Примечания
1 О воспитании и обучении царских детей. Г.К. Котошихин. Гл. I. § 28. Сверстниками Алексея Михайловича и товарищами по учению были: Родион Матвеевич Стрешнев, Афанасий Иванович Матюшкин, Василий Яковлевич Голохвостов, Михаил и Федор Львовичи Плещеевы. См. акты дворян Голохвостовых в «Чт. Об-ва ист. и древн.» 1848. Кн. 5 (где автор Д.П. Голохвостов, между прочим, ссылается на статью Забелина в «Московских ведомостях». 1847). Из этих сверстников потом Матюшкин и Голохвостов сделались начальниками любимой царской соколиной охоты. Англичанин Самуил Коллинс, бывший восемь лет придворным врачом Алексея I (до половины 1666 г.), в своем сочинении о России сообщает, что наружность царя красива, «волосы его светло-русые, лоб немного низкий, он не бреет бороды, здорового сложения, высок ростом и полон, его осанка величественна»; что в противоположность своему «миролюбивому» отцу он «имеет дух воинственный» и пр. (русский перевод П. Киреевского, озаглавленный «Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу» в «Чт. Об-ва ист. и древн.». 1846. Кн. 1. Гл. IX и XXI). О душевных качествах и физическом развитии Алексея Михайловича продолжатель хронографа редакции 1617 г. говорит следующее: «Благочестивейший, тишайший, самодержавнейший великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович… имый убо разум благообучен и быстр зело благоумен, еще же и во бранех на сопротивныя искусен, велик бе в мужестве и умея на рати копием потрясати, воиничен бо бе и ратник непобедим, храбросерд же и хитр конник… быстр же и во словесех премудрости ритор естествословен и смышлением скороумен» («Изборник» Ан. Попова. С. 210–211). О неудовлетворительном воспитании и о наружности Алексея говорит Мейерберг. И.Е. Забелин в своей статье «Троицкие походы» (Чт. Об-ва ист. и древн. 1847. Кн. 5) так описывает обучение Алексея: «Первоначальное образование государя, навычного, по словам посла П.И. Потемкина, многим премудрым философским наукам, было расположено в следующем порядке. После азбуки, на седьмом году от рождения (1635 г.), царевич начал учить часовник, через пять месяцев псалтирь, потом еще через три месяца Апостольское деяние. Замечательно то, что учителем был дьяк (Василий Прокофьев), а не духовная особа. На восьмом году царевич учился у певчего дьяка, Луки Иванова, петь охтай (охтоих), а у подьячего Григория Львова писать. На десятом году (1638 г.) певчие дьяки, Иван Семенов да Михайло Остов, начали царевичу учить страшное пение». Обедня, заутреня и вообще все службы также входили в состав первоначального образования. (Отсюда неудивительным является точное знание Алексеем церковных служб, которым он впоследствии поражал некоторых иностранных наблюдателей.) По Котошихину, царь Алексей имел хорошие сведения в истории.
О Морозове, как приближенном боярине уже царя Михаила, кроме Олеария, говорит автор описания путешествия в Москву датского принца Вальдемара (Busching’s Magazin. № X. S. 235–236). См. также А. Руднева «Ближний боярин Борис Иванович Морозов» (Библиотека для чтения. 1855. Июль). Морозов родился около 1590 г. Вместе с братом Глебом он подписался на грамоте об избрании Михаила. Об его богатстве, между прочим, свидетельствует пожертвованное им в Успенский собор серебряное паникадило в ИЗ пудов. При обзоре его Павел I воскликнул: «Да это серебряный лес!» (Берх. «Царствование Алексея Михайловича». Т. II. С. 177. На тот же факт указывает Колбасин. «Деятели прежнего времени. Царь Алексей Михайлович». «Отечественные записки». 1854. Декабрь). О Морозове в связи с воспитанием Алексея Михайловича несколько заметок у проф. Зернина «Царь Алексей Михайлович. Историческая характеристика из внутренней жизни России XVII столетия» (Москвитянин. 1855).
О присяге новому царю краткая грамота – наказ в Актах эксп. Т. 4. № 1 и подробная окружная грамота с приложением самого текста присяги царю и его матери в СГГ и Д. Т. 3. № 122 и 123. Тот же текст в сокращении в «Изборнике» А. Попова. С. 319, 320. Дворц. разр. Т. III. С. 1–5: посылка дворян, стольников и дьяков по городам приводит к присяге. Присяжные записки для разных придворных чинов см. в «Рус. ист. б-ке». Т. X. «Записные книги московского стола». С. 315–320. О короновании и пожалованиях Дворц. разр. Т. IV. С. 14–20. Выходы. С. 131, 132. Котошихин (I. 6) говорит, что по смерти Михаила Федоровича духовные власти, думные люди, торговые, всяких чинов люди и чернь «обрали на царство» Алексея Михайловича, и «для того обрания» было дворян, детей боярских и посадских людей по два человека от городов; а потом его уже короновали. На этом основании некоторые ученые, например г. Загоскин (История права Моск, государства. Т. I. С. 281) и г. Латкин (Земские соборы Древней Руси. С. 206, 207), предполагают, что в 1645 г. был созван Земский собор именно для избрания Алексея Михайловича. Но в таком случае как согласить это избрание с присягой, учиненной тотчас по кончине Михаила? Собор созван был скорее для присутствия при его короновании или для вящего утверждения его на престол. По Олеарию, Морозов спешил с коронованием; поэтому не могли к сему обряду собраться все те, «которые обязаны присутствовать при венчании» (Гл. XIII. «Чт. Об-ва ист. и древн.». 1868. Кн. 4). Олеарий описывает и сам обряд венчания. Также, по-видимому, неточно известие Котошихина (гл. VIII. § 4), будто при своем избрании Алексей Михайлович не дал на себя никакого письма, ограничивающего царскую власть в пользу бояр, как это делали предшествовавшие ему государи (после Бориса Годунова), потому что «разумели его гораздо тихим»; поэтому будто бы он стал писаться «самодержец». Но тут же говорит, что уже отец его Михаил писался «самодержец». Во всяком случае, в московском обществе того времени происходили какие-то разговоры, отзвук которых и находим у Котошихина. У А.Н. Зерцалова (О московских мятежах. Чт. Об-ва ист. и древн. 1890. Кн. 3. Прилож. 4) помещено дело князя Юсупова, которого дворовые люди говорили какие-то «непригожия слова про государя». Какие именно слова, в деле не приведено; а только проскользнула фраза: «что не прямой государь» (с. 169).
