вкралась общая всему в то время расхлябанность и нечестность; платежи в Эрарий часто приостанавливались лишь потому, что забывали напоминать о неуплаченных еще взносах. Приставленные к этому делу магистраты, двое квесторов, люди молодые, ежегодно сменявшиеся, держались в лучшем случае пассивно; в среде писцов и прочего канцелярского персонала, в прежнее время по справедливости высоко чтившегося за честность, распространились теперь, в особенности с тех пор, как должности эти стали продажными, самые серьезные злоупотребления.
С той поры как нити римского финансового управления сосредоточились уже не в сенате, как было прежде, а в кабинете Цезаря, новая жизнь, более строгий порядок и согласованность проникли во все колеса и винтики этого великого механизма. Два установления, возникшие еще во времена Гая Гракха и подобно язве разъедавшие всю финансовую систему Рима, именно раздача хлеба и откуп прямых налогов, были отчасти отменены, отчасти преобразованы. Цезарь не хотел угрожать нобилитету посредством усиления банковской аристократии и столичного плебса, как это делал его предшественник, а хотел только устранить его и избавить республику от всех паразитов как высшего, так и низшего ранга; поэтому в этих двух столь важных вопросах он шел по стопам не Гая Гракха, а олигарха Суллы.
Система откупов удержалась в отношении косвенных налогов, где она существовала искони и где без нее трудно было обойтись, так как основное правило римского финансового управления, которого твердо придерживался и Цезарь, требовало безусловного сохранения всем понятного и простого способа взимания податей. Прямые же налоги превратились с той поры сплошь либо в натуральную повинность, уплачиваемую прямо государству (как, например, доставлялись хлеб и масло из Африки и Сардинии), либо же были превращены, как повинности Малой Азии, в определенный денежный взнос, сбор которого предоставлялся самим податным округам. Раздача хлеба в столице до сих пор считалась выгодной привилегией господствующей городской общины, которую подданные обязаны были кормить именно потому, что она господствовала. Этот безнравственный принцип был устранен Цезарем; но нельзя было оставить без внимания того обстоятельства, что масса совершенно неимущих граждан спасалась от голодной смерти только благодаря этой раздаче. Поэтому она и была сохранена Цезарем. Если на основании возобновленного Катоном Семпрониева закона всякий проживавший постоянно в Риме римский гражданин имел законное право на безвозмездное получение хлеба, то список получателей, возросший под конец до 320 тыс. имен, был сокращен удалением из него всех людей зажиточных или обеспеченных иным способом до 150 тыс., и цифра эта назначена раз навсегда в качестве максимальной цифры получающих хлебный паек, причем была установлена ежегодная ревизия списка для пополнения беднейшими из соискателей тех мест, которые сделались вакантными вследствие исключения или смерти какого-нибудь лица. Когда, таким образом, политическая привилегия превратилась в попечение о бедных, впервые получил практическое признание принцип, замечательный как в нравственном, так и в историческом отношении. Медленно, переходя со ступени на ступень, гражданское общество вырабатывает в себе сознание солидарности интересов; в древнейшие времена государство охраняло, правда, своих сочленов от врагов страны и от руки убийц, но оно не было обязано ограждать совершенно беспомощного согражданина посредством выдачи ему необходимых средств существования от злейшего врага — нужды. Аттическая цивилизация в законодательстве Солона и его преемников развила впервые ту точку зрения, что государство обязано заботиться о своих неспособных к труду членах и о неимущих гражданах; но то, что в ограниченной сфере аттического быта оставалось делом общины, лишь у Цезаря сложилось в органическое государственное установление; то устройство, которое являлось бременем и позором для государства, стало первым из тех, ныне столь же многочисленных, как и благодетельных учреждений, которыми неистощимое человеческое сострадание борется с бесконечной человеческой нуждой.
