его жизнь. Чья преступная рука задушила ночью лучшего государственного деятеля и лучшего полководца своей эпохи, осталось неизвестным. Историку не подобает ни повторять сплетен и слухов, ходивших по городу в связи с этим, ни наивно пытаться восстановить истину на основании такого рода данных. С уверенностью можно сказать лишь одно: виновник злодеяния принадлежал к сторонникам Гракхов. Убийство Сципиона было ответом демократии на кровавую расправу, учиненную аристократией у храма богини Верности. Власти не стали вмешиваться в это дело. Народная партия, справедливо опасаясь, что ее вожди — Гай Гракх, Флакк, Карбон — виновны ли они или нет, будут запутаны в дело, всеми силами противилась назначению следствия. Аристократия утратила в Сципионе человека, который был для нее столько же союзником, сколько противником; она тоже была не прочь замять дело. Народ и люди умеренных взглядов были в ужасе, особенно Квинт Метелл. Он не одобрял выступлений Сципиона против реформ, но с ужасом отшатнулся от таких союзников. Он велел своим четырем сыновьям нести на костер носилки с останками своего великого противника. Похороны были совершены наспех. Последнего представителя рода Сципионов, из которого вышел победитель при Заме, вынесли из дома с закрытой головой, чтобы никто не мог видеть лица умершего. Пламя костра вместе с останками великого человека уничтожило и следы преступления. В истории Рима встречаются люди более гениальные, чем Сципион Эмилиан, но никто из них не может сравниться с ним по высокой нравственности, полному отсутствию политического эгоизма, благороднейшей любви к родине. Вряд ли кому из них суждена была более трагическая роль. Он сознавал чистоту своих намерений и свои незаурядные дарования, но вынужден был сложа руки смотреть, как на его глазах гибнет отечество, и отказываться от попытки спасти его, так как понимал, что все подобные попытки могут лишь усилить зло. Он был вынужден оправдывать такие дела, как злодеяние Назики, и в то же время отстаивать дело убитого против его убийц. Тем не менее он мог сказать себе, что его жизнь не прошла даром. Ему — во всяком случае, в такой же мере, как инициатору закона Семпрония, — римский народ был обязан приростом до 80 000 новых крестьянских участк