«Характерно, – отмечает А. С. Ермолов, – что в это самое время, когда разные (голодающие – С. Н.) губернии закупали хлеб в других часто отдаленных районах, эти самые губернии продавали свой собственный хлеб в соседние и более дальние губернии (и за границу – С. Н.)» [1555]. В некоторых местах вспыхнули голодные бунты; в районе Динабургско-Витебской железной дороги местное население нападало на идущие к границе составы с рожью.[1556] Это побудило И. А. Вышнеградского к решительным этатистским мерам, он ввел запрет на вывоз хлеба и выступил с предложением о введении подоходного налога для обложения лиц, располагавших «сравнительно большим достатком». Однако это предложение было отвергнуто правительством, а запрещение на вывоз хлеба продержалось лишь 10 месяцев и было отменено под давлением дворянства и коммерческих кругов. С министром финансов случился удар, и вскоре его вынудили уйти в отставку.[1557]
Неурожай был особенно бедственным на Черноземье и в Поволжье. В Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Симбирской губерниях крестьяне собрали на своих наделах меньше, чем посеяли. Как это обычно бывает, голод сопровождался эпидемиями. В Воронежской губернии от холеры погибло 11 тыс. человек, от цинги – 10 тыс., было много погибших от дизентерии и брюшного тифа. В целом превышение смертности над обычным уровнем составило 1,7 процента или 44 тыс. человек. Число жертв было не таким большим, каким оно бы могло быть, благодаря энергичным мерам, принятым правительством для помощи голодающим. В апреле 1892 года хлебные ссуды получили 1 млн. из 2,6 млн. населения губернии.[1558]
Широкие масштабы предоставления помощи отчасти нейтрализовали неблагоприятные политические последствия голода. Источники не отмечают массового подъема крестьянских волнений; крестьяне не проявляли политической активности, они были по-прежнему покорны властям: процесс психологической эмансипации еще не успел получить значительного развития. Однако это был последний случай, когда голод не вызвал крестьянских выступлений. Уже через десять лет положение резко изменилось.[1559]
С точки зрения демографически-структурной теории, кризис 1892 года имел много общего с кризисами 1568–1571 и 1723–1725 годов в том смысле, что он носил не чисто демографический, а преимущественно структурный характер, был вызван увеличением давления государства на крестьянство. Правда, в 1890–1892 годах это давление было более косвенным, оно выражалось, с одной стороны, в увеличении косвенных (а не прямых) налогов, а с другой стороны, в стимулировании хлебного экспорта. Хотя государство не само вывозило зерно, тем не менее, помогая экспортерам лишать народ хлеба, оно получало непосредственную выгоду, скупая притекавшее от экспорта золото на бумажные рубли.
7.7. Этатистская политика С.Ю. Витте
Несмотря на кризис 1892 года, государство (в соответствии с прогнозом демографически-структурной теории) продолжало проводить этатистскую политику.
После отставки И. А. Вышнеградского министром финансов был назначен С. Ю. Витте. Он продолжительное время был близким помощником И. А. Вышнеградского и на посту министра финансов в основном следовал планам своего предшественника, но делал это более осторожно и осмотрительно. Расширение экспорта хлеба позволило удвоить золотой запас, стабилизировать курс рубля и в 1897 году ввести золотой номинал. Огромные пошлины на импорт подняли цены на промышленные товары: в пересчете на рожь русский потребитель платил за хлопчатобумажные ткани в 2,5 раза, а за чугун – в 4,5 раза больше, чем немецкий.[1560] Это обусловило высокие прибыли российских промышленников. Так как в России норма прибыли была выше, чем в Европе, то стабилизация денежного обращения вызвала резкий прилив иностранных капиталов. Если в 1890 году иностранные акционерные капиталы в России составляли 214 млн. руб., то в 1900 году – 911 млн. руб., их доля в общем акционерном капитале возросла с пятой части до половины. Прилив иностранного капитала (вместе с ростом внутренних капиталовложений) привел к бурному росту русской промышленности, общая стоимость продукции за 1890–1900 годы увеличилась вдвое. Эти успехи, впрочем, были весьма относительными, на фоне других государств Россия продолжала оставаться отсталой аграрной страной. В последние годы XIX века доход на душу населения составлял в России 46 долларов, в то время как во Франции – 178, в Англии – 205, в США – 259 долларов.[1561]
