» стало едва ли не ведущей чертой экономического развития Новгородчины в XIV веке.[1009] В отличие от Московского княжества боярам передавались не пустующие земли, а населенные смердами деревни и села. Передача прав не оформлялась тарханными грамотами, как в Москве, и не содержала права на судебный иммунитет,[1010] владения новгородских бояр типологически отличались от близких восточному союргалу московских пожалований. Поначалу крестьяне этих деревень лишь выплачивали новому вотчиннику прежние подати – но впоследствии подати постепенно увеличивались. В берестяных грамотах содержится много жалоб на действия управляющих, требующих повышенные подати.[1011] На государственных землях крестьяне платили 8 денег; к концу XV века крестьяне боярских вотчин были вынуждены платить в среднем 35 денег с обжи – около четверти своего дохода.[1012] Эта рента приближалась к ренте арендаторов-половников; столь высокий уровень ренты невозможен при свободе перехода и наличии свободных земель – в такой ситуации землевладельцы вынуждены переманивать крестьян, обещая им льготы (как это было на Северо-Востоке Руси). Рента в четверть или в половину дохода характерна для перенаселенных регионов, где крестьяне страдают от недостатка земли и не могут уйти от помещика (например, для Китая и Ближнего Востока). Таким образом, высокий уровень ренты свидетельствует о нехватке пригодной для обработки земли, а также о затрудненности перехода для некоторых категорий крестьян, прежде всего для половников. Действительно, уже с начала XIV века в договорах с соседними князьями появляются статьи о выдаче бежавших должников и половников, о том, что половника можно судить лишь в присутствии господина.[1013] Очевидно, ограничение прав половников объясняется их задолженностью своим хозяевам, долговой кабалой; это было явление, характерное для многих перенаселенных регионов.
«Обояривание», нехватка земли и рост эксплуатации имели следствием рост числа земельных конфликтов. В летописях и в актовом материале имеются довольно многочисленные сведения о земельных конфликтах на Новгородчине – в отличие от ситуации в Северо-Восточной Руси.[1014] «Случайно ли это?» – спрашивал А. Д. Горский и высказывал мнение, что причина заключается в имевшемся на Северо-Востоке «земельном просторе».[1015] Вероятно, правильнее было бы сказать о недостатке земли на Новгородчине.
Недостаток земли заставлял крестьян заниматься промыслами. На Новгородчине мы встречаем явление, которое не отмечается в Северо-Восточной Руси – появляются торгово-ремесленные села, «рядки». Название «рядок» происходит от стоящих в ряд лавок – то есть от рынка; «рядки» располагались вдоль больших дорог, у мостов, иной раз они насчитывали больше сотни дворов торговых и ремесленных «людей». Ремесленники были в каждом селе; в двух погостах Шелонской пятины на 200 дворов приходилось 25 ремесленников.[1016] Многие крестьяне, по-видимому, уходили на заработки в города, прежде всего, в Новгород; во второй половине XIV века в Новгороде отмечается рост ремесленных кварталов. Это время было временем расцвета новгородского ремесла; новгородцы славились своим плотницким мастерством, в городе было много гончаров и скорняков. Скорняжный промысел давал пропитание многим ремесленникам – он был прямо связан с торговлей мехами, которая переживала период невиданного подъема. Меха поступали в Новгород не только из его «пятин», но и из всех русских земель; это была главная торговля Руси; о масштабах этой торговли можно судить по тому, что лишь один корабль, случайно захваченный пиратами в 1393 году, вез мехов более чем на 2 тысячи рублей.[1017] Новгород принимал участие и в торговле восточными товарами: волжский торговый путь вел из Персии и Средней Азии на Новгород и дальше, на Балтику. В Новгороде был особый «Хопыльский ряд», где восточные купцы продавали шелк и пряности.[1018]
Раздачи государственных земель Новгорода привели к формированию огромных боярских вотчин. К концу XV века на Новгородчине практически не осталось государственных «черных» земель, при этом 2⁄5 всей земли принадлежало 43 «большим боярам». Владения Богдана Есипова охватывали 700 деревень с населением около 10 тысяч человек; столь же значительными были вотчины Марфы Борецкой и Настасьи Григорьевой – их владения во много раз превосходили владения крупнейших московских бояр.[1019] «Большие бояре» имели свои дружины и, как во времена Киевской Руси, ходили собирать дань в северные владения Новгорода.