лне вероятным) эпирский берег, который пока еще не был занят, но через несколько дней должен был принадлежать врагу, неотразимо звал его смелым движением опять расстроить все планы противника. Как бы то ни было, но 4 января 706 г. [48 г.]76, Цезарь с шестью легионами, значительно поредевшими от всевозможных невзгод и болезней, и 600 всадниками отплыл из Брундизия к берегу Эпира. Экспедиция эта может быть поставлена наряду с безумно смелым британским походом; однако по крайней мере начало ее было удачно.
Посреди акрокераунских (химарских) скал и малопосещаемом рейде Палеассы (Палясса) был достигнут берег. Транспортные суда видны были как из Орикской гавани (Авлонской бухты), где стояла эскадра Помпея, состоявшая из восемнадцати кораблей, так и из главной квартиры неприятельского флота близ Керкиры; но в первом месте помпеянцы считали себя слишком слабыми, во втором они не были готовы к отплытию, и первый транспорт беспрепятственно высадился. В то время как корабли немедленно отплыли обратно за вторым транспортом, Цезарь в тот же вечер перешел через Акрокераунские горы.
Первые успехи его были так же велики, как и удивление врагов. Эпирское ополчение нигде не оказало сопротивления; важные портовые города Орик и Аполлония вместе со многими мелкими пунктами были заняты; Диррахий, избранный помпеянцами в качестве главного военного центра и наполненный всевозможными припасами, но слабо защищенный, подвергался величайшей опасности.
Дальнейшее продолжение похода не соответствовало, однако, его блестящему началу. Удвоенным напряжением сил Бибулу удалось несколько исправить свою первоначальную оплошность. Он не только захватил около тридцати возвращавшихся транспортных судов, которые были сожжены по его приказанию вместе со всем, что на них находилось, но и организовал вдоль всего занятого Цезарем побережья, от острова Сазона (Сазено) до керкирских гаваней, самую бдительную сторожевую службу, как ни затруднена она была суровым временем года и необходимостью доставлять сторожевым судам все необходимое, даже дрова и воду, из Керкиры; преемник его Либон — Бибул вскоре умер от чрезмерного напряжения сил — блокировал даже одно время брундизийскую гавань, пока, наконец, недостаток в воде не прогнал его с маленького острова, на котором он укрепился. Военачальники Цезаря не могли доставить своему главнокомандующему второй транспорт войск. Взять Диррахий ему тоже не удалось. Помпей, узнав от одного из эмиссаров Цезаря об его приготовлениях к высадке на эпирском берегу и ускоривший вследствие этого переход, как раз вовремя занял этот важный военный пункт.
Положение Цезаря было критическое. Хотя он и занял Эпир, насколько позволяли его незначительные военные силы, снабжение оставалось все-таки затруднительным и необеспеченным, между тем как враги, обладая диррахийскими складами и господствуя на море, пользовались обилием во всем. Со своим войском, немногим превышавшим 20 тыс. человек, он не мог дать сражения армии Помпея, по крайней мере вдвое более многочисленной, а должен был считать для себя счастьем, что Помпей действовал методически и, вместо того чтобы немедленно заставить Цезаря сразиться с ним, расположился на зимних квартирах между Диррахием и Аполлонией на правом берегу Апса, как раз напротив Цезаря, стоявшего на левом берегу, с тем чтобы весной, после прибытия легионов из Пергама, победить врага непреодолимым превосходством сил. Так проходили месяцы. Если наступление лучшего времени года, которое должно было дать врагу возможность получить значительное подкрепление и свободно пользоваться своим флотом, застало бы Цезаря все в том же положении, то стиснутый со своим небольшим отрядом в эпирских скалах между сухопутным войском, которое было втрое сильнее его, и громадным флотом, он был бы, по-видимому, обречен, а зима уже подходила к концу. Все надежды возлагались все еще на транспортный флот; едва ли можно было ожидать, чтобы ему удалось проскользнуть и прорваться через блокаду; но после первого смелого натиска необходим был и второй, такой же отважный поступок. Насколько самому Цезарю его положение казалось отчаянным, видно из его решения отправиться (так как его суда все не прибывали) одному на рыбачьей барке по Адриатическому морю в Брундизий, чтобы привести флот; это не было приведено в исполнение, потому что не нашлось ни одного моряка, который согласился бы на такое отчаянное путешествие.
Но личного появления Цезаря не понадобилось, чтобы убедить преданного воина, командовавшего в Италии, Марка Антония, сделать эту попытку для спасения своего начальника. Вторично отплыл из Брундизия транспортный флот с четырьмя легионами и 800 всадниками, и сильный южный ветер помог ему счастливо миновать галеры Либона. Но тот же ветер, который спас флот, помешал ему причалить, как было приказано, к аполлонийскому берегу и заставил его, миновав лагерь Цезаря и Помпея, направиться севернее Диррахия в Лисс, город, который, к счастью, был еще на стороне Цезаря.
