Лжедмитрий старался продолжать политику своего «отца», но, с другой стороны, на его поведении сказывалось длительное пребывание в Польше. Царь выказывал свое пристрастие к польским порядкам, окружил себя польской и немецкой охраной, смеялся над московскими обычаями и предлагал боярам поехать учиться за границу.[1582] Более всего возмущало москвичей желание Лжедмитрия жениться на «неверной» католичке, польке Марии Мнишек. Это пренебрежение русскими традициями вызвало традиционалистскую реакцию, стали распространяться слухи, что царь – самозванец, поляк и католик; в мае 1606 года подстрекательство бояр вызвало восстание москвичей, и Лжедмитрий был убит.
После смерти Лжедмитрия Земский Собор избрал в цари Василия Шуйского, самого знатного из бояр, род которого восходил к Рюрику. Однако южные области не признали власть Шуйского, здесь считали, что «царь Дмитрий Иванович» спасся и находится в Польше. Присланный «царем» воевода Болотников собрал на Юге войско и двинулся на Москву, в октябре повстанческая армия начала осаду столицы. Гражданская война принимала ожесточенный характер, повстанцы убивали дворян не только в сражениях, но и в поместьях, захватывали их имущество, уничтожали крепостническую документацию.[1583] «Идем вси и приимем Москву, – говорили повстанцы, – и потребим живущих в ней и обладаем ею, и разделим домы вельмож сильных, и благородные жены их и тщери приимем о жены себе».[1584] Почти все население Юга двинулось с Болотниковым на Москву. «И изыдоша множество народу с ним, – свидетельствует современник, – ине осташася во странах тех, ни в градах, ни в селех, никто же, но токмо женский пол осташа».[1585] Крестьяне не только Юга, но и многих других областей отказывались платить казенные налоги и оброки помещикам, многие уходили к Болотникову. Василий Шуйский, со своей стороны, делал все, чтобы собрать под свои знамена дворянство. Рискуя окончательно развалить поместную систему, царь стал раздавать не поместья, а вотчины – он даровал вотчины двум тысячам дворян.[1586] В марте 1607 года царь утвердил новое Уложение, в котором отказался признавать законность каких-либо переходов и пообещал дворянам вернуть всех крестьян бежавших или ушедших с 1592 года.[1587] В Уложении прямо говорится о том, что именно запрет крестьянского выхода стал причиной «великих распрь», которые и «ныне чинятся».[1588]
Власть пыталась внести раскол в среду восставших, отделить дворян от крестьян – и ей это отчасти удалось: дворяне из войска Болотникова перешли на сторону правительства. Дворянскому ополчению удалось одержать победу над крестьянским войском Болотникова, но летом 1608 года к Москве подошла новая повстанческая армия во главе с воскресшим «царем Дмитрием Ивановичем» (Лжедмитрием II). «Дмитрий приказал объявить повсюду… – свидетельствует К. Буссов, – чтобы холопы пришли к нему, присягнули и получили от него поместья своих господ, а если там остались господские дочки, то пусть холопы возьмут их себе в жены и служат ему. Вот так-то многие нищие холопы стали дворянами…»[1589] Множество простых крестьян влилось в ряды казаков, они выбирали своих атаманов и устанавливали в городах свою власть.[1590]
Во время войны казаки создали, по-видимому, по польскому образцу систему сбора кормов с местного населения (так называемую систему приставств). Таким образом, они пытались играть роль нового, противостоящего дворянству, военного сословия, к тому же опирающегося на новую военную технику – в отличие от рыцарей-дворян казаки были пехотинцами-пищальниками. Как отмечает В. Э. Лебедев, именно эти претензии казачества вызвали жестокую борьбу между казачеством и дворянством,[1591] хотя, конечно, большую роль играло и стремление дворян прекратить уход крепостных в казаки. О социальном составе повстанцев на позднем этапе гражданской войны можно судить по документам о 94 пленных, захваченных после разгрома в 1615 году одного из последних казачьих отрядов. Среди этих пленных 12 % были дворянами, 7 % – настоящими городовыми казаками и стрельцами, 24 % составляли «показачившиеся» крестьяне и 35 % – «показачившиеся» холопы.[1592]
Наряду с казаками, крестьянами и служилыми людьми в армии Лжедмитрия II были отряды польских магнатов, которые желали воспользоваться смутой в своих целях. Гражданская война открыла дорогу польской интервенции, осенью 1609 года Сигизмунд III осадил Смоленск, польские войска двигались к Москве. Война еще раз подтвердила превосходство новой европейской военной технологии, польские гусары и наемные немецкие ландскнехты без труда одерживали победы над русской дворянской конницей. Находясь в отчаянном положении, правительство Шуйского предприняло поспешную попытку военной модернизации по польско-немецкому образцу, попытку создания наемной армии европейского типа. В 1607 году была переведена с немецкого «Военная книга», содержавшая рассказ об организации и тактике европейских армий. С помощью шведских союзников в Новгороде обучались «иноземному строю» несколько тысяч русских солдат.[1593] Было нанято 8 тысяч немецких и шведских ландскнехтов – но летом 1610 года в битве при Клушине наемники изменили русскому царю. После этого разгрома группа московских дворян, сторонников «царя Дмитрия» свергла с престола Василия Шуйского. Однако бояре предпочли власть поляков власти «царя Дмитрия»: «Лучше убо государичу (королевичу) служити, – говорили они, – нежели от холопей своих побитыми быти и в вечной работе у них мучиться».[1594] Москва присягнула польскому королевичу Владиславу, польский гарнизон вступил в Кремль.
