В марте 668 г. [86 г.] обе армии сошлись в долине Кефисса близ Херонеи. Даже со включением вытесненного из Фессалии отряда, которому удалось присоединиться к главным римским силам, и со включением греческих контингентов, римская армия была втрое малочисленное, чем вражеское войско. А главное, неприятель обладал гораздо более сильной конницей, очень опасной в данных топографических условиях. Сулла был вынужден защищать от нее свои фланги посредством рвов; а для защиты своего фронта от боевых колесниц неприятеля он выстроил цепь столбов между первой и второй линией своего строя. Битву открыли боевые колесницы. Первая линия римлян отступила за упомянутые столбы. Колесницы наткнулись на это препятствие и были отброшены назад римскими пращниками и стрелками. Устремившись на боевую линию своего собственного войска, колесницы вызвали замешательство в македонской фаланге и в отряде италийских беглецов. Архелай поспешно стянул с обоих флангов конницу и направил ее против неприятеля, чтобы выиграть время и привести в порядок свою пехоту. Конница стремительно напала на римлян и прорвала их ряды. Однако римская пехота быстро сомкнула свои ряды и оказала мужественное сопротивление атаковавшим ее со всех сторон всадникам. Тем временем Сулла сам повел на правом фланге свою конницу на обнаженный фланг неприятеля. Азиатская пехота отступила, в сущности не вступив в бой. Ее отступление вызвало тревогу и в рядах конницы. Победу принесло римлянам наступление всей пехоты, которая благодаря смятению среди неприятельской конницы снова получила возможность свободно двигаться. С целью задержать бегство, Архелай запер ворота своего лагеря. Однако эта мера лишь увеличила число жертв; когда же ворота наконец были раскрыты, римляне ворвались в них вместе с азиатами. По рассказам, Архелай не привел в Халкиду и двенадцатой части своей армии. Сулла преследовал его до берегов Эврипа, однако не мог перейти на другую сторону этого узкого пролива.
Это была большая победа. Однако ее результаты оказались незначительными, отчасти за недостатком флота, отчасти потому, что победитель вынужден был, вместо того чтобы преследовать побежденных, сначала защищаться против своих собственных соотечественников. Море все еще было покрыто только понтийскими эскадрами, они появлялись теперь даже западнее Малийского мыса. Даже после битвы при Херонее Архелай высадил свои войска на Закинфе и пытался прочно утвердиться на этом острове.
Между тем Луций Флакк с двумя легионами действительно высадился в Эпире. Бури и крейсировавшие в Адриатическом море неприятельские корабли причинили ему сильные потери. Войска Флакка стояли уже в Фессалии; туда должен был прежде всего направиться Сулла. Обе римские армии расположились друг против друга при Мелитее, на северном склоне Офризских гор; столкновение казалось неизбежным. Однако Флакк уклонился от сражения. Он имел случай убедиться, что солдаты Суллы отнюдь не склонны изменить своему победоносному вождю в пользу совершенно неизвестного демократического главнокомандующего; кроме того солдаты его авангарда начали перебегать в лагерь Суллы. Поэтому Флакк уклонился от борьбы, которая была ему во всех отношениях не по силам, и двинулся на север, с тем чтобы проникнуть через Македонию и Фракию в Азию и, одолев Митридата, проложить себе дорогу к дальнейшим успехам. С военной точки зрения кажется странным, что Сулла не помешал отступлению более слабого противника и, вместо того чтобы преследовать его, вернулся в Афины, где он, кажется, провел зиму 668/669 г. [86/85 г.]. Возможно, Сулла здесь тоже руководился политическими соображениями и проявил достаточно умеренности и патриотизма, чтобы отказаться от победы над своими соотечественниками, по крайней мере пока не кончится война в Азии, считая лучшим выходом из создавшегося печального положения следующее: революционная армия сражается против общего врага в Азии, а армия олигархии сражается с ним в Европе.
С наступлением весны 669 г. [85 г.] оказалось опять много дела и в Европе. Митридат, который неутомимо продолжал собирать войска в Малой Азии, отправил на Эвбею под начальством Дорилая новую армию. Своей численностью она не многим уступала армии, уничтоженной при Херонее. Объединившись с остатками армии Архелая, армия Дорилая перешла с Эвбеи через Эврип в Беотию. Понтийский царь судил о силе своей армии по тем победам, которые она одержала над ополчениями Вифинии и Каппадокии, и не понимал, почему дела в Европе приняли неблагоприятный для него оборот. Царедворцы уже шептались об измене Архелая. Начальнику новой армии был послан решительный приказ немедленно дать второе сражение римлянам и на сей раз непременно уничтожить их. Царская воля была исполнена если не в отношении победы, то по крайней мере в отношении вступления в бой.