Рост пошлин на импорт обеспечил увеличение таможенного дохода с 138 млн. руб. в 1889 году до 184 млн. руб. в 1894 году; таможенные пошлины давали 16 % приходной части бюджета – вдвое больше, чем выкупные платежи.[1562] В 1897 году была введена предложенная в свое время И. А. Вышнеградским казенная винная монополия, которая в 1900–1903 годах приносила в среднем в год около 300 млн. руб. чистого дохода – примерно четверть доходов бюджета. Несмотря на голод 1892 года, правительство почти не снизило налоговой нагрузки (резко увеличенной И. А. Вышнеградским), душевое налогообложение в пересчете на хлеб сохранялось на уровне 11 пудов (см. рисунки 6.2 и 7.3). Но при этом упор делался на косвенные налоги, на обложение акцизом предметов широкого потребления (таксировании). Г Робинсон иронизировал, что «когда крестьянин мог позволить себе роскошный вечер, он заполнил бы лампу таксированным керосином (если он имел лампу), зажег бы его таксированной спичкой (или лучиной), завернул бы немного таксированного табака в таксированную сигаретную бумагу (или в обрывок газеты) и погрузился бы в облако дыма. Если бы после этого он захотел пить, то утолил бы жажду стаканом таксированного чая, вприкуску с кусочком таксированного сахара. Или, возможно, он пошел бы купить бутылку водки… и в результате этого акта потребления, государство получило бы хороший доход, используя одновременно свои способности мытаря и винного монополиста».[1563] Относительный рекорд по прибыльности среди таксированных товаров давал чай: стоимость чая в России (в пересчете на рожь) была в 10 раз больше, чем в Германии.[1564]
Возросшие доходы от косвенных налогов, таможенных пошлин и винной монополии позволили правительству более активно вести политику по созданию государственного сектора экономики. В 1890-х годах было выкуплено 15 тыс. верст частных железных дорог, и была развернута невиданная по масштабам программа строительства государственных дорог – в том числе строительство Транссибирской магистрали. За 1896–1900 годы было построено 15 тыс. верст железных дорог, и их общая протяженность достигла 56 тыс. верст; около 70 % всех железных дорог принадлежало государству.[1565]
рис. 7.2. Доходы и расходы бюджета начала XX века в пересчете на хлеб (млн. пудов).[1566]
рис. 7.3. Доходы и расходы бюджета начала XX века в пересчете на хлеб на душу населения (пуд.).[1567]
Помимо железных дорог государственный сектор включал казенные земли и леса, оружейные и горные заводы, почту и телеграф, а также Госбанк. Все эти предприятия в 1900–1903 годах давали в среднем 570 млн. валовой прибыли в год, которая шла не только на эксплуатационные расходы, но и на строительство новых предприятий, в частности, около 200 млн. руб. использовалось на строительство новых железных дорог.[1568] Таким образом, государственный сектор экономики во все больших масштабах использовался для финансирования индустриализации. Более того, правительство брало на себя регулирование основных параметров экономической жизни страны. Т. Шанин отмечает, что С. Ю. Витте следовал при этом по «германскому пути» экономического развития, который отличался от «классического» английского капитализма.[1569] «В России, – писал С. Ю. Витте Николаю II в 1895 году, – по условиям жизни нашей страны, потребовалось государственное вмешательство в самые разнообразные стороны общественной жизни, что коренным образом отличало ее от Англии, например, где все предоставлено частному почину».[1570]
Принципиальные цели этатистской политики были самоочевидны: речь шла об упрочении монархии и увеличении мощи Российской империи. В условиях до крайности обострившейся гонки вооружений индустриализация была необходимым компонентом военной политики. Индустриализация и финансовые реформы позволили увеличить военные ассигнования с 210 млн. руб. в среднем в 1880-х годах до 490 млн. руб. в 1900–1903 годах. Армия была перевооружена новыми системами оружия, скорострельными винтовками и пушками; был создан броненосный флот. Эти успехи, были, конечно, относительными: по уровню вооружений русская армия по-прежнему отставала от германской или французской, но она все же позволяла поддерживать определенное военное равновесие.
Таким образом, хотя крестьянство зачастую голодало, а дворянство было недовольно этатистской политикой, С. Ю. Витте был вынужден поддерживать относительно высокий уровень налогообложения. Однако рост недоимок заставил правительство признать крайнее напряжение платежных сил населения, и в начале русско-японской войны оно не сочло возможным хотя бы частично финансировать военные расходы за счет увеличения прямых налогов. С другой стороны, опасаясь недовольства элиты, власти не решались ввести подоходный налог на состоятельные слои населения.