О кончине Евдокии Лукьяновны см. Хронограф третьей редакции, Хронограф архиепископа Пахомия и Хронограф М. Погодина (Попов А. Изборник славянских и русских сочинений и статей. С. 81, 320 и 429). По первому 9 августа, по второму и третьему 18-го. Новый летописец (Временник Об-ва ист. и древн. Кн. 17. С. 192). О турецко-крымских и польских отношениях. Дворц. разр. Т. III. С. 22 и след. СГГ и Д. Т. 3. № 126. Дела турецкие, донские и польские (по ссылкам Соловьева. Т. X. Примеч. 20–24). Об отпуске Стемпковского с Лубой и принца Вольдемара с датскими послами. Дворц. разр. Т. III. С. 6–9. Чт. Об-ва ист. и древн. 1867. Кн. 4.
О выборе и судьбе Всеволожской. Письма шведского поверенного Фербера (Берх. Т. II. С. 43 и 44). Коллинс (Чт. Об-ва ист. и древн. 1846. Кн. 1. Гл. 20) говорит об интриге Морозова, приказавшего завязать крепко волосы. Котошихин (с. 5) сообщает о боярынях, опоивших отравой, и не упоминает о Морозове. Но едва ли можно сомневаться в участии последнего; иначе вся эта интрига не прошла бы так безнаказанно для главных ее виновников, хотя по сему поводу и производилось какое-то следствие. Но это следствие окончилось самым жалким образом: какой-то Миша Иванов, крестьянин Никиты Ивановича Романова, был обвинен в чародействе и в наговоре «в Рафове деле Всеволжского» и за то сослан «под крепкое начало» в Кирилло-Белозерский монастырь. (Берх В.Н. Царствование царя Федора Алексеевича. Ч. 2. Дополнение к царствованию Алексея Михайловича). Рафа Всеволожского в 1651 г. встречаем воеводой верхотурским (Акты ист. Т. 3. № 48). А в мае следующего, 1652 г. читаем указ воеводе верхотурскому Измайлову воротить с дороги Всеволожского, посланного в Яранск, и отправить с женой и дочерью в Тобольск (Ibid. № 59). Но в июле того же года уже читаем приказ касимовскому воеводе Литвинову о надзоре за высланной из Тюмени в касимовскую деревню вдовой Рафа Всеволожского с сыном и дочерью, бывшей невестой государя (СГГ и Д. 3. № 155).
По Котошихину (5), Алексей Михайлович будто бы случайно увидел в церкви двух дочерей Милославского; после чего одну из них велел взять к себе в верх, где «тое девицы смотрел и возлюбил, и нарек царевною, и в соблюдение предаде ея сестрам своим, и возложил на нее царское одеяние, и поставил к ней для оберегания жен верных и богобоязливых, дондеже приспеет час женидьбы». Но можно догадываться, что государь не случайно увидел дочерей Милославского, а что дело было подстроено и направлено все тем же Б.И. Морозовым. Олеарий (гл. XV) прямо говорит, что Милославский большой угодливостью снискал расположение Морозова и что сей последний заранее решил породниться с царем; поэтому он выхвалял ему красоту сестер Милославских и возбудил желание их видеть. Тогда те были приглашены посетить царевен, царских сестер, и тут-то Алексей выбрал старшую, 22-летнюю Марью Ильиничну. Котошихин, ошибочно указывая на младшую, сообщает, как делались приготовления к свадьбе, как бояре, думные люди и вообще придворные чины и их жены распределялись, кому какое место или должность занимать при свадебном торжестве. Кто в действительности какой чин занимал на свадьбе и в течение трехдневных пиров, см. Дворц. разр. III. С. 78–86. Тут мы узнаем, что была еще жива жена Ивана Никитича Романова Ульяна Осиповна и жена князя Бориса Михайловича Лыкова Анастасия Никитична, внучатая тетка государя. Они находились в числе комнатных боярынь царицы вместе с ее матерью Катериной Федоровной. Две грамоты о браке царя с Марьей Ильиничной, о молении за них и поминовении на ектениях в Акт. эксп. Т. 4. № 23. Что по настоянию духовника Стефана на царской свадьбе были устранены «кощуны, бесовские играния, песни студныя сопельные и трубное козлоглосование», а устроены песни духовные, о том см. житие Григория Неронова, составленное после его смерти (Братское слово. 1875. Кн. 2. С. 272). О браке Б.И. Морозова с Анной Милославской Коллинс, Олеарий, Хронографы в Изборнике Попова, Летопись о мятежах (с. 357). А женой Глеба Ивановича Морозова была Авдотья Алексеевна, дочь князя Алексея Юрьевича Ситского (помянутая статья Зерцало