Римляне и азиаты вторично встретились в долине Кефисса близ Орхомена. Многочисленная и превосходная азиатская конница стремительно напала на римскую пехоту. Ряды римлян дрогнули и подались назад. В этот критический момент Сулла, схватив боевой значок легиона, ринулся со своими ближайшими офицерами на врага и крикнул солдатам: «Если на родине вас спросят, где вы покинули своего вождя, отвечайте: при Орхомене». Слова вождя подействовали. Легионы сомкнули свои ряды, одолели неприятельскую конницу и затем легко опрокинули также пехоту. На следующий день лагерь азиатов был окружен и взят приступом. Большая часть азиатов была перебита или погибла в копайских болотах. Лишь немногие, в том числе Архелай, спаслись бегством на Эвбею. Беотийские города тяжело поплатились за свое вторичное отпадение от Рима, некоторые были совершенно уничтожены. Ничто не препятствовало теперь вступлению римлян в Македонию и Фракию: Филиппы были заняты, Абдеру понтийский гарнизон покинул по собственному почину, европейский материк был очищен от неприятеля. В конце третьего года войны (669) [85 г.] Сулла мог уже стать на зимние квартиры в Фессалии, чтобы весной 670 г. [84 г.]79начать поход в Азию. С этой целью он приказал строить в фессалийских портах корабли.
Между тем существенно изменилось положение также в Малой Азии. Прежде царь Митридат выступал в роли спасителя эллинов, в начале своего правления он поддерживал независимость городов и освобождал их от налогов; но вызванные всем этим надежды быстро сменились самым горьким разочарованием. Митридат очень скоро показал свое настоящее лицо и стал править так деспотически, что далеко превзошел тиранию римских наместников. Это толкнуло даже терпеливое население Малой Азии на открытое восстание против него. Султан ответил на восстание самыми насильственными мерами. Покорившимся местностям он даровал независимость, их жителям — право гражданства, должникам — полную свободу от долгов, неимущим — землю, рабам — свободу. Около 15 000 таких вольноотпущенных рабов сражалось в армии Архелая. В результате этого декретированного свыше переворота всего существующего порядка произошли ужаснейшие сцены. Самые значительные торговые города — Смирна, Колофон, Эфес, Траллы, Сарды — запирали свои ворота перед царскими наместниками или убивали наместников и объявляли себя сторонниками Рима80.
Со своей стороны наместник Митридата Диодор перебил по приказу царя весь городской совет в Адрамитии. Диодор тоже, как и Аристион, был видным философом, но из другой школы и тоже готов был на все низости в угоду своему господину. Хиосцы, навлекшие на себя подозрение в симпатиях к Риму, были сначала обложены контрибуцией в 2 000 талантов; затем найдено было, что эта сумма внесена не полностью, и хиосцев массами посадили на корабли, и в оковах, под надзором их собственных рабов, увезли на берега Колхиды. Остров Хиос был занят понтийскими поселенцами. Вождей малоазийских кельтов с их женами и детьми Митридат приказал перебить всех в один день, а Галатию превратить в понтийскую сатрапию. Большая часть этих кровавых приказов действительно была выполнена либо в лагере самого Митридата, либо в Галатии. Но несколько вождей, которым удалось спастись, стали во главе своих сильных племен, разбили царского наместника Эвмаха и изгнали его из своей страны. Понятно, что царя Митридата преследовали кинжалы убийц. Тысяча шестьсот человек были запутаны в заговоры и приговорены судами Митридата к смерти.
Ярость, с которой царь неразумно обрушился на своих новых подданных, заставила их поднять против него оружие. Одновременно римляне стали теснить его также в Азии на море и суше. После неудачной попытки двинуть против Митридата египетский флот Лукулл снова обратился к сирийским приморским городам и на сей раз ему удалось добыть здесь корабли. Составленный таким образом флот Лукулл пополнял в портах Кипра, Памфилии и Родоса, пока не нашел возможным перейти в наступление. Он ловко избегал сражения с превосходными силами неприятеля, но все же достиг немаловажных успехов. Он занял остров и полуостров Книд, напал на Самос, отнял у неприятеля Колофон и Хиос.
Между тем Флакк тоже прибыл со своей армией. Он пришел через Македонию и Фракию в Византию, а оттуда переправился через пролив и дошел до Калхедона (конец 668 г.) [86 г.]. Здесь вспыхнуло против него восстание в армии, якобы потому, что он утаил от солдат военную добычу и присвоил ее себе. Душой восстания был один из высших офицеров, имя которого сделалось в Риме нарицательным для всякого уличного оратора, Гай Флавий Фимбрия. Поссорившись со своим главнокомандующим, он продолжал в лагере свою демагогию, которую практиковал на римском форуме. Армия сняла Флакка с его поста, и вскоре после этого он был убит в Никомедии, недалеко от Калхедона. По постановлению солдат, его место занял Фимбрия. Разумеется, он старался во всем угождать своим подчиненным. Так например, в дружественном римлянам Кизике гражданам было приказано под страхом смерти выдать все свое имущество солдатам. В виде предостережения двое самых именитых граждан были тут же казнены. Однако с военной точки зрения смена главнокомандующего была все же полезной; в отличие от Флакка Фимбрия не был бездарным полководцем и действовал энергично и талантливо.