Когда флот плыл мимо диррахийской гавани, родосские галеры стали преследовать его, и едва только корабли Антония вступили в лисскую гавань, как перед ней появилась неприятельская эскадра. Но как раз в эту минуту ветер внезапно переменил направление и отбросил гнавшиеся за флотом галеры снова в открытое море, а отчасти на скалистый берег. По счастливой случайности высадка второго транспорта тоже удалась. Антоний и Цезарь все еще стояли друг против друга на расстоянии четырех дневных переходов, отделенные Диррахием и всей неприятельской армией; но Антоний благополучно совершил опасное движение вокруг Диррахия через ущелья Грабских Балкан и соединился на правом берегу Апса с Цезарем, вышедшим ему навстречу. Помпей, тщетно пытавшийся помешать соединению двух неприятельских армий и заставить корпус Антония сразиться отдельно, занял новую позицию близ Аспарагия на реке Генузе (Ушкомобин), протекавшей параллельно Апсу между ним и городом Диррахием, и здесь снова остался неподвижен. Цезарь чувствовал себя теперь достаточно сильным, чтобы дать сражение; но Помпей на это не соглашался. Зато Цезарю удалось обмануть противника и со своим быстро двигавшимся войском броситься незаметно между неприятельским лагерем и крепостью Диррахия, на которую он опирался, подобно тому, как это было при Илерде. Грабийский хребет, проходящий с востока на запад и оканчивающийся близ Адриатического моря узким Диррахийским мысом, имеет в юго-западном направлении, в 3 милях на восток от Диррахия, боковую ветвь, которая, описав дугу, также тянется к морю, причем главная и боковая ветви горного кряжа замыкают маленькую равнину, расположенную близ утеса на морском берегу. Здесь Помпей расположился лагерем, и, хотя армия Цезаря преграждала ему сухопутную дорогу к Диррахию, он благодаря своему флоту все время имел непрерывные сношения с городом, удобно и обильно снабжался оттуда всем необходимым, в то время как у цезарианцев, несмотря на отправку сильных отрядов внутрь страны и на все старания полководца организовать систему подвоза и регулярное продовольствие войска, запасы были более чем скудны; мясо, ячмень и даже коренья зачастую должны были заменить привычную пшеницу.
Так как флегматичный противник упорно оставался пассивным, Цезарь решил занять окружные высоты, окаймлявшие занятую Помпеем приморскую равнину, чтобы по крайней мере задержать превосходящую его силами неприятельскую конницу и действовать свободнее против Диррахия, а если будет возможно, заставить противника либо дать сражение, либо уйти. Почти половина войск Цезаря была отправлена в глубь страны; казалось просто безумием с оставшимся войском начать осаду вдвое большей армии, опиравшейся на море и на флот. Тем не менее ветераны Цезаря ценой несказанных усилий окружили лагерь Помпея цепью постов длиной в 31∕2 мили и, как некогда перед Алезией, присоединили к этой внутренней линии еще вторую, внешнюю, чтобы оградить себя от нападений из Диррахия и от вполне возможной опасности быть обойденными с помощью флота. Помпей неоднократно нападал на отдельные укрепления, чтобы таким образом прорвать неприятельскую линию, но помешать блокаде посредством сражения он не пытался, а предпочел соорудить в свою очередь несколько укреплений вокруг своего собственного лагеря и соединить их между собой линией окопов. С обеих сторон делались усилия выдвинуть окопы как можно дальше вперед, но ввиду постоянных стычек земляные работы подвигались очень медленно. Вместе с тем на противоположной от Цезарева лагеря стороне шла борьба с гарнизоном Диррахия; Цезарь надеялся завладеть крепостью, завязав связи внутри ее, но в этом ему помешал неприятельский флот. Непрерывно шла борьба в самых противоположных пунктах — в самый горячий день в шести местах одновременно. Обыкновенно в этих стычках испытанная храбрость цезарианцев одерживала верх, так, например, одна когорта держалась однажды в своем укреплении в продолжение многих часов против четырех легионов, пока, наконец, не прибыло подкрепление. Серьезного результата не достигла ни одна сторона, тем не менее последствия блокады постепенно стали тяжело ощущаться помпеянцами. Отвод потоков, изливавшихся с высот на равнину, заставил их удовлетвориться скудной и плохой колодезной водой. Еще чувствительнее был недостаток корма для вьючных животных и лошадей, недостаток, который не мог быть вполне устранен даже флотом; животные гибли в большом количестве; мало толку было и от того, что лошадей перевезли на судах в Диррахий, так как и здесь они не находили достаточно корма.
Помпей больше не мог откладывать попытку выйти из своего неприятного положения ударом, направленным против врага. В это-то время ему сообщили кельтские перебежчики, что неприятель не укрепил берег поперечным валом между двумя рядами своих укреплений, отделенных друг от друга на 600 футов; на этом Помпей и основал свой план. В то время как внутренняя линия Цезаревых укреплений была атакована легионами из лагеря, а внешняя — легкими войсками, посаженными на корабли и причалившими по ту сторону неприятельских окопов, третий отряд высадился между обеими линиями и напал с тылу на их защитников, которые и без того были достаточно заняты. Ближайшее к морю укрепление было захвачено, гарнизон бежал в диком смятении; начальнику следующей линии окопов Марку Антонию с трудом удалось ее отстоять и временно остановить натиск помпеянцев; но, помимо значительных потерь, наружное укрепление у моря осталось в руках врага, и линия была прорвана.