традиционалистская реакция на введенные Калитой новые порядки Москвы, реакция, которая всегда приходит вслед за периодом господства диффузионного самодержавия. Слабость великого князя позволила Юрию и его сыновьям одержать несколько побед. Символом бессилия княжеской власти стала битва на Нерли, когда Василий II смог собрать для отражения татарского набега лишь полторы тысячи воинов – он был разбит и попал в плен. Сравнительно небольшие татарские отряды постоянно прорывались за Оку, почти беспрепятственно грабили Русь и уводили полоны «без счета». Подобные события происходили и на Северо-Западе: пользуясь ослаблением Новгорода, литовцы и орденские рыцари беспрепятственно грабили его земли. Новгород воевал с Тверью и с Москвой, причем в этих междоусобных войнах, как раньше, брали большие полоны.[1064] В 1444–1445 годах немцы опустошили Водскую и Ижорскую земли, а тверичи – Бежецкую землю и окрестности Торжка; хлеб в Новгороде резко подорожал; кадь ржи продавалась за полтину – и эта дороговизна стояла десять лет. «И бысть скорбь и туга християнам вельми, – говорит летопись, – толко слышати плач и рыдание по улицам и по торгу, и мнози от глада падающе умираху… и много разидошася; инии в Литву, а инии в Латинство… А в то же время не бе в Новегороде правде и правого суда… и начаша грабити по селам и по волостем и по городу…»[1065] Одно бедствие порождало другое; разруха порождала слабость, а военная слабость открывала дорогу усобицам и набегам, которые порождали разруху и голод. «… А землю русскую остаток истратиша, межи собой бранячися»,[1066] – такой итог подводит летопись княжеским усобицам.
Борьба между Василием II и удельными князьями вывела на арену новую силу – окрепшее, могущественное боярство. Раньше, во времена Киевской Руси, бояре не играли самостоятельной роли в межкняжеских войнах. Теперь ситуация изменилась; в XIV–XV веках многие вотчины превратились во владения типа союргала и уже не контролировались князьями. В результате мы становимся свидетелями удивительного события: когда князь Юрий в 1433 году овладевает великим княжением, бояре уходят от него к князю Василию – происходит нечто вроде выборов великого князя, и Юрий вынужден сойти с престола. Подобная ситуация повторяется еще раз в 1446 году – действенность такого «голосования» становится понятной, если учесть что войска князей состояли в основном из боярских дружин. В результате князья уже не могут принимать важных решений без совета с боярской думой; к примеру, в 1471 году, перед походом на Новгород, Иван III созвал на думу своих братьев, митрополита, архиереев, бояр и воевод.[1067]
В конечном счете Московское государство выдержало суровое испытание долгой междоусобной войны. Новая Русь не распалась, как Орда, под ударами реакции; она восприняла и удержала в себе принесенные монголами традиции великих восточных империй. Пытавшиеся вернуть «киевскую старину» удельные князья были разгромлены, и все удельные княжества (кроме одного) были ликвидированы. В середине XV века начался новый период российской истории.
4.10. Выводы
Переходя к анализу истории монгольской Руси с точки зрения трехфакторной модели, необходимо, прежде всего, обратить внимание на своеобразие диффузионных процессов в описываемый период. Волна монгольского нашествия имела глобальный характер, и порожденные ей диффузионные процессы существенно зависели от последовательности завоеваний. Овладевая очередной страной, монголы впитывали ее культурные элементы и в своем дальнейшем продвижении переносили эти элементы вместе с собственно монгольскими. Таким образом монголы принесли на Русь не только монгольское оружие, но китайскую систему управления. В дальнейшем волна завоеваний принесла эти монгольские и китайские элементы в Иран, и здесь в процессе социального синтеза к ним присоединились местные, иранские культурные элементы, такие как ислам, система икта и персидская монархическая традиция. Когда полвека спустя Иран стал могущественным государством, то эта соединенная персидско-монголо-китайская традиция стала распространяться на другие страны, на Индию, Египет и на Золотую Орду (в составе которой находились русские княжества). Таким образом диффузионная волна, порожденная монгольским нашествием, пришла на Русь еще раз – с дополнительными иранскими компонентами.
С другой стороны, нельзя не усмотреть определенной закономерности в процессах социально синтеза и последующей трансформации, имевшей место в хазарский, норманнский и монгольский периоды истории России. Во всех трех случаях после окончания социального синтеза и в начале нового демографического цикла новое государство (Хазария, Киевская Русь или Золотая Орда) подвергалось трансформации по образцу расположенных южнее могущественных цивилизованных стран. Во всех трех случаях эта трансформация подразумевала принятие новой религии: Хазария приняла иудаизм, Киевская Русь – православие, а Золотая Орда – ислам. Вслед за принятием религии всегда следовала глубокая культурная трансформация по образцу цивилизации-донора.