Кроме этих основных реформ, проведен был общий пересмотр бюджета доходов и расходов. Регулярные доходы были везде определены и приведены в порядок. Немалое число общин, даже целые области были освобождены от налогов — либо косвенным образом посредством дарования им прав римского или латинского гражданства, либо непосредственно в силу особой привилегии; так, эту льготу получили первым из этих способов все сицилийские общины99, вторым же — город Илион. Еще больше было число тех городов, для которых размер налогов был понижен; так, общинам Дальней Испании, уже после наместничества Цезаря и по его предложению, сенат даровал уменьшение налогов; а в провинции Азии, находившейся под исключительно тяжелым налоговым прессом, не только было облегчено теперь взимание прямых налогов, но и совсем упразднена целая треть их. Вновь поступающие доходы, например, с покоренных иллирийских общин и в особенности галльских (причем последние в совокупности вносили ежегодно 40 миллионов сестерциев), были вообще рассчитаны по весьма низкой раскладке. Правда, зато некоторым отдельным городам, как, например, Малому Лептису в Африке, Сульки в Сардинии и многим испанским общинам в наказание за их образ действий во время последней войны налоги были повышены. Весьма доходные италийские портовые пошлины, отмененные в последний период анархии, были тем легче восстановлены, что этот налог падал, главным образом, на предметы роскоши, привозимые с Востока. К числу этих новых или же восстановленных доходных статей присоединились и суммы, перешедшие в руки победителя чрезвычайными путями, главным образом, вследствие гражданской войны: добыча, собранная в Галлии, наличность столичной казны, сокровища, взятые из италийских и испанских храмов, суммы, собранные с зависимых общин и государей в виде принудительного займа или такого же подарка или же пени, а также штрафные суммы, наложенные на отдельных богатых римлян по приговору суда или в силу простого предъявления приказа об уплате, в особенности же деньги, вырученные от продажи имущества побежденных противников. Как обильны были эти источники доходов, видно из того, что одна пеня с африканских крупных торговцев, заседавших в неприятельском сенате, составила 100 миллионов сестерциев, а сумма, внесенная покупщиками Помпеева имущества, дошла до 70 миллионов сестерциев. Эти меры были необходимы, так как могущество побежденного нобилитета в значительной степени зависело от его громадного богатства и могло быть, действительно, сломлено только тогда, когда на него возложено было бы покрытие военных расходов. Несимпатичный характер конфискаций был, однако, в известной степени смягчен тем, что Цезарь предоставил всю выручку с них в пользу государства, и, не следуя примеру Суллы, смотревшего сквозь пальцы на всякие хищения своих любимцев, строго следил за уплатой покупных сумм даже вернейшими из своих приверженцев, как, например, Марком Антонием.
В расходах было достигнуто сокращение, и прежде всего именно вследствие значительного уменьшения размеров даровой раздачи хлеба. Раздача эта, сохраненная для столичных бедняков, равно как и сходная с ней введенная Цезарем мера — снабжение столичных бань маслом — была по крайней мере отнесена за счет натуральных повинностей Сардинии и особенно Африки и, таким образом, целиком или же в значительной степени перестала обременять казну. С другой стороны, возросли регулярные расходы на военное ведомство — частью вследствие увеличения постоянной армии, частью вследствие повышения жалованья легионерам с 480 сестерциев в год до 900. Обе эти меры были, действительно, необходимы. Серьезной охраны границ вовсе не существовало, и предпосылкой ее было значительное увеличение армии. Удвоение жалованья Цезарь использовал, конечно, для того, чтобы крепче привязать к себе солдат, но он принял эту меру, ставшую прочным нововведением, не из этих мотивов. Прежнее жалованье в размере 11∕3 сестерция в день было установлено в незапамятное время, когда деньги имели совсем иную ценность, чем в эпоху Цезаря; оно могло быть удержано до той поры, когда простой поденщик в столице мог зарабатывать в среднем 3 сестерция в день, только по той причине, что в те времена солдат вступал в войско не из-за жалованья, но, главным образом, из-за недозволенных в большинстве случаев побочных доходов. Первым условием серьезной реформы военного дела и устранения незаконных солдатских заработков, за которые расплачивались прежде всего жители провинций, было соответствующее условиям времени регулярное вознаграждение, так что назначение 21∕2 сестерция должно считаться вполне справедливым, а значительное бремя, павшее вследствие этого на казну, — вполне необходимым и благодетельным по своим последствиям. Трудно составить себе понятие о размерах тех экстраординарных расходов, которые Цезарь принял на себя поневоле или добровольно. Сами войны поглощали огромные суммы и, быть может, не меньшие требовались и для того, чтобы выполнить все обещания, которые Цезарь был вынужден дать во время гражданской войны. Весьма плохим примером, к сожалению, не оставшимся без влияния на будущее время, служило то обстоятельство, что каждый рядовой солдат получил за свое участие в гражданской войне 20 тыс. сестерциев, каждому же рядовому столичному гражданину за его неучастие в ней прибавлялось к получаемому им количеству хлеба еще 300 сестерциев; но Цезарь, дав слово под давлением обстоятельств, был слишком царственно благороден, для того чтобы отступиться от него. Помимо этого, он удовлетворял еще бесчисленные требования к его собственной щедрости, вытекающей из почетного его положения, и тратил громадные суммы, в особенности на строительное дело, которое во время финансового кризиса последнего периода республики находилось в страшном загоне. Расходы на постройки, выполненные им в столице как во время галльских походов, так и впоследствии, исчисляются в 160 миллионов сестерциев. Общий результат финансового управления Цезаря сказался в том, что благодаря разумным и энергичным реформам и правильному сочетанию бережливости со щедростью он вполне и без урезок удовлетворял все справедливые требования и, несмотря на это, уже в марте 710 г. [44 г.] в государственной казне находилось наличными деньгами 700 миллионов сестерциев, а в его собственной кассе 100 миллионов. Сумма эта вдесятеро превышает кассовую наличность республики в самую цветущую эпоху.