Присяга Владиславу означала, что трансформация по польскому образцу принимает полномасштабный характер. Владислав должен был править в соответствии с конституционным договором, по которому суд и установление новых податей были делом Боярской думы, а законы утверждались Земским собором. В договоре утверждалась нерушимость крепостного права. Уступкой прежним традициям было обещание Владислава принять православие и подтверждение запрета на выезд московитян за границу.[1595]
Таким образом, Россия перенимала основные компоненты польской государственности – правление выборных королей, власть которых ограничена Сенатом и сеймом, она выбирала «свободу» для дворянства и крепостное рабство для крестьян. Однако при этом Москва пыталась сохранить стержень национальной традиции – православие, она настаивала на неприкосновенности церквей и «крещении» Владислава. Поляки не выполнили это условие, Владислав отказался сменить религию, польские солдаты пренебрежительно относились к русскому духовенству. Вскоре началось разорение церквей, наемники грабили соборы Кремля, сдирали оклады с икон и покровы с великокняжеских гробниц. Хозяйничанье поляков в Москве и грабежи в волостях снова привели к традиционалистской реакции. Патриарх Гермоген первым поднял голос в защиту религии и национальных традиций; он рассылал по городам призывы к выступлению против поляков. Смерть Лжедмитрия II облегчила процесс сплочения национальных сил, и весной 1611 года к Москве подступило ополчение, состоявшее из дворян, крестьян и казаков. Польский сейм не желал оплачивать наемную армию короля, и военное преимущество Польши сводилось на нет ее «безнарядными» порядками; король Сигизмунд овладел Смоленском, но так и не смог оказать помощи польскому гарнизону в Кремле. Тем не менее ополченцам не удалось овладеть Москвой: в их лагере не было единства; когда дворяне стали требовать прикрепления крестьян, их вождь Прокопий Ляпунов был убит казаками, дворяне разошлись, и под Москвой осталась только часть крестьян и казаков. Летом 1612 года в Нижнем Новгороде и Ярославле собралось новое дворянской ополчение; оно подступило к Москве и вместе с казаками вынудило поляков к капитуляции.
Как показали Р. Г. Скрынников, А. Л. Станиславский и Ч. Даннинг, кризис Смутного времени имел достаточно сложный, комплексный характер.[1596] Анализ в рамках демографически-структурной теории подтверждает, что гражданская война характеризовалась сложной группировкой противоборствующих сил. Сравнение с двумя вариантами развития событий, которые имели место в европейских странах после «Великой Чумы», позволяет сделать вывод, что российский сценарий был более близок к английскому варианту: так же, как в Англии, после демографической катастрофы мы видим перераспределение ресурсов в пользу крестьянства и ответные попытки закрепощения крестьян. В Англии эти попытки сразу же привели к крестьянскому восстанию, в России же они привели сначала к голоду, а затем к гражданской войне, в которой крестьянское восстание слилось с внутриэлитным конфликтом, подобным английской «войне Роз». Так же как в Англии (и в некоторых других странах), причина внутреннего конфликта имела демографически-структурный характер: в условиях борьбы за ресурсы дворянство было расколото на различные фракции и сражалось само с собой (а также с восставшими крестьянами, казаками и с боярской властью). Чрезвычайно важным было участие в борьбе «третьей силы», нового сословия крестьян-казаков, сформировавшегося на южной границе; многие крестьяне в ходе войны «показачились» и вошли в состав этого сословия.[1597]