Представляется, что наиболее естественное объяснение этой постсинтезной трансформации заключается в своеобразии географического расположения Руси – в ее соседстве с могущественными цивилизациями Ближнего Востока. Это соседство постоянно побуждало Русь к преобразованию по их образцу, но нашествия варваров прерывали эти диффузионные процессы, а когда после социального синтеза на руинах возникало новое государство, то все приходилось начинать сначала.
Необходимо отметить то обстоятельство, что к моменту монгольского завоевания Русь не представляла собой социально-культурного единства. В то время как Новгород оставался приверженным к варяжским традициям, на Северо-Востоке превалировала перенесенная из Киева византийская традиция. Монгольское завоевание усугубило этот культурный раскол: Северо-Запад остался в области традиционной культуры, порожденной норманнским культурным кругом, а Северо-Восток вошел в область монгольского культурного круга. Как отмечалось выше, в монгольском культурном круге, и в частности, в Золотой Орде и Персии, происходили сложные процессы социального синтеза. Поначалу в этом синтезе преобладали китайские традиции, потом – мусульманские и персидские, но в конечном счете – в соответствии с теорией Ибн Халдуна – возобладала традиционалистская, кочевая реакция. В итоге основанные монголами государства распались на племенные ханства. Таким образом, социальный синтез не привел к созданию устойчивых обществ – хотя в первой половине XIV века в развитии Золотой Орды имелся период относительной стабилизации, когда казалось, что синтез завершится успешно.
На Северо-Востоке Руси тоже проходил процесс социального синтеза, процесс взаимодействия прежних, византийско-норманнских, и новых, китайско-персидско-монгольских традиций. В итоге этого синтеза новая московская государственность была построена по китайско-персидскому образцу, а некоторые норманнские традиции были вытеснены новыми порядками (речь идет о вече и привилегированном положении городов). Однако часть норманнских традиций сохранилась, и в частности, сохранились удельные порядки и боярские вотчины. Характерно, что в периоды ослабления ордынского влияния на Русь происходило быстрое восстановление старых обычаев – наступала традиционалистская реакция, начинались усобицы князей и захваты полона. Этапы социального синтеза на Руси следовали за этапами социального синтеза в Персии и Золотой Орде – причем генератором этого процесса была Персия, самое могущественное государство Ближнего Востока. Сначала преобладали китайские традиции, для этого периода характерно введение на Руси китайской налоговой системы и сбор налогов баскаками. Затем (после реформ Газан-хана) возобладала персидская система икта и русские князья стали самостоятельно собирать налоги, отправляя часть их в казну. Этот период характеризуется относительной стабилизацией политических и общественных отношений; в Золотой Орде это было время правления Узбека, а на Руси – время правления Калиты и его сыновей. Иван Калита по праву должен считаться основателем воспринявшего китайско-персидские традиции Московского государства.
К 1360-м годам относится первая вспышка традиционалистской, кочевой реакции в Золотой Орде; на Руси эта реакция проявилась в отказе платить дань и в межкняжеских войнах. Кризис этатистской монархии в Персии и в Золотой Орде сопровождался распространением иммунитетных владений, союргалов; владения такого типа распространились и на Руси. Боярские вотчины приобрели налоговый и судебный иммунитет, и бояре превратились в могущественное сословие, определявшее политику московских князей.
Тохтамыш и Едигей на время восстановили единство Орды, но затем, в 1430-х годах, последовала новая вспышка кочевой реакции. На этот раз Орда распалась навсегда – и соответственно, Русь была охвачена новой вспышкой внутренних войн. Одно время могло показаться, что на Русь вернулись «норманнские» порядки прошлого – однако в конечном счете основанное Калитой государство устояло.
Такова интерпретация истории монгольской Руси с точки зрения диффузионистской теории; остается рассмотреть действие внутренних факторов. Главным из этих факторов был рост населения. С первых десятилетий XIV века на Руси начался период восстановления; для этого периода характерны наличие свободных земель, рост населения, рост посевных площадей, строительство новых (или восстановление разрушенных ранее) поселений, дороговизна рабочей силы, относительно высокий уровень потребления, ограниченное развитие городов и ремесел, незначительное развитие аренды и ростовщичества. На Северо-Востоке в условиях изобилия свободных земель период восстановления был вместе с тем периодом колонизации; колонизация (на короткое время прерванная нашествием Тохтамыша) продолжалась в течении всего XIV века – вплоть до едигеева разорения и «великого мора». На Новгородчине скудность природных ресурсов привела к перен