[1020] Эта дань состояла из пушнины, которая и была главным богатством Новгорода, предметом торговли с немецкими городами. Помимо торговли бояре занимались и ростовщичеством: «Бояре сделались классом крупных землевладельцев и капиталистов-банкиров», – отмечал Н. Рожков.[1021] Богатства бояр давали им власть над Новгородом – хотя формально главные вопросы решало вече, бояре всегда могли «наймовать худых мужиков вечников»[1022] и добиться нужного им решения.[1023] В посадники и тысяцкие вечники выбирали только бояр, а отбыв на должности свой срок, они становились членами «Совета господ». Формально «Совет господ» занимался подготовкой вопросов для вече, но фактически он руководил всей жизнью Новгорода.[1024] Однако бояре не жили мирно; в XIV веке жизнь города часто омрачалась борьбой боярских кланов; эти кланы имели массу клиентов и втягивали народ в столкновения, приводившие к кровавым погромам. Как отмечает В. Н. Бернадский, ситуация напоминала борьбу патрицианских родов в итальянских городах.[1025]
Вотчины в деревне имели не только бояре; новгородские купцы и «житьи люди» также владели вотчинами, иной раз в сотню «обеж», то есть порядка тысячи десятин. Было много мелких вотчин, землю разорившихся крестьян покупали и люди среднего достатка, в частности, многие служители церкви. Мелкие вотчины появлялись также в результате разделов между наследниками; половина вотчинников имела не более пяти крестьянских участков, многие из «своеземцев» мало чем отличались от зажиточных крестьян.[1026]
Основную часть населения Новгорода составляли, конечно, не купцы и бояре, а простой народ, ремесленники и рабочие. Относительно жизни простого народа источники сохранили мало сведений. В 1364 и 1370 годах упоминается голод, в 1352, 1390, 1414 годах – мор. Летопись сообщает о смутах и волнениях, которые не раз охватывали Новгород, о «мятежах» в 1359, 1384, 1388 годах. «Источником смут, заметно обнаружившихся с XIV века, – пишет В. О. Ключевский, – была социальная рознь, борьба низших бедных классов с высшими богатыми. Новгородское общество делилось с тех пор на два враждебных лагеря, из которых на одном стояли лепшие или вятшие люди, как называет новгородская летопись местную знать, а в другом – меньшие, то есть чернь…»[1027] В. Н. Бернадский пишет о резком снижении уровня жизни населения в начале XV века, о том, что чрезвычайно далеко зашедшая социальная дифференциация привела к росту числа «убогих» в городе, о «напряженной классовой борьбе», приведшей к восстанию 1418 года.[1028] В деревне также складывалось тяжелое положение: «Сеяти нечего, а ести тоже нечего», – говорится в одной из крестьянских челобитных, относящихся к этому времени.[1029]
4.9. Экосоциальный кризис
Первым актом трагедии, разразившейся в начале XV века, стало нашествие Едигея. Экономический рост и усиление Руси позволили московским князьям – признавая сюзеренитет хана – проводить более независимую политику. В 1395 году хан Тохтамыш потерпел жестокое поражение в войне с Тамерланом; Сарай был разрушен, и в Орде снова началась усобица. Великий князь Василий воспользовался этой ситуацией и перестал платить «выход» – однако вскоре Орда вновь объединилась под властью эмира Едигея. В 1408 году войско Едигея внезапно вторглось на Русь – это вторжение было более опустошительным, чем нашествие Тохтамыша. «Воинство же татарское, разпущеное Едигеем, воеваша и поплениша много, – говорит летопись, – взяша же град Переславль и огнем сожгоша, и Ростов, и Дмитров, и Серпухов, и Верею, и Новгород Нижний и Городец, и власти и села поплениша и пожгоша. А иное многое множество христиан от зимы изомроша, бяше бо тогда зима тяжка и студена зело».[1030] Нашествие породило разруху и голод; затем последовал новый набег татар на Владимир, взятие города и опустошение округи – следствием был новый голод, охвативший нижегородские земли.[1031] Не прошло и пяти лет после этого голода, как в Новгород пришла «Черная Смерть» – начался второй акт трагедии.
Историю России нельзя рассматривать в отрыве от окружающего мира, отвлекаясь от влияния внешних факторов. Эпидемия чумы была одним из таких факторов – она была занесена из Европы, где чумные эпидемии свирепствовали уже семьдесят лет. «Черная Смерть» пришла в Европу в 1348 году; эта первая эпидемия погубила около половины населения Италии, треть населения Англии, четверть населения Германии. Размеры нанесенных чумой потерь были тем большими, чем больше была плотность населения, и становились катастрофическими в перенаселенных странах, где чума и голод шли рука об руку. Для современников связь между недоеданием и чумой была чем-то очевидным, и это прямо говорит о том, что распространение чумы было следствием перенаселения.